Сказки В. Гауфа - Вильгельм Гауф

умными глазами и вздыхала: «Тьфу, пропасть!» — воскликнул карлик. — «Умеешь говорить, прекрасная гусыня? Ну, не бойся! Сами умеем жить и цену жизни знаем такой редкой птицы. Бьюсь об заклад, не всегда ты в этой шкурке была. Ведь был же и я белочкою».

— «Правда твоя», ответила тихо гусыня. «Не всегда я была в этой гнусной оболочке. Ах, кто бы поверил, что Мими, любимая дочь могучего Буревоя, покончит дни свои на кухне герцога!»

— «Говорят тебе, не беспокойся, Мими, бедняжка», — утешал карлик. — «Клянусь тебе честью, никто тебя не тронет. Я устрою тебе помещение в собственной комнате и кормить буду всласть, а в свободное время буду болтать с тобою. Я скажу всем, что откармливаю тебя особым способом к столу герцога, а при первом случай освобожу тебя».

Гусыня со слезами благодарила его.

Карлик, по приходе домой, заколол других гусей, а для Мими устроил помещение у себя, под предлогом, что ему надо особым образом откормить птицу. Он снабжал ее в изобилии печеньем и всякими лакомствами. Каждую свободную минуту он бежал к ней. Они рассказывали друг другу свои приключения; Нос узнал, что Мими дочь волшебника Буревоя, что живет он на острове Готланде. Он как-то поспорил с одною волшебницею и та, чтоб отомстить, превратила дочь его в гуся и унесла далеко от родины. Карлик Нос рассказал ей про то, что с ним случилось. «Я довольно сведущая по этой части», — сказала Мими; — «отец кое-что передавал мне и сестрам из своего искусства. Спор у корзины, внезапное пробуждение, как только ты понюхал травку в кладовой у старухи, все это доказываете что ты заговорен на ту травку и заговор рушится, если ты нападешь на ту травку, которую задумала старуха».

Утешение было слабое: как найти ту неведомую травку?

К тому времени приехал к герцогу погостить один соседний князь, его друг. Карлика позвали к герцогу. «Слушай, друг», — сказал тот, — «теперь случай доказать, насколько ты мне предан и предан своему делу. Гость мой, насколько мне известно, известный знаток кухни и привык к тонкому столу. Постарайся поразить своею стряпнею. Чтобы ни разу во время его пребывания здесь не повторялось то же кушанье! Можешь брать от казначея сколько вздумается, можешь хоть золото и бриллианты в масле топить, одним словом — действуй, не стесняясь. Я готов раззориться, лишь бы не краснеть перед гостем».

Карлик почтительно поклонился герцогу. «Да будет по слову твоему, милостивый повелитель. Я все силы употреблю, чтоб угодить гостю-знатоку».

Крошка повар пустил в ход все свое искусство. Он не жалел казны своего господина, но не жалел и своих трудов. Весь день он стоял в облаках дыма и огня и голос его неумолчно гремел под сводами кухни. Ведь он полновластно распоряжался всеми поварами и поварятами.

Чужой князь был уже две недели у герцога и все шло как по маслу. Они ели раз пять в день и герцог не мог нахвалиться искусством карлика. Он видел по лицу гостя, что тот тоже доволен. На третью неделю карлика потребовали к столу. Герцог представил его другу и спросил, как от доволен его работою?

— «Ты замечательный повар», — отвечал гость, — «и понимаешь, что значит хорошо поесть. Ты еще ни разу не повторил ни одного кушанья и все превосходно готовил. Но скажи, почему до сих пор не вижу царя всех паштетов, паштета Сюзерен?» Карлик смутился. Он никогда не слышал о подобном паштете. Однако, он скоро оправился и отвечал:

— «Ваша светлость! Я надеялся, что ваш светлый образ еще долго будет осенять наш двор своим присутствием, и приберегаю это кушанье. Какое же лучшее угощение, чем этот паштет, может припасти повар ко дню разлуки?»

— «Вот как?» — засмеялся герцог. — «А для меня ты ждешь дня смерти, чтобы меня им приветствовать при переходе в царство теней? Ведь ты и меня ни разу не угостил этим паштетом. Ну, друг, придумывай другое блюдо на прощанье, а завтра подавай нам паштет».

— «Как прикажете, ваша светлость», отвечал покорно карлик. Но он сильно приуныл. Он был посрамлен. Он даже не знал, как взяться за этот паштет. Печально вошел он в свою комнату и залился слезами. «Что случилось?» спросила Мими. Карлик рассказал в чем дело. «Не горюй», — сказала птица, — «я приблизительно знаю, как готовится этот паштет. Его часто подавали у моего отца. Надо взять того-то и того-то и если даже не все тут, вряд ли у этих господ достаточно тонкий вкус, чтобы это заметить». Карлик припрыгнул от радости, благословляя тот день, когда купил гусыню! Он тотчас же приготовил маленький паштет на пробу: вышло очень удачно, обер-кухмистер был в упоении от его искусства.

Настал следующий день. Нарядный паштет, украшенный цветами, только что пронесли к столу; за ним, в полной парадной форме, направился в столовую сам карлик. Когда он входил, герцог только что подносил ко рту первый кусочек. Он поднял глаза к небу, причмокнул и сказал: «А-а-ах! вот так по истине царь паштетов! Но ведь и повар мой — царь поваров, так ведь, любезный друг?»

Гость, не спеша, взял кусочек, пожевал, подумал и улыбнулся высокомерною и таинственною улыбкою. «Вещь очень порядочно сготовлена», — вымолвил он, отставляя тарелку, — «но это все-таки не на-стоящий Сюзерен, как я, впрочем, и был уверен».

Герцог гневно сдвинул брови и покраснел от стыда. «Ах ты, негодный карлик! Ты смел так посрамить своего господина! Что ж, мне голову с тебя снять за твою стряпню?»

— «Ах, ваша светлость! клянусь, я приготовил паштет по всем правилам искусства; не может быть, чтоб не так!» — сказал карлик дрожащим голосом.

— «Врешь, дурак!» — возразил герцог, отталкивая его ногою. — «Гость не сказал бы тогда, что чего-то не хватает. Самого тебя изрубить, да и зажарить в паштете!»

— «Сжальтесь