Танец змей - Оскар де Мюриэл

от нашего. Интересно, куда он увезет Фиалку? Останутся ли они в Шотландии? Я знал, что у доктора были коллеги и на севере, и на юге Англии.

В тот самый момент, когда я подумал, что они будут в гораздо большей безопасности, если мы останемся в неведении относительно того, куда они плывут, маленький огонек их корабля окончательно исчез за горизонтом. Когда это случилось, мне стало не по себе.

Я поморгал, надеясь снова их рассмотреть, но тут мне почудилось карканье ворона.

Я огляделся, но вокруг лишь серело и чернело бескрайнее море. Самый северный из Оркнейских островов, Холландстаун, остался черной полосой на горизонте, свет его маяка изредка вспыхивал и угасал, будто паря в воздухе. Наверное, почудилось от волнения, сказал я себе; ни один ворон, как бы его ни выдрессировали, не смог бы долететь так далеко в открытое море.

Через несколько минут стало невыносимо холодно, и я отправился обратно в кают-компанию.

По дороге туда я заметил маленькое золотистое пятнышко, которое покачивалось в воздухе над противоположной палубой.

То был кончик зажженной сигареты. Сначала я решил, что это Макгрей – но я ведь только что слышал могучий храп из его каюты. Я подошел ближе и вскоре понял, что это Шеф.

Он стоял, облокотившись на фальшборт, и пристально смотрел на небольшую бумажку. Та трепетала на ветру, и я распознал характерный глянцевитый блеск фотографии.

Шеф разглядывал чей-то портрет.

Я увидел его лишь мельком, но мог поклясться, что различил узкие плечи и волнистые волосы – это была какая-то дама.

Заметив меня, Шеф испуганно вздрогнул – ну надо же – и стремительно переменил позу. Выпрямившись, он сунул снимок в нагрудный карман.

– Переживаем? – поинтересовался я и тут же пожалел о своем ехидстве.

Прикусив сигарету, Шеф раздраженно сверлил меня взглядом. Налитые кровью глаза, свирепый оскал – все это я уже видел. Такое же выражение его лицо приняло после того, как мы отбились от ведьм – когда я заметил, как он проверяет содержимое кармана, будто боится, что потерял что-то – очевидно, эту самую фотографию.

– Уж поменьше, чем следовало бы переживать вам, – парировал он с явной угрозой в голосе. Я инстинктивно отступил на пару шагов.

– Тоска по близким одолела? – спросил я, кивнув на его карман, но он не ответил. И не сдвинулся с места. У меня же зубы стучали от холода, как бы старательно я ни закутывался в свое толстое пальто. А вот Шеф, казалось, прекрасно чувствовал себя в куда более легкой одежде.

Его невозмутимость только разбередила мое неуемное любопытство.

– У вас вообще близкие есть? – все приставал я к нему с расспросами.

– Отвали, – злобно бросил он, напрягшись куда сильнее, чем следовало ожидать в подобной ситуации. Я коснулся больной темы? У меня на языке вертелись еще вопросы, но он метнул в меня кровожадный взгляд и размял свои толстые пальцы. Похоже, он и в самом деле был готов выкинуть меня за борт.

– Вы уж меня простите, – произнес я с притворной невозмутимостью. – Я англичанин. Мы не выносим тишину.

Он лишь фыркнул.

– Служили? – перевел я тему.

Он пожал плечами и ответил, так и не выпустив сигарету изо рта:

– Было дело.

– Из армии вас политиканы выдернули? – рискнул я. – Платят-то они, наверное, раз в десять больше.

На сей раз он помедлил с ответом:

– Но и задания бывают в десять раз сложнее.

Я кивнул:

– Мне ли не знать. Скажи кто мне в прошлое Рождество, что через год я буду охотиться на так называемых ведьм и заниматься поисками медиума для королевы Виктории…

Шеф выпустил облачко дыма.

– И до сих пор ни в том, ни в этом вы не преуспели. – И он улыбнулся так, что мне стало не по себе. – Вполне возможно, что это мне придется собственными руками избавиться от вас и вашего коллеги-идиота. Каково это – повстречаться лицом к лицу со своим палачом?

И он снова размял ладони, будто уже собрался приступить к выполнению этой задачи.

Ответить мне было нечего – не только из-за его садистских манер, но и потому, что он по-своему был прав. Мы никак не продвинулись в деле. Вообще никак. Я поклялся расспросить Кэролайн, когда она проснется, и молился, чтобы леди Энн сумела добыть для нас хоть какие-то сведения. Наши с Макгреем судьбы оказались в руках этих женщин.

Шеф молча курил, взгляд его блуждал где-то в морской дали.

Я гадал, сколько же всего он, должно быть, скрывает, сколько грязных делишек он, наверное, уже обстряпал для лорда Солсбери, сколько тайн – ужасающих тайн – он, вероятно, хранит. Интересно, о скольких из них я догадываюсь…

– Тяжело вам, наверное, – сказал я. – Работать в тени премьер-министра. Подчищать за ним следы. Не иметь возможности даже именем своим представиться.

Шеф потер усы и промолчал. Вид у него был спокойный, непроницаемый, будто он парил в некой сфере, куда было не попасть людям вроде меня. Неудивительно, что премьер-министр нанял его. Но все же… то, что я увидел ту фотографию, явно выбило его из колеи.

Внезапно стало совсем темно. Мы оба оглянулись и поняли, что маяк скрылся за горизонтом.

Шеф швырнул сигарету в море.

– Капитану-крошке пора поворачивать.

– Мы заберем восточнее? – спросил я, но Шеф ушел, даже не подав виду, что услышал меня.

Я смотрел, как он удаляется – мрачный хранитель бесценных секретов. Он замер на секунду и пощупал карман пальто – убедился, что фотоснимок по-прежнему на своем месте.

И зашагал дальше.

17

Как и ожидалось, той ночью мне вновь приснилась гильотина – пожалуй, не буду вдаваться в подробности.

Наутро я был только рад проснуться от гудка парохода и, одевшись, сразу же отправился на поиски Кэролайн. В кают-компании ее не было – там я нашел только великана Харриса. Тот чистил свой револьвер, который в его мясистых, огрубелых руках казался просто крошечным. Мне впервые удалось рассмотреть татуировки, которые покрывали его череп, – изогнутые терновые ветви в шипах, уложенные в подобие кельтских узоров. Их даже можно было бы назвать красивыми – но чернила повыцвели, а границы татуировок расплылись так, что казалось, будто рисунки были проложены по влажной бумаге. Он заметил, что я разглядываю узоры, но его это, похоже, не огорчило.

– Вы видели мисс Ардгласс? – обратился я к нему. Харрис кивнул и, гортанно что-то пробулькав, показал на палубу.

Я вышел и с удивлением обнаружил, что на улице очень даже неплохо. Воздух был не морозным, но свежим, бледно-голубое небо