Танец змей - Оскар де Мюриэл

Рядом с домом толпились люди, и среди полицейских, соседей и случайных прохожих я разглядел жалкую пожарную машинку. Со своими ярко-красными колесами и блестящей медной трубой парового насоса она походила на детскую игрушку, наугад заброшенную на поле боя.

Макгрей сдерживал меня до тех пор, пока экипаж не остановился, а затем сам открыл передо мной дверцу. Я выскочил наружу и сразу же поскользнулся в грязи, лихорадочно оглядывая все вокруг в попытке оценить масштаб бедствия.

Первый этаж все еще был в огне, правда, тот уже угасал. Окна и входная дверь выгорели полностью, крыльцо все еще поливали из пожарного шланга жалкой струйкой воды. Я посмотрел вверх. Окна на втором и третьем этажах лопнули, рамы их тоже обуглились, но пламени было не видать.

Я инстинктивно ринулся к дому.

– Лейтон! – закричал я.

Макгрею с одним из офицеров пришлось вцепиться в меня, иначе я вбежал бы прямо в догорающий холл. Макгрей показал направо:

– Вон он. Он здесь.

Неудивительно, что я его не заметил. Лейтон, закутанный в потрепанное одеяло, сидел на бордюре с чашкой горячего чая в руках. Он лишился половины волос, и кожа на их прежнем месте была обожжена и покрыта волдырями. Женщина, в которой я опознал соседскую экономку, гладила его по спине. Когда я подошел, она бросила на меня осуждающий взгляд, но мне было не до нее.

– Лейтон, ты цел? – Я опустился на колени рядом с ним.

Бедняга весь дрожал и с отсутствующим видом вглядывался в свой чай, от него сильно несло горелым деревом. Он поднял голову и взглянул на меня, попытавшись изобразить улыбку.

– Я спас ваши запонки, господин, – прошептал он – даже в такой момент его безупречный английский звучал учтиво. Он покопался в нагрудном кармане и вручил мне маленький кожаный футляр, весь в пепле. – Но только золотые, сэр. Те, что из слоновой кости, я забрать не успел. Простите.

Меня захлестнуло нежностью – да так, что я едва не прослезился. Я кашлянул и ласково стиснул его плечо, а затем принял у него футляр – здоровой рукой.

– Что произошло? – спросил я его, когда понял, что он в относительном порядке. – Это был несчастный случай? Ты что-то…

Я захлопнул рот. И так было понятно, что это не случайность.

Лейтон покачал головой.

– Я уже рассказал констеблям. Я наводил порядок в винном погребе, искал кларет, чтобы подать его вам, как только вы вернетесь. Я услышал звук разбитого стекла и решил, что мне почудилось. Когда я поднялся на первый этаж, гостиная уже пылала, словно недра ада!

На последнем слове голос его сорвался на визг, и он прикрыл рот. Экономка заставила его сделать еще глоток чаю.

В этот момент к нам подошел констебль Макнейр. Под глазами у него залегли темные круги.

– Все случилось еще до рассвета, – сказал он. – Мальчишка-газетчик как раз обходил район. Говорит, что заметил пару старух – по крайней мере, ему показалось, что это старухи. Они были похожи на попрошаек. Проходя мимо дома, они метнули в окна кирпичи и какие-то склянки. Мальчишка говорит, что никогда не видел, чтобы дом так быстро занимался огнем.

– А что те старухи? – спросил я.

– По словам парнишки, их будто ветром сдуло.

Я медленно поднялся, стиснув в руке футляр с запонками.

– Мне очень жаль, инспектор.

– Вы что, больше никого не допросили? – рявкнул я. – Соседей? Фонарщика? Уж кто-то точно видел, куда они сбежали!

Ко мне подошел Тревельян.

– Мы уже допросили и ваших соседей, и их прислугу. Все утверждают, что либо спали, либо находились далеко от окон. Похоже, что тот мальчишка – единственный свидетель.

Соседская экономка смотрела на меня с неодобрением. Неудивительно, что никто ничего не рассказывал – кому же хочется, чтобы его дом сгорел следующим? А от меня в качестве соседа, с учетом моей новообретенной репутации, все будут только рады избавиться.

– Чертовы трусы, – пробурчал я.

Тут изнуренные пожарные наконец-то вошли в дом, и я бросился за ними. Открытого огня там больше не было, зато сам я пылал от ярости, поэтому никто не рискнул встать у меня на пути.

От пропахшего гарью раскаленного воздуха я сразу же закашлялся. Пожарный, стоявший рядом, сказал мне что-то, чего я не разобрал, – возможно, велел проявить осторожность. Я вошел в гостиную.

Все в ней было черным и серым, в воздухе витали хлопья пепла. Кое-где обнажились балки, от стен все еще исходил жар. Я не смог опознать ни одного предмета мебели – все выгорело до бесформенных угольков, усеивавших пол комнаты.

Сверху задуло, и я задрал голову. Огонь прожег в потолке большую дыру, сквозь которую мне были видны почерневшие стены моего кабинета этажом выше. Я хотел подняться туда, посмотреть, что осталось от моего любимого уютного гнездышка, но сделать этого не мог. Половина лестницы отсутствовала, другая же половина держалась на одних лишь обугленных щепках.

Вобрав в себя это зрелище, я будто получил пощечину: этот дом стал немой жертвой какой-то варварской ненависти, омерзительного вторжения в самый укромный уголок моей жизни. Жилище это, пусть и съемное, пусть и недолго служившее мне домом, все же было моим.

На пол легла широкоплечая тень, и я, даже не оборачиваясь, понял, что это Макгрей.

– Такого они раньше не творили, – пробормотал я. – Даже когда были на пике влиятельности.

Макгрей остановился рядом со мной – отвращение на его лице читалось почти столь же явно, как и на моем.

– Это был акт отчаяния, – сказал он. – Как у рыбы, когда та на крючке дергается. Понятия не имею, что мы сделали, но они, видимо, почувствовали себя загнанными в угол. Это ведь хорошая новость, Фрей. Это значит…

– О, это замечательная, мать твою, новость! – заорал я. – Да ты оглядись! – Я повел рукой, и тут от потолка отвалилась пара кусков почернелой лепнины.

– Сочувствую, Фрей. Я знаю, что у тебя было много всего…

– Давай-давай! Потешайся над моими сгоревшими нарядами, пальто из шерсти мериноса, коллекцией булавок для галстука…

Он насупился.

– Да я не собирался…

В этот момент в комнату, подобрав юбки и осторожно ступая между грудами обломков, вошла Кэролайн.

– Мистер Фрей, – сказала она. – Это ужасно. Я…

– Прошу, уведи ее отсюда, – недобрым тоном произнес я, отвернувшись от обоих.

– Да мы не собирались издеваться, – настаивал Макгрей.

– Вон! – взревел я, и в пустой оболочке, какую ныне представлял собой этот дом, мой крик прогремел как выстрел.

Я так и не повернулся к ним. Пожарные, явно привыкшие к