Эклиптика - Серж Брусов

– Евгения Николаевна, – пытался возражать я, – вы считаете, что вместо «пичканья рекламой» нам бы стоило брать деньги за каждый прочитанный пост? Вы бы стали платить?

– Может быть и стала бы. Если бы мне понравилось то, что прочла.

– Ну да, ну да… Тут уже сделка с собой. Очень легко, если платить не хочется, сказать себе: «Ой, да мне что-то не особо и понравилось». Или: «Ну да, неплохо, но денег это не стоит»…

– Ладно, хватит демагогии, – так мама Ланы обычно заканчивала спор, когда у нее не хватало аргументов или просто не было желания продолжать дискуссию. – Все равно это не бизнес, а ерунда какая-то.

Собственно, я тоже не считал это бизнесом. Для меня это была просто деятельность, которой нравилось заниматься, которая не отнимала много времени и сил и приносившая при всем при этом неплохой доход. И мне было абсолютно всё равно, каким словом это всё будет называться, будь то «бизнес» или «ерунда какая-то». Ведь если я назову собаку кошкой (или наоборот) последняя не начнет лаять, а другая – мяукать, но, что еще более важно, если я совсем перестану называть этих животных словами, обозначающими их биологические виды, они не прекратят быть теми, кто они есть вне зависимости от названий, которые я им даю.

Зима. Глава 5

Я смотрю на отражение улицы в оконном стекле небольшого здания из красного кирпича. Ничего, кроме тротуара, нескольких деревьев и особняка, расположенных через дорогу, в нем нет. Никакого «меня».

Не сказать, что я шокирован, ведь на данный момент уже заметил «отсутствие» рук, ног, а позже и всего остального тела, но какое-то неясное неприятное впечатление после взгляда на стекло всё же остается. С другой стороны, что я ожидал там увидеть? Голову, одиноко парящую в воздухе? Пожалуй, от такого зрелища я бы точно в один миг сошел с ума. Если, конечно, допустить, что этого еще не произошло.

Мне хочется подробнее исследовать природу моего состояния в этом мире: что это – «просто» невидимость либо нечто гораздо более странное? Я поднимаю левую руку (во всяком случае, мне кажется, что я ее поднял – быть полностью уверенным в чем-либо здесь не представляется возможным). Слегка двинувшись к стене дома, я пытаюсь дотронуться до нее, но ничего не чувствую. Затем, чуть-чуть «подпрыгнув» на месте, я пробую «улететь» вверх. Тщетно. Еще секунду спустя я стараюсь как можно быстрее, насколько возможно быстро (рассчитываю сделать это за пару секунд) переместиться из одного угла площади в другой, прямо к главному входу в Киевский вокзал. И из этой попытки ничего не получается – передвигаюсь я, как мне кажется, примерно с той же скоростью, с которой бегаю.

Из всего этого складывается очень странная картина: я невидим, нематериален, не чувствую предметы на ощупь, не ощущаю тепла, холода, запаха и вкуса. При этом я не могу свободно перемещаться в пространстве и ограничен в движениях так, словно всё же нахожусь в физическом теле. Из органов чувств, с помощью которых я могу воспринимать информацию, нормально функционируют только зрение и слух. Правда, порой проявляются некие необычные ощущения, испытываемые на каком-то интуитивном уровне – такие, как чувство остановившегося времени или понимание того, что «что-то здесь не так». Но эти моменты пока так редки, что «шестое чувство», на деле оказавшееся третьим, я не спешу записывать в свои способности.

Снова начинает звучать музыка. Я прислушиваюсь в надежде на этот раз точно определить направление, в котором располагается ее источник. И мне требуется всего несколько секунд, чтобы понять: звук исходит не из какой-то определенной точки, он просто присутствует в этом мире. Присутствует практически незаметно, тихо-тихо. Прямо как я, думается мне. Всё, что остается – это как можно внимательнее вслушиваться в мелодию.

Песня старая, но, по-моему, никак не связана с эпохой, в которой я сейчас нахожусь. Кажется, она была написана позже, в 60-х или 70-х. Эти данные в очередной раз просто «вспоминаются», так, как будто они до этого уже были в моей голове и для «озарения» стоило лишь стряхнуть пыль с давних знаний. Поет, вроде бы, женщина, и, вроде бы, на английском. Мотив какой-то… то ли грустный, то ли ностальгичный. Темп скорее медленный, чем наоборот. Музыка играет едва слышно, будучи сильно приглушенной, словно бы кто-то выкрутил громкость до самого минимума, ниже которого только абсолютная тишина. Спустя пару минут звук начинает постепенно растворяться в воздухе, пока не исчезает совсем. Композиция для меня всё еще остается не узнанной.

