i 210de1b8c36208e1 - Unknown

с этим​

они определились.

Входящий по ФейсТайм​

[2] на ноутбуке спас ее от дальнейшего самоанализа: без

пятнадцати шесть в Сан­Рафаэле и полковник уже на линии. Оставаясь ранней пташкой, ее отец все еще жил так, словно, как в старые добрые времена, находился на базе в

Президио​

[3]​

. Более известной, как Холодная Война.

— Привет, пап.

— Счастливого Четвертого июля, тыковка.

Она улыбнулась, глядя на его обветренное лицо и услышав нежное обращение. К

ак бы

ей ни нравилось показывать всем, что она — держащая все под контролем и строящая

карьеру женщина, ласковое прозвище, произносимое отцом, трогало ее чувства.

— И тебе, пап. Все собираются на пикничное­дефис­животное жертвоприношение?

Отставной армейский врач и полковник Джексон М. Тэйлор IV проводил свои дни, придумывая новые способы приготовления кусков мертвой коровы. Вегетарианство

Кинси было источником шуточного конфликта между ними.

Ее отец усмехнулся.

— Коул и Тина придут с девочками. Джакс приведет какую­то вертихвостку, которую

встретил в баре.

— Он больше не с Алисон?

— Нет, именно ее он и приведет. Алисон.

Она закатила глаза.

— Они встречаются уже год, папа.

— Пока он не оденет кольцо ей на палец, в

се э

то временно, — тридцать пять лет назад,

ужаживания лейтенанта Джексон Тэйлор IV, находящегося в отпуске из Окинавы, за

учительницей, будущей матерью Кинси, свелись к тому, что он появился в ее классе и

окончательно и бесповоротно покорил. Взгляды полковника н

а любовь и р

омантику б

ыли

ясны: найди женщину, заяви на женщину свои права, женись на женщине.

Излишне упоминать, что Дэвид никогда не соответствовал требованиям.

Казалось, ее отец понял, что этот комментарий можно было расценить к

ак бесчувствие

по отношению к его недавно брошенной дочери.

— Прости, Кинси. Я не подумал. Как ты держишься?

Другими словами, не скатилась ли она еще до ненависти к самой себе? Не совсем.

После ее грубой выходки с Дэвидом вчера, Кинси д

ействительно следовало ощущать себя

довольно потрепанной, но на удивление она была в порядке. Оргазмы на почве мести

рулят.

— Неплохо. Я встретила кое­... — ​

Осторожнее, девочка​

, — каких людей. Завела

друзей, ну, знаешь.

— Это замечательно, Кинси, но… — он умолк и его нерешительность удивила ее.

Полковник обычно не лез за словом в карман.

— Что такое, папа?

— Может теперь самое время пересмотреть и другие вещи. У тебя отличные баллы по

тесту LSAT​

[4] и, ты знаешь, я помог бы тебе со всем. В Беркли одна из лучших

юридических программ.

— Мне нравится то, чем я занимаюсь.

Он неодобрительно покачал головой.

— Работа с продажными политиками? Как ты можешь получать удовольствие от нее,

тыковка?

Этот набивший оскомину и устаревший аргумент они обсуждали уже в течение семи

лет. В такой преуспевающей семье, как Тэйлоры, ее амбиции были слишком малы для

высоко мотивированных военных, врачей и адвокатов. В такие моменты, она хотела, чтобы ее мама, со своим смягчающим влиянием, все еще была рядом. Она умерла, когда

Кинси было восемь, оставив Кинси в окружении властных мужчин. Закаляет х

арактер, н

о

утомляет.

— Если бы я работала с продажными политиками снова в Калифорнии, э

то сделало б

ы

тебя более счастливым? Я закинула удочку, чтобы посмотреть, нуждается ли Макс

Фордхам в ком­нибудь для своей кампании, — она стажировалась у Макса, п

олучая с

вою

степень, когда он был еще мелким членом муниципального совета в Сан­Франциско.

Прошел слух, что он собрался баллотироваться в сенаторы штата, и она хотела п

ринять в

этом участие.

Она могла почувствовать, как отношение ее отца меняется, даже учитывая, что он

находился в Заливе. Он был более терпим к стараниям Кинси наладить связи с

коррумпированными политиками, если это давало ему возможность чаще видеть ее.

— Кинси, я был бы рад видеть тебя здесь каждый воскресный обед, поедающую

огромный стейк, который я поджарю для тебя.

Она рассмеялась.

