Возвращение к себе - Вера Огнева

Из-за камня раздался тихий вскрик, следом, вихляя, вылетела короткая, как для детского лука стрела. Она ушла круто вверх, чтобы, ударившись о сучок, упасть к ногам лошадей.

Оба рыцаря мгновенно оценили обстановку: кто бы ни сидел за камнем, в серьезные противники он не годился. Кони рванули одновременно, и через три неспешных удара сердца, закованные в броню рыцари, выгнали на тропинку сарацинского мальчика с самодельным луком в одной руке и коротким пичаком в другой. Перед ними стоял подросток лет двенадцати, в длинной серой рубахе, которую здесь называли джелябой. Ни игрушечного лука, ни ножа он не бросил.

Лерн уже примеривался, куда воткнуть копье, когда Роберт вскинул руку. Свое копье он поднял, уперев пятку в стремя.

- Он же напал на нас! - возмутился барон, не понимая причины отсрочки справедливого наказания.

- Ты испугался?

- Нет, конечно, - обиделся Лерн.

- Ты, понимаешь наш язык? - обратился Роберт к сарацину. Тот замер, будто каменный.

То ли в самом деле не понимал, то ли решил молчать.

- Зачем он нам? - возмущению Лерна не было предела. - Нехристь, он нехристь и есть, - копья Геннегау не убрал и на всякий случай вновь приметился.

- Ты случайно дороги не знаешь? - Роберт обращался к другу, не поворачивая головы.

Потом по-гречески спросил о том же мальчишку, не получив впрочем никакого ответа.

Паренек так и стоял перед ними, не бросая оружия, но и не пытаясь пустить его в ход.

- Что-то тут не так, - задумчиво обронил Роберт.

- Может, он сумасшедший?

- Как же! Парень нас отвлекает, - несмотря на грозное предположение, Роберт продолжал безмятежно рассуждать. - Засаду бы мы услышали, в такой-то тишине. Значит что?

Значит, дает кому-то уйти.

- А если это сарацинские воины? Они разбегутся, пока мы тут мирно беседуем, - Лерн сам не очень верил в то, что говорил.

- Ты видел следы лошадей или вооруженных людей? Воины не ходят в сандалиях с деревянными подметками, босиком они тоже не ходят и на одном осле все вместе не ездят. А других следов я тут не нашел.

- Тогда, кто они? - Лерн был сбит с толку.

- Думаю, его семья. Он вышел отвлечь нас и дать им уйти подальше.

С этими словами Роберт приторочил копье и спрятал в седельную сумку шлем. Геннегау с удовольствием сделал бы то же самое, но упрямство заставляло терпеть раскаленный металл, сдавливающий голову.

- Возвращаемся, - граф Парижский, наконец, обернулся к другу. - Будем, как и раньше, продвигаться на запад.

Он медленно объехал мальчишку по широкой дуге. Лерн присоединился, так и не убрав копья и не сняв шлема, но через несколько шагов обернулся. Мальчишки на месте не было. Он будто растворился в воздухе, как темный эльф здешних лесов. Впрочем, какие тут эльфы? Здесь - иблисы, шайтаны, дэвы… тьфу! Кто они и как выглядят, христианин не очень себе представлял.

Ехали молча. Роберт думал, Лерн терзался. Оскорбление в виде пущенной в них стрелы осталось не отмщенным. Роберт, правильно истолковав его недовольное сопение, придержал коня:

- Ты помнишь деревню, Гизи? В нее первым ворвался отряд Роберта Нормандского.

Хотя, ворвался - громко сказано. Въехали и не очень спешно. Кто им противостоял?

Горстка стариков с серпами и мальчишки вроде этого.

Лерн не хотел вспоминать.

Они вернулись из поиска как раз к завершению бойни. Формальной причиной расправы явилось сопротивление, оказанное десятком жителей деревни двум сотням конных рыцарей.

Сотворенное благородными воителями, было чудовищно! Изрубленные куски тел, кровавые ручьи, вывернутые ноги женщин…

Для чего?! Для устрашения, - сказал кто-то из приближенных герцога Нормандского.

Пар выпустили, - пробубнил Гарет, по меркам Лерна - уже старик, везде следовавший за Робертом. - Нормандцы каждого десятого потеряли. Начали хоронить возле Никеи, потом: Каппадокия, Исаврия, Фригия… Да не в бою, а от жары да болезни животной. За войну остаются добыча и слава. А за смерть от поноса? То-то!

Этот понос Гизи боком и вышел.

Воспоминание уползало, оставляя по себе горький осадок. В глубине души Лерн был согласен с Робертом, но щенячья строптивость заставляла спорить:

- Если такое спускать, они начнут нападать на нас из-за каждого камня.

- Ты шел на войну или на прогулку?

Конечно, Роберт был прав. Лерн представил, как бы все обернулось, поступи они согласно обстоятельствам и здравому смыслу: убили мальчишку, догнали его семью…

Его передернуло. Куски изрубленной плоти, вывернутые ноги, кровавые полосы в пыли.

Что еще оставят за собой двадцать, озверевших от жары и усталости, заблудившихся рыцарей?

Париж и Сена остались далеко на юго-западе. Ореховые и буковые рощи сменились дубравами. Их в свою очередь потеснила густая чаща, где среди берез и осин брызгами крови рдели боярышник и рябина. Тут и там лес подметали черными подолами ели.

Густолесье встретило путаницей звериных троп, да редкими, худыми дорогами.

Язык поменялся. Дени, знавший только провансальское наречье, понимал встречных с пятого на десятое. Да и тех встречных становилось все меньше и меньше.

Весь закатный край неба обложила тяжелая, темно-синяя туча. Она всасывала последний кусочек солнца, а с ним и надежду на ведро. Завтра опять зарядит еще не осенний, а потому обильный дождь. Хорошо, если с утра - к обеду может и развеется. Если с полудня - вечером придется ставить шатры, промокнув до нитки.

Роберт давно хотел сделать остановку. Несколько дней необходимы были маленькому отряду, чтобы отдохнуть и обсушиться. Хорошо бы под крышей. Но подходящего места все не случалось.

Замки в этой местности стояли далеко друг от друга. Да и степень гостеприимства синьоров была такова, что, проезжая мимо очередной цитадели, путники думали не о ночлеге и плотном ужине, а о том, из-за какого именно поворота выскочит вооруженная баронская дружина, чтобы поинтересоваться, кто это шляется ввиду светлых господских очей невозбранно, а главное, что у него в сумах.

Роберт таких встреч не сильно опасался. Эти дружины были, как правило, смехотворно малы и плохо обучены, но поранят кого, коней напугают - не нарывался, объезжал родовые гнезда стороной.

С Прованса, почти с самой высадки на берег, его поразило огромное количество лихого люда, промышлявшего нынче на трактах.

Изъездив пол-Европы во времена своей беспокойной молодости, он ничего подобного не видел. Что уж говорить о начале Похода. Но тогда - понятно - огромная армия бедноты с примкнувшими к ней бродягами, ворами и разбойниками, первой двинулась на разграбление Востока. Через год под Никеей крестоносное воинство нашло их останки.