Я стою (точнее, остаюсь) на месте еще какое-то время, размышляя, что делать дальше. На ум не приходит ничего лучше, кроме как попробовать попасть внутрь вокзала или любого другого здания. Я двигаюсь ко входу в ближайший дом и сначала пробую открыть дверь, «потянувшись» к ручке. Как и следовало ожидать, ничего не происходит. Тогда я решаю испытать последний возможный способ проникновения: «пролететь» прямо сквозь препятствие. Чуть «отойдя» назад, как бы взяв разбег, я быстро несусь прямо на входную дверь, готовясь преодолеть ее словно водопад, закрывающий вход в пещеру. Но – нет. Буквально в нескольких сантиметрах от двери я остановлен невидимой преградой. Остановлен без каких либо ощущений, нет ничего: ни удара обо что-то, ни какой-либо непреодолимой силы, просто мое движение «вперед» прекращается, и всё. Попытки проникнуть в здание через стены или окна также не приносят никаких результатов.

Окружающий мир еще раз напоминает мне уровень компьютерной игры, где перемещаться можно лишь по строго отведенному для этого пространству. В сознание врываются воспоминания о прошлой жизни и погружают меня в короткий сон наяву, наполняя память картинками из детства. На них я что-то увлеченно рассматриваю на компьютерном мониторе, быстро нажимая клавиши на клавиатуре и водя рядом мышкой.

– Первые персональные компьютеры, хммм… Конец 20-го века? Или начало 21-го? – звук чужого голоса, прозвучавший, кажется, прямо над ухом, вмиг разрушает все зрительные образы.

Я резко оборачиваюсь и смотрю по сторонам. Вокруг по-прежнему никого. Я еще раз оглядываюсь и «говорю»:

– Кто здесь?

Звука собственного голоса я не слышу, в «голове» лишь эхом отзывается мысль, повторяющая слова моей фразы. Сразу же приходит осознание: а ведь «собеседника» -то я тоже не слышал, его слова просто возникли в моем сознании, точно таким же образом.

– «Здесь» – это где? – снова обращается ко мне незнакомец. Судя по голосовому тембру ему можно дать лет 45—50.

– Рядом со мной, – не слишком решительно я пытаюсь наладить контакт. Конечно, внезапное появление неизвестной личности, начавшей общение, несколько шокирует и сбивает меня с толку, но перспектива вечного одиночества пугает еще сильнее.

– Ты видишь кого-то рядом с собой?

Мне приходится еще раз оглянуться, только для того, чтобы убедиться в том, что ничего не изменилось. Вокруг меня, насколько хватает глаз, всё также нет никаких признаков жизни. Я отвечаю:

– Просто скажи кто ты.

– Что ты имеешь в виду? Кем я себя осознаю? Или кем в действительности являюсь?

– Есть разница?

– Естественно. Безусловно. Ты можешь справедливо заметить, что если я понимаю, что в действительности являюсь кем-то отличным от того, кем себя вроде как осознаю, то у меня все-таки должно быть представление о том, кто я такой в этой самой действительности. Но это не так. Точнее, ранее упомянутое понимание у меня есть, а вот представления нет совсем.

Мне кажется, что меня пытаются обвести вокруг пальца.

– Извини, – собеседник словно прочитывает мои мысли, – я слишком сложно выражаюсь. Ты ведь наверняка еще не понимаешь, что происходит, и имеешь, несомненно, ошибочное мнение о том, где ты и кто ты. Кто ты в том смысле, кем себя осознаешь.

– Это всё еще слишком сложно. У тебя есть имя?

– Нет. Как и у тебя.

Я на несколько секунд задумываюсь, а потом решаю оставить эту тему, для себя назвав своего собеседника «Призраком». Я уже собираюсь задать следующий вопрос, но Призрак меня опережает:

– Если ты вкладываешь в слово «Призрак» какой-то мистический смысл, то это в корне неверно. Например, для меня призрак – ты. Но я тебя так не называю, а ты сам себя таковым не считаешь. Со временем ты поймешь, что общаться можно без имен вообще. Впрочем, как тебе будет угодно.

– Как ты угадываешь, о чем я думаю?

Призрак вдруг на какое-то время замолкает, так, что я даже успеваю предположить, что он исчез. Через пару минут (мне кажется, что прошла пара минут, как дело обстоит в действительности – непонятно) он вновь напоминает о себе:

– Впервые сталкиваюсь с настолько молодым завихрением.

– С чем?

– Прости, это мой собственный термин. Ты здесь совсем недавно, так? Я сразу понял, что недавно, но чтобы настолько… Вопросы, которые ты задаешь, актуальны очень короткий период времени, потом довольно быстро всё встает на свои места.