Танец змей - Оскар де Мюриэл

явились к королеве? К чему сначала все эти хлопоты, а потом – полное бездействие?

– Отличный вопрос. И еще та немецкая книга, которую вы упомянули… Все так… невпопад.

Я тяжело вздохнул, а затем вспомнил, что у меня в саквояже все еще лежат те три обрывка бурой бумаги.

– У вас сохранились послания от них? – спросил я.

– Записки на оберточной бумаге? Нет… по крайней мере, не все. А что?

– Возможно – лишь возможно, нам удастся установить, откуда взялась эта бумага. Где ее изготовили. Нечто подобное я проделал во время работы над делом Милашки Мэри. – Тут я остановил себя. Все знали, что я обожаю рассказывать эту историю снова и снова, подобно – по словам Макгрея – дряхлому деду.

– Милашки Мэри Браун? – Глаза Кэролайн распахнулись. – Это та черная вдова, которая отравила дюжину своих мужей после того, как?..

– Застраховала их жизни, – закончил я за нее.

– Да! Помню, как читала об этом в газетах. Так это вы ее поймали?

– Ну… да. А вы не знали?

Кэролайн широко улыбнулась.

– Отнюдь! – Она коснулась чайника. – Нам нужно заварить свежего чаю. Ибо эту историю я послушаю с огромным удовольствием.

ДНЕВНИК – 1830

Будучи в Рамсгите, я увлекся одной Юной леди – и нахожу, что в моменты Близости мне недостает силы, чтобы проявить себя в полную мощь, – Думаю, что причиной тому может быть очередная Закупорка (если это и прежде была она), из-за которой я обратился к доктору Кортни.

[…]

Я обращался к нему за консультациями до конца февраля, он велит мне полечиться электрическим током в Партингтоне, я пройду курс лечения электричеством.

18

Мы добрались до Глазго глубокой ночью – погода к тому моменту уже начала портиться.

Шумные верфи – настоящие джунгли из мачт и труб – были подсвечены горящими окнами близлежащих пакгаузов, где, как я знал, мужчины, женщины и дети трудились до самого рассвета.

Мы еле пришвартовались – мешал сильный ветер. Капитан Джонс провожал нас едва ли не с тоской во взгляде. Он по-отечески поцеловал руку Кэролайн и вручил ей свою визитную карточку – на случай, если ей когда-нибудь снова «понадобятся его услуги». Несмотря на подавленное настроение, он просиял, когда ему вручили оставшуюся часть оплаты.

Мы поспешили на вокзал Святой Енох и взяли билеты на ближайший поезд до Эдинбурга. Отправление было назначено лишь на следующее утро, так что мы заночевали в роскошной привокзальной гостинице.

Даже пышное убранство комнат не сильно меня приободрило. По словам Макгрея, садясь на поезд поутру, я рычал на всех и вся – даже на бездомных псов.

Несмотря на сильный снегопад, поездка оказалась недолгой – чуть больше двух часов, – и за это время я успел пересказать Макгрею все то, что поведала мне Кэролайн. Он внимательно слушал меня и ни разу не перебил, но лишь потому, что, видимо, все еще находился под остаточным воздействием лауданума. Эх, если бы только можно было накачивать его так всякий раз, когда мне нужно втолковать ему нечто предельно важное…

В Эдинбург мы прибыли поздним утром и обнаружили город погребенным под трехфутовым слоем снега. Судя по всему, нам удалось пропустить весьма свирепую метель – впрочем, впереди нас ждало кое-что похуже.

Поезд приближался к временным платформам Каледонского вокзала, и я увидел впереди скопление констеблей в униформе. Состав сбавил скорость, и я различил среди них каштановую шевелюру и орлиный нос суперинтендента Тревельяна.

– Это что, начальник? – вскричал Макгрей и прилип к окну.

– Что ему здесь нужно? – Я с трудом верил своим глазам.

Из соседнего купе появился Шеф.

– Похоже, они вас тут дожидаются.

– Быть такого не может, – возразил я. – Они никак не могли узнать, что мы… – Тут я заметил ухмылку на лице у Шефа, который в тот миг раскуривал сигарету.

Макгрей вскочил и схватил его за грудки.

– Ах ты подлый кусок дерьма, ты кому-то сообщил, что мы едем назад?

Прежде чем удостоить нас ответом, Шеф осклабился и сипло рассмеялся:

– Разумеется. Вчера ночью я отправил телеграмму своим людям из гостиницы в Глазго.

– Ох, едрить твою в дышло! И ты только сейчас решил нам об этом сказать?

Шеф и усом не повел.

– Я обязан держать лорда Солсбери в курсе того, что происходит.

Макгрей воздел кулак.

– А твои сраные пешки разболтали всем, где моя сестра!

В ответ на это Шеф едва не расхохотался:

– Да как я мог это сделать, болван ты стоеросовый? Я понятия не имею, где сейчас твоя бесноватая сестричка. Равно как и ты. Поэтому советую тебе поберечь силы. Похоже, случилось нечто по-настоящему серьезное, если моим людям пришлось поделиться сведениями с твоим унылым начальником.

В купе вошла Кэролайн, бледная как полотно.

– Прошу вас, скажите, что появление этих констеблей не значит… – Она увидела, что Девятипалый все еще держит Шефа за лацканы и испуганно прикрыла рот.

Макгрей оттолкнул Шефа к стене и вышел из купе, пыхтя как паровоз. Шеф и Боб принялись пробираться вперед, расталкивая прочих пассажиров, а мы с Кэролайн пристроились за ними.

Словно в знак дурных известий, которые мне вот-вот предстояло получить, морозный воздух с примесью вони угля и машинного масла сдавил нам легкие, и мы закашлялись.

Едва завидев нас, констебли зашагали в нашу сторону. Вид у всех был чрезвычайно взволнованный – даже у Тревельяна. Макгрей уже был рядом, но суперинтендент жестом приказал ему молчать, а затем посмотрел на меня.

– Ну? – выпалил Макгрей. – Что стряслось?

На скулах Тревельяна ходили желваки.

– Прошу вас следовать за мной, инспекторы. Боюсь, что дома вам грозит опасность.

19

Не успели мы распорядиться насчет багажа и нового коня Макгрея, как нас втолкнули в экипаж Тревельяна, который тут же тронулся и повез нас на север, в Новый город. Мы миновали мрачные Сады Квин-стрит и повернули направо.

На дорогах было слякотно, снег превратился в бурую жижу, и на повороте коляску опасно занесло. Сердце мое ухнуло в пятки, когда я понял, что мы выехали на Грейт-Кинг-стрит, на которой стоял мой дом.

Я ахнул.

На фоне припорошенных снегом домов мой выглядел как вывернутый наизнанку закопченный дымоход, а окна, почерневшие от сажи, напоминали дула пушек, из которых все еще валит дым.

Я схватился за ручку двери, готовый выскочить из экипажа на ходу – а мы все еще ехали, и довольно быстро, – но в спешке забыл о том, что рука моя повреждена, и зарычал от боли. Вид у