Река времен (СИ) - Чи Лана

Пастухи тоже умылись и напились. Старик-проводник забурчал, доставая из котомки какую-то снедь. Марат отозвался и подошел. Раньше я не подозревала, что юноша свободно говорит и на местном наречии. Родом он был из Джатти, одного из немногих оплотов цивилизации Абустана и, разумеется, говорил на абу. За пятнадцать экспедиционных сезонов даже я немного выучила его, но горцы говорили совсем на другом языке. В нем было гораздо больше носовых согласных, и длина гласных тоже явно имела значение. Слушая короткие отрывистые фразы моих спутников, я не смогла даже выделить общих с абу корней.

Когда молодой человек подошел ко мне, чтобы вручить кусок светло-коричневой, похожей на колбасу снеди, я воспользовалась случаем прояснить ситуацию.

– Простите, Марат, к своему стыду, мне не удалось определить, к какому языку принадлежит тот, на котором общаются ваши родственники. Расскажете? – я неловко улыбнулась, рассматривая протянутый мне кусок.

– Попробуйте, это вкусно, – улыбнулся парень, – Называется н׳мбаат. Его делают из сушеных фруктов и пряных трав. А про нашу речь я подробно вам расскажу потом, хорошо? Племена, говорившие на абу, переселились на эти земли не ранее первого тысячелетия нашей эры. Мои же предки жили здесь задолго до этого.

Я кивнула, принимая ситуацию. Говорить на профессиональные темы можно часами, но наши проводники уже начинали подниматься со своих свернутых накидок, готовые продолжать поход.

Еще раз внимательно осмотрев еду, я рискнула откусить уголок. Отсутствием аппетита или разборчивостью Юленька никогда не страдала, но сейчас усталость забивала все, и есть не хотелось абсолютно. Посопротивлявшись для порядка, снедь поддалась моим усилиям, и пряный яркий вкус наполнил рот, выводя организм из оцепенения и наполняя энергией. Сладкая, но не приторная на вкус плитка по консистенции напоминала хорошо высушенную чурчхеллу, и ее нужно было довольно долго жевать. Пряности же пробуждали не хуже крепкой чашки кофе или ягод лимонника. Отгрызя еще немного, я гораздо веселее зашагала вперед.

***

Каменные ворота предстали перед нами внезапно. Открывшийся из-за скального уступа вид завораживал. По дну узкой долины со светлыми известняковыми стенами бежал широкий и быстрый пенящийся поток, пробивая себе путь среди россыпи гигантских валунов, почти перегородивших долину. Стены ущелья были высоки и отвесны, образуя узкий естественный коридор, слегка расширявшийся в конце. Там открывался фантастический вид на одну из высочайших вершин этой гряды – пик Солоницкого. Покрытая снегами гора ослепительно белела на фоне голубого неба, а над ней медленно взбиралось на небосвод солнце. На востоке, на фоне величественных гор, отчетливо виднелась пара светлых столбов.

– Иират! – восхищенно выдохнула я.

– Мои предки называли эту скалу Эррат, – словно подтверждая мою догадку, пояснил Амахсан. – Через эту долину проходят души всех людей, что рождаются и умирают здесь. Это Врата рассвета и заката. Моя бабка говорила, что в древние времена здесь стоял величественный храм и через долину непрерывно шли торговые караваны, но это было очень-очень давно.

– Дядя Амах, а те надписи, про которые ты говорил, здесь? – спросил Марат, не отводя восторженных глаз от долины.

– Здесь, любопытное дитя, здесь, – пастух протянул свою жилистую руку, указывая на столбы. – Там много надписей, но прочитать их никто не может. Старики говорят – это наказание нашему народу за то, что разделили двух птиц. Боги лишили нас мудрости и забрали земли.

– Давайте спустимся и посмотрим! – от нетерпения у меня прошла вся усталость.

Даже вид довольно обрывистого обрыва уже совершенно не пугал. Наш старый проводник захихикал и жестом показал, что нужно идти осторожнее. Один за другим, соблюдая безопасное расстояние, мы начали спуск.

