Танец змей - Оскар де Мюриэл

пожалел ее – в начале мая Фиалке должно было исполниться двадцать два года, но в лечебницах она безвылазно жила с пятнадцати. Почти семь лет бесценной юности, проведенных в таком состоянии. И сколько еще впереди?

Бросив взгляд в окно, я набрал в грудь воздух. Из комнаты Фиалки открывался роскошный вид на дорогу, песчаную отмель и море за ней.

– Вот бы вам быть по ту сторону. – Эти слова сами сорвались у меня с языка. – Играть в снежки. Выбирать платья для грядущих рождественских балов. Наставлять брата, чтобы сдерживал отрыжку на светских мероприятиях…

Удивительно, но я улыбался, хотя слезы так и подступали к глазам.

– А не здесь, – пробормотал я. – Не сидеть здесь взаперти, глядя в никуда, не слыша ничего… не видя никого.

Она слегка шевельнулась, чуточку отвернув от меня лицо. Казалось, что руки ее задрожали сильнее, но, возможно, это просто я пригляделся внимательнее.

Я снова болезненно сглотнул.

– Простите, что донимаю вас… этой болтовней.

Я выглянул в окно. На снегу все еще были видны следы нашего побоища. Чтобы увидеть все случившееся – как бедному санитару обожгли шею кислотой, – Фиалке всего-то и надо было отдернуть шторы.

– Происходит нечто… неприятное, – сказал я. – Как вы понимаете.

Понимает ли она, подумал я. Понимает ли она вообще хоть что-нибудь? От этой мысли я поежился.

– Надеюсь, вы не возражаете, – сказал я и, взяв чайник, налил себе немного чаю в ее чашку. Чай был горяч и крепок, но придать мне смелости он вряд ли был способен.

– Нам грозит опасность, – брякнул я, так и не подобрав слов получше. – Мне и вашему брату. Есть люди, которые хотят нашей… – Я с шумом втянул воздух. Внезапно на меня обрушилась вся тяжесть ситуации. Сама королева и ее самый высокопоставленный чиновник – оба не жалели ни сил, ни денег для одной лишь…

Я задрожал.

– Есть люди, которые хотят нашей смерти.

Фиалка тоже натужно вздохнула, и в этот момент шелест раковины стал громче, словно комната эта находилась на краю бескрайней бездны.

– Ужасно несправедливо, что я обращаюсь к вам, – сказал я. – Ужасно несправедливо, что я прошу вас, а не кого угодно еще, снова пережить все это…

Она выдохнула – как будто зашелестела еще одна морская раковина.

– Это ведьмы, – продолжал я. – Вернее… шайка расчетливых гадюк, что зовут себя ведьмами. Нам нужно их найти.

Фиалка сделала долгий вдох и перевела взгляд выше, на горизонт.

– Лорд Джоэл ведь общался с вами, правда? До того, как сбежал.

Она задышала чаще.

– Вы помните его, – сказал я, не сумев скрыть восторга в голосе. – Я знаю, что он был вашим соседом в Эдинбургской лечебнице. Мне говорили, что он читал вам.

Дыхание ее снова участилось. Я понимал, что слишком тороплю события, но остановиться уже не мог.

– Он назвал вам имя верховной ведьмы. Маргариты. – Я натянуто улыбнулся. – Вы написали его в моей записной книжке! Помните? Она все еще у меня.

Она отвела взгляд, но тот не был отсутствующим. Это был быстрый и выверенный жест.

– Он рассказывал вам что-нибудь еще? Где могут скрываться ведьмы? Где…

И тут она ожила.

Она вцепилась в край столика, вонзив ногти в полированную древесину, – я испугался.

До чего безрассуден я был. Знал ведь, что нужно остановиться. По глазам ее я видел, что она вне себя. Видел, как часто вздымается ее грудь. И все равно не умолк.

– Стало быть, лорд Джоэл и вправду что-то рассказал вам! Он сказал, куда направится после того, как убьет верховных ведьм? Сказал, куда они могут сбежать после того, как он…

Закончить я не успел.

Фиалка набрала воздух и исторгла из глубины своего существа самый пронзительный, самый безумный вопль, какой мне доводилось слышать в жизни. Кажется, задрожали даже стекла в оконной раме.

Кто-то забарабанил в дверь, я услышал голоса Клоустона и Дженнингс. Я быстрым шагом пересек комнату.

– Прекратите! – прошипел я в щелку двери. – У нас все нормально!

В этот момент вопль Фиалки затих. Я обернулся, и от зрелища, увиденного мною, по спине побежали мурашки.

Она сползла на ковер, к корзинке с рукоделием, и, копаясь в ней, рычала как дикая кошка.

Я шагнул к ней.

– Мисс Макгрей…

Она выгнула спину, в руке ее сверкнули ножницы. Она тяжело дышала, каждый вздох сопровождался жутким гортанным свистом, и темные глаза ее горели огнем.

Я ахнул и, забыв о своем переломе, поднял руки, отчего боль пронзила одну из них до самого плеча.

– Мисс… мисс Макгрей, прошу вас, положите это.

От моих слов она только сильнее разъярилась. Сиплое дыхание превратилось в возбужденные хрипы, и она поползла в сторону кровати, в очередной раз напомнив мне дикую кошку.

Я попытался подступить к ней, но она вскинула ножницы, словно кинжал. Перед глазами у меня сразу возник уродливый обрубок на руке Макгрея – на том месте, где прежде был безымянный палец.

Медленно, подобно вьющейся змее, Фиалка заползла на кровать, не сводя с меня немигающих глаз, которые, как и острые ножницы, были нацелены точно мне в грудь. Она съежилась, закрылась от меня, однако расположилась так, чтобы краем глаза все же наблюдать за мною.

Она задышала чаще и громче и медленно поднесла к себе ножницы. Рука Фиалки тряслась так, будто ее лихорадило. Мне захотелось отбежать к двери и отпереть ее, но я боялся спустить с девушки глаза.

– Мисс Макгрей… – прошептал я, с опаской двинувшись в ее сторону, – умоляю вас…

Увидев, что я сошел с места, она ткнула ножницами в воздух, и мне пришлось сделать шаг назад.

– Мисс Макгрей, пожалуйста…

Она все целилась в меня, свет дрожал в ее ошалелых, набухших от слез глазах.

И тут она задвигалась так быстро, что конечности ее, казалось, превратились в размытое пятно. Она повернулась ко мне спиной – ножницы пропали у меня из виду – и принялась резко дергать руками.

Она что, втыкала их себе в ноги?

Я бросился к ней.

– Прекратите! – взвыл я, и она обернулась – бесформенный комок белой материи. Я мельком заметил ее бледные ноги, которыми она с неожиданной точностью пнула меня прямо в место перелома. Я заорал – боль оказалась настолько ошеломительной, что я опрокинулся назад.

Клоустон и Дженнинг, отчаянно вопя, замолотили в дверь. Я скрючился, лежа на полу, сжимая сломанную руку, в ушах у меня стояло щелканье ножниц – частое, отрывистое, тошнотворное.

Задыхаясь, я пополз вперед. Я слышал звериное рычание Фиалки, крики и возню за дверью, ужасающий звук лезвий, щелкавших с бешеной скоростью. Разум