Догнать любовь - Наталия Миронина

задавала вопросы. Эрик охотно отвечал. Заодно он украдкой рассматривал спутницу. Да, ему не показалось в первый день – она симпатичная. Особенно хороши румянец и красивые каштановые волосы. Волосы были густыми и тяжелыми. Еще Эрику понравилась ее улыбка. Она появлялась, когда на девушку никто не смотрел. Но как только Фишер переводил взгляд на ее лицо, Новгородцева становилась серьезной. «Такое лицо у нее было на тренировках», – думал Фишер и как-то незаметно заговорил о спорте. Уже через несколько минут Алина, запинаясь, только в особенно сложных оборотах, рассказывала, почему и как она решила заниматься лыжами. Это повествование не требовало большого словарного запаса, да к тому же Алина иногда переходила на русский. Эрик хватался за словарик и начинал искать нужное слово. Новгородцева старалась помочь ему, приводила синонимы и искала английские варианты. Это словесная кутерьма окончательно стерла их обоюдное смущение.

Если Эрик Фишер полностью был поглощен беседой и самой Алиной, то Новгородцева думала о Быстрове. Она сравнивала его с Фишером и приходила к выводу, что с ее давней любовью сравниться никто не может. «Быстров держится уверенее. Он не заглядывает в глаза. И не улыбается по любому поводу. Саша вообще почти не улыбается», – думала Алина. Новгородцева заметила, что Эрик Фишер быстро соглашается со всем, что она говорит. «Ну, это и понятно – мы же только-только познакомились. Странно спорить из-за ерунды», – давала она шанс Фишеру, но тут же вспоминала, как умеет отстаивать свое мнение Быстров. С азартом, со злостью, с вескими аргументами. Алина любила наблюдать за этим, но сама никогда не вступала в такие споры. Понимая, что проиграет. Она вообще догадывалась, что Быстров намного умнее, образованнее, чем она. «Когда он только успевает!» – с завистью и с чувством человека, которой что-то упустил, подумала она. Эрик тем временем что-то рассказывал про семью. Алина уловила знакомые слова – мать, отец, дом, но потом Фишер сбился, перешел на немецкий. Алина улыбнулась:

– Теперь мне надо посмотреть в словарь.

Из всего, что он рассказал, Новгородцева поняла самое главное – этот человек из своего городка никогда никуда не уезжал. Ну, не считая отпуска.

– Учился ты где? После школы? Здесь есть институт?

Оказалось, что Эрик учился в училище. Институт здесь есть, но не учебный, а медицинский. Очень известный, где делают операции в самых сложных или экстренных случаях.

– А у меня папа так умер. Ничего, казалось, страшного. Болело и болело. А потом прихватило, и врачи уже не успели.

Фишер не все понял, но на его лице отразилось сочувствие.

– У нас хорошие врачи. И больницы, – поспешила сказать Алина, – папа просто упустил момент.

Английский эквивалент выражению «упустить момент» она не нашла. Сказала просто – «не успел». Потом она рассказал про маму и порадовалась, что не надо мучиться, чтобы подобрать слово к ее профессии. Не то что к папиной. Слова «геодезия» и «управление» своих английских синонимов не нашли.

Про жену Фишер не сказал. И Алине это понравилось. Ей показалось, что эта история, при всей безусловной трагичности, предназначена выжать слезу у слушателя. Между тем Новгородцева могла бы пожалеть эту молодую женщину – жалко любого, кто погиб, – но не Фишера. «Это она умерла. А он остался жить и сейчас кокетничает с незнакомой девушкой. Для него жизнь продолжается», – думала Алина. И это молчание Эрика Фишера, сдержанность и понимание неуместности подобных откровений заставило ее присмотреться к нему. «Он очень приятный. Только голова яйцом», – подумала Алина. Была бы она наблюдательней, она бы заметила, что у многих детей и взрослых головы чуть вытянутой формы. Объяснение тому самое прозаическое – вакуумное родовспоможение. Но Алина была далека от подобных вещей. Она отметила то, что бросалось в глаза. Еще ей понравилось, как он одет. «Просто, но ярко. Это и правильно!» Алина разглядывала носки собеседника. Они были в мелких крокодильчиках.

Эрик Фишер в это же самое время рассуждал про себя:

«Она спокойна. Не смущается. Говорит обо всем. Даже про отца рассказала. Про его смерть. Семья у нее образованная. Мать – учительница». Как выросший в некотором предубеждении к русским – пропаганду никто не отменял, Фишер был рад найти общее в образе жизни. И там, и там важную роль играли родители. В обеих семьях уделяли большое внимание спорту. И Фишеры, и Новгородцевы добились относительного благополучия. В его семье был магазин, перешедший по наследству, у Алины – недвижимость в одном из самых красивых и известных городов мира. (Алина рассказал ему про переезд.) Ему понравилось, что она поступила в институт – образование, с точки зрения его родителей, было гарантией стабильности. И еще он обратил внимание на то, как Алина себя держит – просто, с достоинством. Это говорило о том, что эта девушка росла в любви и заботе, она не будет бросаться на шею первому встречному. Во всех этих его рассуждениях было достаточно наивности. Но Эрик помнил, как росли он и его сестра и какие принципы были у него в доме. То, что он заметил в девушке, ему очень понравилось. А если учесть, что у нее были красивые глаза, волосы и чувствовалась энергия, то Эрик не видел причин не влюбиться в нее. Конечно, в эту первую их встречу он еще был насторожен, но, когда проводил Алину в отель и вернулся домой, сомнений почти не осталось. «Завтра я приглашу ее на озеро. Покажу ей ущелье, можно будет пообедать там же», – подумал Фишер и полез в шкаф. Ему срочно понадобились другие джинсы.

Новгородцева попрощалась с Фишером на пороге отеля. Оба они уже устали напрягаться, искать английские слова, а потому «до свидания» говорили на родных языках.

– Пока! – улыбнулась Алина.

– Auf Wiedersehen! – отвечал Эрик. Он на секунду замешкался, а потом спросил: – Ich kann dich anrufen.

Новгородцева замешкалась. Она поняла, что речь идет про звонок. Поэтому переспросила:

– Handy?

Она знала, что здесь так называют мобильники.

– Ja! – улыбнулся Фишер.

Алина достала из рюкзака телефон и продиктовала номер Эрику. Тот поблагодарил.

– Завтра я заеду? В два часа?

Алина растерялась: во‐первых, она не знала, будут ли тренировки завтра, во‐вторых, сегодня устала от поисков нужных слов и выражений, а в‐третьих… Интерес этого симпатичного немца был неожиданным, и как к нему относиться Алина пока не знала. Поэтому она ответила:

– Позвони в час дня. Я буду знать.

Эрик улыбнулся. Новгородцева скрылась в дверях.

В холле уже почти никого не было. Новгородцева вздохнула с облегчением, но тут же подумала, что лучше бы она сейчас встретила Ульянкина: «А то