На дне ущелья царил холод. Ветер, влетавший с одного конца этой естественной трубы, дул сильно и постоянно. Зябко поежившись после жарких лучей солнца, мы молча натянули шерстяные накидки. Пробираясь меж валунов, я тщетно искала в их очертаниях хоть что-то рукотворное. Огромные, покрытые мхом трещиноватые бока известняковых глыб были явно созданы природой. Они дышали мертвенным холодом, напоминая своей россыпью лабиринт, через который, пенясь и журча, пробивался горный поток. Видимо, обрушение произошло много лет назад: все стены были одинаково серыми и выветренными. Сложно было представить, что в столь негостеприимном месте могла проходить древняя дорога.

Я оглянулась назад и не нашла даже следа той узкой обрывистой тропки, по которой мы спустились всего несколько минут назад. Словно созданная руками великана, крутая каменистая насыпь высотой в половину ущелья перегораживала западный конец. А за ней между отвесных скал снова синело небо. «Интересно, если бы камни убрать, что бы можно было увидеть?» – подумалось мне, и, перебравшись через очередную россыпь валунов, я дала себе слово, что обязательно выясню это на обратном пути.

Наконец мы достигли каменных столбов, сложенных из многотонных известняковых блоков. Их поверхность, некогда покрытая узорами и надписями, была почти нагладко отшлифована ветрами с западной стороны. Проступающие издали узоры вблизи оказались неглубокими кавернами, и мое сердце почти остановилось. Не отрывая руки от желтоватого бока колонны, я поспешила обогнуть ее. В груди все сжималось от плохих предчувствий, но волнения были напрасны. Позолоченные теплыми лучами восходящего солнца бока обеих колонн были испещрены напоминающим клинопись карешским письмом. Поля текста разделял узорный орнамент со вплетенными в него охранными магическими символами. И этой радости для глаз имелось два столба метров пятнадцати в высоту и пяти в ширину. За моей спиной, пораженные не меньше моего, замерли аспиранты.

– Юлия Владимировна, – тихо протянул осипшим от волнения голосом Пьетро, – здесь хватит не только на вашу докторскую, но и на наши. Это же настоящее сокровище!

Жадно вчитываясь в тексты, я с ужасом поняла, что не знаю и половины слов. Тут действительно работы хватит не на один сезон.

– Уважаемый Амахсан-ба, можно ли нам остаться здесь хоть еще на один день? – тихо спросила я, осознавая, что из-за святости этого места ответ вполне может быть отрицательным. Старики зашептались.

– Мирса-ба увидел в твоих глазах радость и разрешает вам остаться, – мягко ответил пастух. – Но он хочет знать, умеешь ли ты читать эти знаки?

– Ох, почтенный Амахсан-ба, – копируя обращение дядюшки, отозвалась я, – обо всех надписях я сейчас не могу сказать, но часть из них повествует о давно исчезнувшем Карешском царстве и прославляет имя поставившего эти ворота царя Марш-Анмаха, остальные титулы не так просто разобрать. Мне понадобятся годы, чтобы прочесть даже оставшиеся строки.

Я повернулась к проводникам. Старший из них смотрел на меня очень удивленно и пристально.

-Амаарш-ан-маах ишана ибу усул н'гаартал иррет манил, – сорвалось с его скрытых бородой губ, как тихий шелест.

– Ну, может и так, – согласилась я, – огласовку очень трудно правильно установить, имея только текст.

Так и началась наша известность. Пробыв в долине около недели, мы запечатлели почти все надписи. Пораженный моими знаниями, Мирса-ба позволил сделать несколько фотоснимков колонн, что значительно помогло в расшифровке. На наветренной стороне текст был на более изученном хоннитском, но большую часть написанного восстановить нам так и не удалось.

Спустя почти год с момента расшифровки надписей, получив солидный международный грант я, при всяческой поддержке шефа, организовала экспедицию по поискам столицы Карешского царства – Ассубы. Именно отсюда и начинается моя история.

Глава 2. Я блондинка

Бытие начальника экспедиции не мед с маслом, а сало в шоколаде, как любит выражаться мой шеф, академик Валериан Петрович Цик. Постоянные переговоры, заключение договоров, разъезды не давали мне заниматься любимой работой, и если бы не верные ученики – я бы, возможно, сошла с ума. Именно благодаря моим «мальчикам» у меня хоть иногда появлялось время посидеть в камеральной или на раскопе.