— Ну как могу я, любительница салатов, устоять?

Зажужжал ее домофон и она посмотрела на время на ноутбуке. Всего шесть минут

девятого, но ее сердце пустилось вскачь. Это должно быть он. Люк.

— Эй, пап, у меня тут... эм, доставка.

— Четвертого?

— Передай всем, что я их люблю. И съешь два стейка за меня, — смех ее отца еще

отдавался в ушах, а Кинси уже направлялась к двери, чтобы открыть человеку, который

собирался воспламенить ее тело. У нее будет собственный пикник, прямо здесь, в ее

квартире.

***

— Чувствуете запах дыма?

В лифте, направляющемся наверх к квартире Кинси, женщина сморщила нос и

демонстративно уставилась на Люка.

Он прочистил горло, сверкнул ж

емчужно­белой у

лыбкой и

продолжил в

рать, к

ак сивый

мерин.

— Нет, мэм, не чувствую.

Мгновенно осаженная его вежливостью, дама прищурилась, затем схватила свою

тявкающую собачку и, подняв, запихнула себе под мышку. К счастью, она решила

остаться на своей стороне лифта, потому что, если бы подошла поближе, то точно

почувствовала бы запах дыма. От его одежды, волос, сочащийся из каждой поры.

Это была адская ночка. Ну, когда же люди поймут, что, выплескивая керосин на угли,

не получат славный, безопасный огонек, подходящий для гриля? В

прочем, никто никогда

не вызывает пожарное отделение из­за какого­нибудь умного поступка. Он считал, что

ему следует быть благодарным за то, что у него всегда будет работа.

Спасение того ребенка... в нем были одновременно и гордость, и с

мирение. П

осле б

ури

из дерьма последних двух недель, он почувствовал себя снова живым.

Может, это как­то связано с Кинси. С ней, он просто снова ​

чувствовал​

.

На двенадцатом этаже дама с собачкой вышла, и она, и собака напоследок о

дарили е

го

подозрительным взглядом. Осталось проехать всего четыре этажа, и в

олнение в е

го груди

усилилось. ​

Тук­тук. Тук­тук​

.

Лифт остановился, и двери открылись. Два шага из лифта. Посмотрел направо, посмотрел налево.

Ни хрена себе!

Кинси стояла у входа в свою квартиру через три двери от лифта. На стенах коридора

были какие напыщенные картины, а под ногами плюшевое ковровое покрытие, но все

детали казались размытыми, потому что все, что Люк мог видеть, была она.

— Мистер Алмэйда.

То, как она произнесла его имя, смакуя его на языке, обеспечило дополнительный

прилив крови к паху. То же сделал и ее наряд: футболка с Беркли и все. Она достигала

середины бедер, и все о чем он мог думать, было: “

​

Повернись, к

рошка. П

окажи м

не с

вою

прелестную задницу​

.”

— Привет, сладкая.

— Тяжелая ночка?

— Не более, чем обычно, —

о

н сжал р

уками ее идеальную задницу и п

риподнял К

инси,

чтобы о

на о

бняла е

го ногами. Поцеловал ее медленно и

г

лубоко. О

н скучал по е

е в

кусу. —

Мне действительно нужно принять душ.

Она провела пальцами по его волосам, и на коже остались следы от грязи и сажи.

— Душ подождет. Прямо сейчас, я х

очу п

очувствовать запах т

ого, чем ты занимаешься,

на своем теле. Хочу почувствовать запах того, что так много значит для тебя, на своей

коже.

Он просто потерял дар речи от этих слов и невыносимо возбудился.

Люк занес ее внутрь и закрыл дверь н

огой. В

озможные развития с

обытий с

талкивались

в его разжиженном от похоти мозгу… у двери, на полу, на… да, на столешнице. Он

посадил ее рядом с ноутбуком. З

ная Кинси, он мог п

оспорить, ч

то о

на р

аботала п

еред т

ем,

как он пришел.

Стянув с нее майку с медлительностью, которая удивила его, учитывая скорость

мелькающих развратных мыслей, Люк в

оспользовался м

оментом, ч

тобы о

ценить е

е т

ело с

каждым восхитительным открывающимся дюймом. Он вымыл руки, но пропустил пару

грязных полос на костяшках. Он задел розовые бутоны ее груди, получив удовольствие, когда они испачкались от его прикосновения. Его метка.

Она потянула за его футболку и он снял ее одним движением.

— Как ты получил это? — ее холодная рука провела по шраму на его плече.