Записки иноагента - Андрей Вадимович Макаревич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ещё вчера (ну, позавчера) автомобили радовали разнообразием форм. Марки были узнаваемы, создатели за это боролись — «Вольво» угадаешь за версту по прямоугольному обрубленному заду, «Мерседес» — по решётке и вертикальным фарам (это называлось «удивлённые глаза»), БМВ — по обводам. Сегодня силуэты всех машин примерно одинаковы — как будто их скопом зализала какая-то вселенская корова. Коля Фоменко меня уверял, что это теперь такие международные требования к аэродинамике. Ой, не знаю. Сумел же «Геленваген» остаться самим собой. На мордах почти всех моделей застыло хищное выражение, так или иначе срисованное со шлема Дарта Вейдера. Это тоже требования аэродинамики? Или совершенно мне непонятная тенденция к унификации? Может быть, мы чего-то не знаем? Или они сами чего-то не видят?
11
А ещё его бесил запах. Запах собственного тела. Мы все чувствуем свой запах и как правило нас самих он не раздражает. Запах был еле уловим, и никто другой его заметить не мог, но он стал другим — он изменился, и он был нехорош. А с обонянием у него всегда дело обстояло отлично и за последние годы это свойство, похоже, только обострилось. Запах приходил ночью и никуда от него было не деться. Душ спасал на полчаса.
Появились и другие новые особенности — например, возросла неуклюжесть, движения стали менее точными и замедлились. Он и раньше-то, надо сказать, не являл из себя эталон изящества. Ему, правда, казалось, что с этими возникшими трудностями он как-то справляется. Если постоянно о них помнить. Ну, просто как будто не торопится никуда человек. Но постоянно помнить не получалось, и конечно ни черта он не справлялся.
Интересно, что все подобные перемены наступали не постепенно, а вполне шагообразно — вчера ещё нет, а сегодня уже есть. Утром у тебя зуб не болел, а сейчас — пожалуйста, болит.
Сон ночами то и дело куда-то уходил, он лежал в темноте и думал о природе человеческих ощущений. Вот, например, «у меня болит» — это что такое? Что такое «болит»? Когда, скажем, чешется, это понятно: хочется почесать. А «болит»? Как объяснить это другими словами? Выходило, что никак, великий и могучий был бессилен. Но если это просто сигнал, идущий от точки на теле в нашу голову, значит, точка — передатчик, а голова — приёмник? А значит, приёмник можно просто выключить? Анальгетики же как-то гасят волну? Или глушат? Он читал про людей, которые научились эту боль отключать без всяких анальгетиков. Где они нашли выключатель?
12
Вязкий, постоянно возвращающийся сон. Всякий раз он, уходя, оставляет ни на что не похожее горькое чувство — оно мимолётное и описанию не поддаётся. Город, похожий на Москву, но место не узнаваемо, отдалённо напоминает бульвар, поднимающийся от Трубной площади к Мясницкой, только самого бульвара нет, просто улица, идущая вверх, старые дома, редкие прохожие. Оттепель посреди зимы — серый день, низкие набухшие облака, иногда моросит еле заметный дождь. Грязные, обглоданные сыростью сугробы, под ногами лужи. Как правило, что-то не в порядке с обувью, или она вообще отсутствует, и я в одних носках. Всегда в этом сне я уже потерял некий важный предмет — или сумку, или телефон, или оставил где-то гитару — в троллейбусе? Из-за всего этого я безнадёжно опоздал, чаще всего на концерт, и вообще непонятно, где я нахожусь. Но самое сильное в этом наваждении — не то, что я сорвал концерт или кого-то подвёл, нет — это запах мокрого полуоттаявшего города — запах сырой одежды, выхлопа машин, смешанного с изморосью, собачьих какашек на сером льду у входа в подворотню, и лёд вокруг них подтаял кружочком, и ещё много чего. Именно этот запах оставляет то самое горькое чувство, исчезающее через пару минут после пробуждения.
Думаете, это такой ностальгический эмигрантский сон? Ребята, я вижу его лет сорок.
13
А вот прямо вдогонку. Сегодняшний.
Обычная моя погода — оттепель посреди зимы, тающие сугробы, лужи, слякоть. Только теперь тёмный вечер. У меня новая квартира. В Москве, на Профсоюзной. Я еду туда, похоже, впервые — по навигатору. Огромный двор за оградой, как у Белого дома. Ничего себе. Ворота, тем не менее, надо открывать вручную. Ладно. Двор старый, непонятной геометрии, ни одного горящего окна, ни одного фонаря. Темно.
Сама квартира как-то выпала из повествования, этот эпизод почти целиком вырезали. Помню, там был Кутиков — заехал посмотреть. Маленькая симпатичная квартирка на первом этаже. Уже обжитая, с мебелью.
Решаю поехать в клуб, там сегодня джем-стейшн. Сажусь в машину, выруливаю на улицу. Машина тоже новая — чёрная, «БМВ», но по виду совершенный «рафик». Через пять минут понимаю, что страшно хочу спать, глаза закрываются, ехать просто опасно. Ну его, вернусь-ка я домой. Разворачиваюсь, опять заезжаю во двор, долго ищу где бы запарковаться. Двор пустой, но странной формы, с уклонами вверх и вниз, неожиданными поворотами, ступеньками. Наконец нахожу отличное место на горке, иду к дому, натыкаюсь на дядьку, он стоит у чёрного электронного щитка на ножке. На щитке мигает красная лампочка — это я не там запарковался, надо переставить. Опять иду к машине, дядька вслед мне кричит, что свободны места 13 и 15. Где это??
Через какое-то время понимаю, что машину найти невозможно — двор состоит из бесконечных пространств, перетекающих одно в другое. Сугробов уже почти нет, под ногами чёрная жидкая и глубокая грязь, ботинки начинают промокать. У мусорных баков стоит картонная коробка, вижу, что в ней большие белые книги. Подхожу, наклоняюсь. «Broken English». Ух ты, какой интересный словарь. Решаю взять два. Они тяжеленные, скользкие, нести неудобно.
За следующим поворотом вдруг освещённое пространство, мангалы, несколько вертелов — жарят баранов, целиком. Пара деревянных столов, сидят какие-то симпатичные люди, всё выглядит очень красиво. Сейчас найду машину, переставлю и вернусь сюда. Спрашиваю — долго работать ещё будете? Говорят, долго.
А машины нет и нет. Временами возникает ощущение, что хожу кругами. Ни огонька, ни души. Наконец вижу приоткрытую дверь, за ней яркий свет. Захожу. Переплётная мастерская, работают два парня. Здороваюсь. Узнают. Рассказываю о своей проблеме. Переглядываются, смеются — здесь в первый раз со всеми такая история. Один предлагает мне помощь. Выходим вдвоём в темноту. Видно, что парень приятный — помочь вызвался, в переплётной
