Младенцы спали без улыбок. Рассказы - Татьяна Полуянова

Мишка с Пашкой тоже к охоте подключились. Настоящую цель я от них скрыла. Сказала: будем из мухи слона делать. Они и поверили. Защёлкали газетой в комнате, захлопали свёрнутым журналом в колидоре и в кухне общей. Все соседи одобрили акцию. Несколько штук и они мне до кучи подбросили. Кому же охота с мухами жить? Только всё равно процесс обогащения шёл медленно. Колька рыжий на попятную, сидит, молчит, будто муху проглотил. Не ожидал, что столько денег отваливать придётся. Только на десятку в неделю и продавала ему. И никто из соседей покупать не захотел. Жмоты.

Скоро мухи кончились. Нет, белые по улице ещё летают, а чёрные кастрюльницы и зеленоватые говнушки куда-то попрятались.

А много ли ещё календарей украсят створки кухонных дверей?

Весной мамка снова родила. Прямо в комнате. Чьё-то тихое кряканье меня и разбудило. И Дашка завозилась, готовая проснуться. А мамка зашикала:

– Дашка, спи с Дунькой! – и тихо мне бросила: – Дай ей соску!

Потом завернула крякву в юбку клетчатую и ушла.

Когда Дашка уже три тряпочки иссосала, мамка вернулась. Пролезла в дверь боком, как сонная муха, и стала перед зеркалом. Смысла нет тереть стекло. Глаза в тумане, как фары…

Пространство – толчея в глазах, а время – гудение в ушах…

Я видела в окно: мусорный ящик тот крякающий кулёк проглотил, словно старую мочалку…

Скорее бы мухи прилетели. Тема со спиралью до сих пор актуальна…

Я боюсь про это даже думать. А вдруг соседи мои мысли своруют?

– Что же дальше, маленький человек? – спросила Дашка… или Дунька… а, может быть, ворона…

– А мух его знает, – ответила я… или мамка… а, может, инвалид Колька…

Не роняй небо на землю

Седая долгая зима наконец рассопливилась. Щурясь от яркого солнца, сморщилась щеками сугробов, захлюпала неминучими потоками.

На площади каруселила пёстрая масленица, гудела праздной толпой, исходила паром горячих блинов и душистого чая. Сеня и Ксюшка с восторгом наблюдали за парнями, взбирающимися на обледенелый высокий столб за подарками.

Мужик в красной рубахе и остроконечном колпаке с кисточкой поднимался в корзине подъёмника, приплясывал и паясничал над толпой, подкладывал в большую сумку на верхушке столба то сапоги, то бутылку шампанского, расхваливая подарки визгливым голосом. Огромный красный нос Петрушки потешно шевелился, а чёрные глаза дико вращались. Когда он объявил в качестве приза ключи от квартиры, Тая тихонько толкнула мужа в бок. Валерка недоуменно посмотрел на неё, потом – на ключ в Петрушкиной руке, тихо спросил:

– Ты думаешь?.. – поняв её полный мольбы взгляд, решительно скинул куртку, свитер, поплевал на руки и полез.

Гладкий столб холодил голый живот, ноги соскальзывали. Валерка беспомощно поглядывал вниз, где весело кричали дети:

– Па-па! Па-па!

Тая отчаянно жалела Валерку и уже махала ему рукой: слезай, мол!

Но тот, закусив губу, упорно продолжал подниматься. В призовой сумке, которую Валерка сбросил вниз, ничего не было. Тая и четырёхлетний Сеня принялись искать в грязной снеговой каше под праздными ногами – может, выпали? Петрушка жизнерадостно хохотал и пискляво покрикивал:

– Эй, расступись, народ! Не видишь, люди ключи потеряли!?

Когда Ксюха громко заревела, Петрушка сжалился, сказал нормальным голосом:

– Да не было там никаких ключей, ребята. Шутка юмора! – и, будто спохватившись, завращал страшными глазами, заорал визгливо: – Дешева рыба – дешева и уха! А в качестве приза вручаю вам… петуха!

И жестом фокусника вытащил откуда-то и сунул в руки Валерки настоящую, живую, цвета базарного огня птицу, с яхонтовыми перьями пышного хвоста, воинственным жёлтым глазом и красным гребнем набекрень.

Дети ликовали!

– Петусь! – отчётливо выговорила Ксюшка и засмеялась.

– Ну и куда мы с ним? – растерянно сказал Валерка…

– Несите его вашей бабушке! Любит бабка петуха – за красивые меха! – и Петрушка захохотал, растягивая до ушей нелепый крашеный рот.

Неожиданно для всех Анна петуху обрадовалась. Насыпала ему крупы в чашку с отколотой ручкой, а когда он, клюнув пару раз, шумно захлопал крыльями и хрипло кукарекнул, захихикала по-детски и посадила рядом с собой в кресло перед телевизором.

Зато покосилась на большие розовые пряники, которые дети выпросили на ярмарке, и заворчала, мол, балуете их, зачем покупать такие огромные, всё равно не съедят.

