Записки иноагента - Андрей Вадимович Макаревич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Повторяю — при этом во всех других ситуациях это доброжелательные, спокойные, никуда не спешащие люди. И они сохраняют безмятежную расслабленность, когда я уже начинаю подпрыгивать на месте, покашливать и смотреть на часы. Израильтяне вообще очень любят поговорить. Если ты встал в очередь в кассу и перед тобой два человека — будь готов, что это на четверть часа. Покупательница не спеша выложит товар, потом засомневается в размере, обсудит это с кассиршей, обговорит, если что, возможность всё вернуть, потом спросит насчёт скидок, потом — почему их нет и когда будут и в результате уйдёт, ничего не купив. Психовать будете вы один — остальные, за и перед вами будут молчаливо ждать очереди на такое же удовольствие. Чудесное еврейское слово — «савланут».
Очень интересно смотреть, как расходится еврейская компания. Вот они все в коридоре, и дверь на лестницу уже открыта, и все попрощались и перецеловались — но нет, не уходят, разговаривают ещё минут десять. Вот почему меня это раздражает? Милая национальная особенность. Никто никуда не опаздывает. Всё понимаю — всё равно стою между ними и мнусь как идиот.
Вообще множество маленьких особенностей, которые надо просто знать и иметь в виду. (Нет, знать мало. Надо привыкнуть.)
Например — товарищ твоего товарища (тебе он не близкий знакомый) узнал, что ты любишь рыбалку, а компании у тебя нет, и вообще ты не знаешь, где тут как и что. И вот он приглашает тебя на рыбалку. Ты совершенно счастлив, но именно в этот день ты не можешь — дела. Ты благодаришь этого человека, объясняешь ситуацию и слёзно просишь не забыть тебя в следующий раз. Он обещает — но больше он не позвонит. Я сталкивался с этим несколько раз и просто принимаю как данность. Объяснения я не нашёл. Сверхделикатность? Нежелание навязываться? Или просто нахер ты ему сдался? Не знаю.
5
У каждого музыканта (художника, поэта, писателя) хоть раз да возникает в голове эта мысль. И если ответа нет, она может поселиться там надолго, и последствия будут тяжёлые. Вот как она звучит:
«ТО, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, НИКОМУ НЕ НУЖНО.»
Мне кажется, потрясение, вызванное этой мыслью, происходит оттого, что изначально твоя картина мира строилась на ошибке — ты считал, что всё, что ты делаешь, чрезвычайно нужно человечеству.
Кто сказал?
И не стоит путать свою нужность с успехом, когда плачущие поклонницы рвут тебя на сувениры и из каждого утюга несётся твоя очередная песня — при скорости вращения современного мира и буйстве технологий мы знаем цену всему этому и не надо себя обманывать — завтра тебя не вспомнят (хорошо ещё, если напоследок не обольют дерьмом) — а ты-то ещё не умер, ты вот он и даже ещё лучше, чем был вчера! (Как тебе кажется.) Есть люди, которые по этой причине панически боятся перестать сочинять — остановишься, и перестанут приходить к тебе песни, и всё. Вот и Юрий Олеша, похоже, был этому подвержен. Осталось произведение «Ни дня без строчки». Очень так себе.
Возможно, у всех по-разному. Возможно, трейнинг необходим. Ну, или не повредит. Но в случае со мной песня или стих сами решают, когда им приходить — через день или через год. И бесполезно подгонять их или хотя бы попытаться эти приходы как-то упорядочить. У меня главная задача — не пропустить момент, когда она пришла — долго стоять у порога она не будет. А ты едешь за рулём по забитой трассе и даже прижаться на пять минут негде. Блин!
Сколько раз я просыпался посреди ночи, разбуженный одной строкой, и понимал, что это готовая песня, и что строка эта настолько проста и хороша, что просто невозможно не вспомнить её утром! А надо было встать, зажечь свет, взять блокнот и записать. И где теперь эта строка, куда улетела эта песня?
Так вот, о нужности. С чего ты решил, что вообще должен быть нужен человечеству? И что был нужен?
А нужен ты себе. И как Джонатан Ливингстон (это такая чайка, если кто помнит) ты пишешь, рисуешь и сочиняешь, совершенствуя своё мастерство — мастерство слышать, когда звуки стучатся в твою дверь. И тогда к концу земного пути твой опыт будет бесценен — а разве не для этого мы рождаемся и живём? А для чего тогда? Мудрейший Миша Генделев знал это очень хорошо — он говорил мне, что стихи пишутся вообще не для людей. Для Неба. Однажды у него случился перерыв в стихописании — длиной в семь лет. Стихи просто не приходили — он и не писал. Не выдавливал, как пасту из тюбика. А потом меньше чем за год написал потрясающий цикл.
Что вы говорите? Хотите почитать? Да пожалуйста. Если вам интересно.
Вам правда интересно?
6
Я скучаю по эпохе легенд.
Да нет, не скучаю, конечно. Я счастлив тем, что жил в эту эпоху и дышал её воздухом с лёгкой примесью волшебства.
В эту эпоху английская королева курила сигареты «Прима», которые изготавливали в СССР специально для неё — они были в красной жестяной коробочке, как «Benson and Hedges», и конечно с фильтром. Она же (видимо, других королев советский народ просто не знал) пила молдавское красное игристое из Криковских подвалов. Молодец, Елизавета!
Скопление дальнобойщиков на трассе у бочки с квасом. Вещает один, остальные слушают, не дыша. Подхожу. Понимаю, что этот избранный недавно гонял трайлер куда-то в Европу — в Польшу или ГДР.
Ну и там как? Выезжаешь на трассу — и знак: «Не меньше ста двадцати километров!» Понял? Десять рядов туда, десять сюда. Ну и давишь, хули делать…
Откуда в советском народе жила такая любовь к мифотворчеству? Понятно, от отсутствия информации. Её случайные обрывки, долетавшие из-за ржавого железного занавеса, вступали в прямое противоречие с унылой белибердой, которой народ пичкали с серых экранов ТВ и страниц газеты «Правда». Но ведь не только из-за этого! Андрей Синявской очень точно заметил,
