Возвращение к себе - Вера Огнева

Ну, конечно! ловчий сокол потерялся или сбежал от хозяина. Такая птица могла принадлежать только человеку благородного сословия. Немудрено, что она, обмишурившись, полетела на блеск доспехов.

Плавно поднявшись, Роберт согнул перед собой руку. Сокол взмыл вверх и оттуда мягко спланировал ему на перчатку.

- Здравствуй, - серьезно сказал человек. - Я - Роберт Робертин, бывший граф Парижский.

Птица покосилась на говорящего, попробовала зачем-то клювом крепость брони и, только убедившись в ней, негромко и как-то даже степенно заклекотала.

- Извини, я по-птичьи, не понимаю. А было бы неплохо узнать, кто ты и откуда.

Утвердившись на руке, птица заметно успокоилась.

- Ладно, - усмехнулся Роберт. - Подарок, чей бы ты ни был… человека не боишься, сам ко мне пришел. Пойдем, представлю тебя друзьям.

По мере их приближения, - люди бросали свои дела. Поражало даже не то, что на руке Роберта сидел сокол, а что губы друга и командира нет-нет, да кривились в подобии улыбки. Такое случилось, наверное, впервые с возвращения в Европу. Они уже забыли его улыбку, а Дени, - мальчишка, важно называвший себя пажом, на деле же - бродяжка, подобранный в Марселе, - ее вообще никогда не видел.

- Лерн! - Высокий худощавый молодой мужчина в обтрепанном, когда-то зеленом плаще тотчас оказался рядом.- Смотри, кто почтил нас своим явлением.

- Откуда он взялся?

- С неба упал.

В процессе представления птица не проявляла ни малейшего беспокойства, но когда Роберт поравнялся с Дени, завертела головой и тревожно заклекотала. Мальчишка держал в руках полуосвежеванного зайца.

- Кинь мясо в траву.

Как только кровавый комок коснулся земли, сокол сорвался со своего насеста и начал рвать тушку, заглатывая куски. Спутники Роберта стояли кругом, рассматривая странного гостя.

- Говоришь, сам к тебе пришел? - проскрипел навечно сорванным голосом самый старый из них - Гарет.

- Я его не подманивал.

- Хорошая примета.

Роберт только дернул углом рта. Жизнь давно отучила его верить в приметы.

- Надо его как-то устроить.

- Это сложно, - вступил в разговор невысокий, ладно сложенный мужчина одного с Робертом возраста. Синяя, когда-то нарядная, туника не доходила ему до колен.

Кольчугу он успел снять и сейчас держал ее в руках. - Для такой птицы нужны специальные апартаменты и обученный слуга в придачу. Не станешь же ты его держать все время на привязи?

- Нет, конечно. Захочет лететь - пусть.

Срубив молодое деревце, Лерн соорудил для Дара - так назвали птицу - перекладину и закрепил возле шатра. Вопреки опасениям, да и здравому смыслу тоже, наевшись, сокол не улетел. Сначала он перепрыгнул на перчатку того, кого признал хозяином, потом покладисто - на предложенный насест. Теперь он сидел в тени, не обращая внимания на назойливое любопытство приблудыша. Только с приближением Роберта Дар открывал один глаз и чуть шевелился.

- Точно, хозяином тебя выбрал, - Гарет обернулся к Роберту зрячим оком, от чего сам стал похож на лохматую клювастую птицу. - Не веришь? Вот пусть кто попробует его взять - заклюет.

- Я попробую, - тут же подвернулся под трехпалую Гаретову лапу Дени.

На теле, больше похожем на скелет, светила дырами серая от грязи рубаха. Такие же штаны парнишка заправил в изрядно великоватые, но крепкие сапоги. А уж за узкий нож на поясе приблудыш хватался, когда надо и не надо. И вообще, суеты и неразберихи от него одного было больше чем от всей взрослой компании.

Не соблаговолив дождаться ответа, слегка приседая в коленях и ухватившись за рукоять шабера, мальчишка шагнул в сторону насеста. Но его остановил, а по правде сказать, чуть не сбил с ног окрик Роберта:

- Подойди!

И вроде не громко, не зло, но Дени, к которому благородный рыцарь впервые обращался напрямую, мигом оказался рядом.

Роберт рассматривал мальчика. Неказист. Большой, широкий нос такой же широкий тонкогубый рот, да еще острый подбородок. Совсем бы урод, кабы ни глаза: большие, желтовато-зеленые, наполовину прикрытые веками. А над ними - чистый детский лоб в кудели рыжеватых, никогда нечесаных волос.

Мальчишка выглядел настороженным, удивленным и… еще что-то, может быть надежда?

Но чем дольше молчал Роберт, тем той надежды становилось меньше. Уголки губ опускались.

Веки сдвигались в щелки.

Сейчас рыцарь рассмотрит свое приобретение, опрометчиво подобранное в канаве славного города Марселя, да так и невостребованное сначала по дороге в Париж, затем весь длинный путь к восточным границам Нормандии; вот сейчас рассмотрит и - конец! Чего еще ожидать от благородного, который за всю дорогу и со старыми-то друзьями не больше ста слов сказал.

Дени знал грамоту и счет знал, Конечно, они, может, и говорили, когда Дени не было рядом, но парень сильно сомневался, что многое упустил. Да и тот счет был больше до Парижа. После встречи рыцаря с братом, который теперь стал графом Парижским, и королем - самим королем! - рыцарь Роберт вообще замолчал. В самом только начале сказал, что никого не держит. Кое-кто, конечно, сделал ноги. Потом уже Дени узнал: то были случайные попутчики. Кто остался - друзья и побратимы. А собственных людей у графа и всего-то один - Гарет. И тот свободный.

Да и вообще, все они, как определил про себя Дени, - приблуды. То есть странствующие рыцари, конечно - ходили в Крестовый поход, жили в Иерусалиме, а все одно, никто по своим замкам не поехал - может, и замков тех нет - забрались вот в самые дебри без слуг, без оруженосцев. Но - благородные! И Дени к ним - ни с какого боку, потому что бастард.

Его матушка - единственная осталась в живых из полностью вырезанной семьи морранов.

Чудом ей удалось добраться из Кастилии в Марсель. Родственники приняли холодно.

Пришлось идти в услужение в дом состоятельного морского торговца. Там она прижила от хозяина двух детей, да и померла.

Пока отец был жив, Дени с сестрой не бедствовали. Но и отцу пришел час.

Родственники, конечно, набежали. Шутка ли, удачливый негоциант оставлял после себя крепко поставленное дело и немалый капитал. Вот только места среди наследников Дени и его маленькой сестренке не нашлось, хотя, кроме них, детей у купца не было. Закон он закон и есть. Ладно хоть, батюшка, когда занемог, договорился с сестрой матери, чтобы та забрала девочку к себе. Денег оставил, да приказал стеречь сестру пуще глаза, а самому Дени поопаситься наследников. Ты, - сказал, - большой уже, делу я тебя учил, деньги - вот, возьми, спрячь. Сестру устроишь, дальше сам пробивайся.

Не зря покойный батюшка волновался. Три месяца Дени не мог пробраться в дом, чтобы забрать девочку. Деньги, кстати, тоже там остались. Все это время он жил среди нищих, побирался, нанимался, когда повезет на любую работу, подворовывал. Но в дом он все же проник. Сестру забрал. С деньгами не получилось. Оставил на потом.