Дети играли за столом с гостинцами, не осмеливаясь нарушить сказочную красоту глазури цвета гортензии. Потом Сеня все же решился. Откусив раза три, он положил жамку на стол и пошёл на горшок, прихватив с собой хоккейную клюшку. Сестрёнка со своим пряником крутилась рядом, и когда он выпал из маленьких ручонок, Сенька тут же использовал вбрасывание и совершил мощный бросок прямо в бабушкино кресло. Сидя на горшке, попасть в него было не так-то просто. Ксеня это оценила и одобрительно крикнула:

– Го-ол!

И Сеня тоже крикнул:

– Го-ол! – только ещё громче.

– А-а! – завизжала Анна. – Чему вы детей учите? Как они с хлебом обращаются?! Нам сызмальства внушали: не роняй хлеба на землю, а вы?

– Да, ладно, мам, они ж маленькие, научатся, – попытался уладить Валерка, легонько подталкивая Ксюшку: – Подбери пряник, доченька.

– Да что ладно!? Дети хлеб по полу возят, потом Тайка его подбирает и всем скармливает. Поэтому и семейка такая – у детей понос, а меня тошнит от вас! У хорошей хозяйки муж пуд грязи съедает, а у такой засранки скоро сдохнут все! – Анна уже кричала в полный голос.

Мирно дремавший до этого петух встрепенулся и, нацеливая клюв на розовую сдобу, спикировал на пол. Почти было ухватившая пряник Ксюшка обиженно скривила губёнки и разревелась.

– Класс! – одобрительно завопил на горшке Сеня.

– Замолчите все! – рявкнул Валерка. – Невозможно в таком дурдоме жить! – добавил он и начал собирать рюкзак.

– Опять семью на бабку кидаешь, – кричала вслед Анна, тряся мелкими химическими кудряшками. – Господи, за что мне такое наказанье? Вот ведь навязались на мою голову!

– Почему она нас так ненавидит? – думала Тая, глотая слёзы, – а Валерка…

***

Тая познакомилась с Валеркой на новогодней дискотеке. Он пришёл к ним в общежитие с другими «домашними» ребятами и танцевал по очереди со всеми девчонками курса.

– Это Валерка, с геофака, местная знаменитость, – шепнула подруга, глядя на парня восторженными глазами.

– И чем же он прославился? – спросила Тая, на которую «знаменитость» не произвела особого впечатления: среднего роста, белобрысый, с рыжей бородой.

– Как чем? Он же альпинист, в прошлом году Белуху покорил! Один такой на весь институт!

О том, что рыжая борода ещё и щекотная, Тая узнала, когда Валерка пригласил её танцевать. И больше уже не отпускал от себя весь вечер, а на утро приволок огромный букет цветов и неожиданно спросил:

– Ну, что, девчонка, замуж за меня пойдёшь?

***

Анна невзлюбила невестку с первого взгляда.

На робкий вопрос, как её называть – мамой или Анной Васильевной – ответила резко:

– Какая я тебе мама? Небось, своя – есть. И навеличивать незачем. Зови просто Анна.

Рассматривая свадебные фотографии, ехидно комментировала, не стесняясь присутствия Таи:

– А зубки-то у неё – редковаты! Скажи, чтобы не смеялась. Не идёт ей!

– Не обращай внимания, – шептал на ухо Валерка, щекоча бородой, мамка у меня мировая! Знаешь, как она на мотоцикле гоняет! Настоящая байкерша!

Видела Тая эту «байкершу» в деле. Однажды, когда Валерка покорял очередную вершину, Тая решила съездить в деревню, навестить родителей. Анна вызвалась её подвезти. Вывела из гаража мотоцикл, усадила невестку в люльку, и… Закусив тонкие губы и нещадно газуя, лавировала среди автомобилей, дерзко подрезая и обгоняя всё, что заслоняло обзор и мешало мчаться вперёд. Коляска подпрыгивала на всех кочках и ухабах, норовя отделиться от мотоцикла и дальше путешествовать самостоятельно. Тае было страшно. Она сидела, вцепившись за края люльки побелевшими пальцами и желая изо всех сил, чтобы сумасшедшая поездка быстрее закончилась.

Водители вслед вертели у виска пальцем, но Анна с презрением игнорировала их неудовольствие. Грохот драндулета надёжно защищал женские уши от неуместных поминаний родителей. Анна лишь усмехалась, видя, как водилы, выскочив из машины, беззвучно открывают рты и трясут кулаками вдогонку.

У родительского дома Тая вылезла из люльки, держась за живот, в котором отчаянно толкался Сеня.

– Ненормальная! – сказала тогда мама. Но Тая не поняла, кого она имела в виду. Да и не до этого ей было.

***

Тая подозревала, что женитьбу сына Анна восприняла просто как посягательство на её жилплощадь. Что бы Тая ни делала, свекровь никогда не оставалась довольной, ни в чём не удавалось ей угодить. В лучшем случае обиженно поджимала тонкие губы, а в худшем… Об этом лучше не думать.