Кто эта женщина? - Юлия Александровна Лавряшина

на пробу, но его обошли. Откусив добрую половину, старик неспешно пережевал его, довольно кивнул и подтолкнул Антона:

– Зато вон какая девочка у вас появилась! Еще и руки из правильного места растут.

– Она просто работает у нас, – вяло отозвался Антон. – Ничего больше.

– А что так? Не по вкусу?

– Это я ей не по вкусу. – Он поднялся. – Пойду готовиться, скоро дети сбегутся. Вы тут…

Не закончив фразу, Антон скрылся в коридорчике, из которого выходили служебные комнаты. Старик проводил его взглядом и обернулся к Ларисе:

– Зацепила его девчонка, ага?

– Она с Ильей жи… встречается, с племянником моим, – скороговоркой произнесла Лариса, завидев Киру, выскочившую с чайником в одной руке и вазочкой со свежими маффинами – в другой. – Так что…

– А-а, – понимающе протянул он и тяжело задумался, откинувшись на спинку стула. – «Но я другому отдана и буду век ему верна».

– И «…никогда в церковной тишине не пропоют над нами: аллилуйя!»

– Стихи читаете? – удивилась Кира, поставив вазу. – Я думала, это не так делают.

Лариса только приподняла брови: внутри ее всегда звучали стихи. Уместные строки всплывали в памяти, переплетаясь с собственными мыслями, и порой она ловила себя на том, что думает стихами. Поэтому ей так легко было вести экскурсии, она вся была пропитана строками тех, о ком рассказывала детям.

Заметив ее недоумение, Кира простодушно пояснила:

– Ну, свечи, полумрак, все такое…

– Это всего лишь антураж. Стихи в нем не нуждаются. Люди создают его, если не находят в себе почвы для того, чтобы слова проросли сами. Свечи – это своего рода удобрение.

Смущенно усмехнувшись, Кира наполнила толстостенную чашку, какие обычно закупают для детских кафе, и с надеждой спросила старика:

– И как? Вкусно?

– А? – очнулся Федор Васильевич. – Вкусно… Не то слово! Объедение.

Она рассмеялась от радости:

– Антон тоже так сказал!

– Антону можно верить.

– Я знаю. – Кира посмотрела на него с удивлением.

Поспешив вмешаться, Лариса поднесла руки к вазочке:

– Еще теплые… Правда, как мышки, маленькие такие. Детям не жалко будет их есть?

– Можно нарисовать что-то… Цветочек…

– Вот еще – жалко! – фыркнул старик. – Слопают за милую душу.

– Федор Васильевич детей не особенно жалует, – пояснила Лариса с усмешкой.

Она поглядывала то на старика, то на девушку, удивляясь тому, как они сразу потянулись друг к другу.

«Кира – еще понятно, открытая душа, – признала Лариса. – А дед-то наш еще тот мизантроп! А тут, надо же… Оценил. Интересно почему?»

Украдкой всмотревшись в лицо Киры, которая увлеченно объясняла Федору Васильевичу отличие маффина от обычного кекса (что его совершенно не интересовало!), Лариса внезапно поняла: глаза. Если верить его старым живописным работам, у Зинаиды Андреевны в молодости были такие же огромные, завораживающие глаза. С годами выцвели и сделались меньше, но художник-то помнил их все такими же, вот как у Киры сейчас, – полными жизни и морского волнения. Стоит заглянуть в них – и уже ясно, какое у этой девушки смятение в душе.

Лариса обвела кончиками пальцев узор на скатерти: «Отчего же? Разве она не счастлива? Хотя что это – счастье? Разве – покой? И может ли воцариться покой в душах людей, живущих у моря – самого смятенного из всего, что есть в мире… Оно влияет на нас. Мы уже рождаемся с тоской о дальних плаваниях, о неведомых берегах и невероятных приключениях. Наверное, в какой-то степени мы всю жизнь остаемся детьми, ведь нас не пришибают унылые будни мегаполиса. Мы не начинаем день, спускаясь под землю в серой, угрюмой толпе… И не выползаем с нею же вечером, когда уже не остается сил на радость. Даже если крымчане и сидят в офисах, за нашими окнами идет жизнь. Да что там идет – кипит! И мы хотя бы зрительно оказываемся втянуты в нее. Каждый из нас хлебнул горя… Я – хлебнула. И все равно остаюсь девчонкой в душе. Не могу поверить, что скоро мне пятьдесят… Это даже звучит чудовищно! Без пяти минут пенсионерка. Но почему же тогда мне все еще весело жить? Болтать с детьми, придумывать новые игры… Может, я просто не очень умна? Инфантилизм и любовь к жизни – синонимы? Взрослый человек не может избежать разочарования?»

Лариса машинально взглянула на сына, вернувшегося в зал в костюме кота, и ощутила укол в сердце: «Бедный ты мой… Изувечил ты свою жизнь…» Ей хотелось думать, что всеми этими кошачьими уловками она вытягивает Антона из мрака, в который он погрузился, сорвавшись с той скалы. Ведь выглядел он вполне жизнерадостно!

Но ни разу Лариса не позволила себе без стука заглянуть в комнату сына, и не только из врожденного такта… Было страшно обнаружить своего мальчика в отчаянии скорчившегося на полу. Тогда вся их жизнь, которую Лариса так тщательно выстраивала, рухнула бы разом, как карточный домик. И она не была уверена, что у нее хватит сил восстановить разрушенное.

* * *

– Ты называешь это борщом?

– Не вкусно?

Кира улыбнулась так виновато, что Илью бросило в жар. Но от стыда не за себя, а за нее. Эти ее ускользающие собачьи взгляды…

«Если она еще хоть раз сделает такие глаза, я ее ударю». – Он подумал об этом спокойно, не ужаснувшись самой этой возможности.

– Тебе еще учиться да учиться. Настоящий украинский борщ готовят со шпиком и чесночком. Толченым.

– У нас нет шпика… Что это? Сало?

– Свиное сало. Неужели ты никогда не пробовала?

– Ты скучаешь по жене?

– Господи, при чем тут моя жена?!

– Ты говорил, она здорово варила борщи…

– Да не в борще дело, что ты к нему прицепилась?! – разозлился Илья.

– Я? Это я прицепилась? По-моему, это ты цепляешься ко всему, что я делаю! Даже в постели.

– Разве?

– Ты сам не замечаешь! Все время твердишь: не так… Давай вот так. Но ты ни разу не спросил, что нравится мне.

– То есть тебе не нравится…

– Этого я не сказала.

– Отлично! Значит, тебе плохо со мной в постели?

– Да не говорила я этого!

– А все началось с плохого борща…

– А, так он все-таки тебе не нравится?

– Теперь я его точно не стану есть.

Специально отодвинув тарелку так резко, чтобы багровая жижа выплеснулась на стол, Илья встал и поднялся на второй этаж. Не спеша, чтобы Кира не подумала, будто он бежит с поля боя…

«Боя? – удивился он. – Я сражаюсь с женщиной?»

Ему захотелось внезапно оглянуться, чтобы застать на лице Киры выражение, какое не предназначалось ему. Интересно, как она смотрела на него в такие моменты? Но Илья удержался. Иногда лучше не знать того, что о тебе думают на самом деле, если не готов перекраивать жизнь. А он пока не чувствовал в себе готовности…

Вторую половину дня предстояло провести с семьей бизнес-леди, которая знала толк в фотографии и понимала, чем профессиональный снимок отличается от селфи. Такое встречалось нечасто, да и торговаться она не стала. Илья должен был