Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

— Закрой рот, — сказал Габриэль, и когда Август посмотрел на него с обидой, добавил: — Приступ пройдёт быстрее, если будешь молчать.

Август замолк и закрыл глаза.

— Развяжи мне шнуры на платье, — попросил он шёпотом.

Габриэль бесшумно переместился к нему и принялся развязывать шнуры, что своим плетением напоминали корсет, только очень туго затянутый и короткий. Август осторожно дышал и старался не мешать ему кашлем. Когда шнуры ослабели, и платье на спине раздвинулось, Габриэль увидел глубокие продольные старые шрамы на плечах и позвоночнике. Коснулся одного, чтобы оценить глубину, и Август огрызнулся.

— Убью…!

Он имел в виду, что убьёт Габриэля, если тот посмеет спросить о шрамах, но дыхания хватило только на одно слово. К его удивлению, Габриэль его понял. А может, ему и правда было плевать. Во всяком случае, когда Август обернулся, Габриэль уже сидел на прежнем месте у стены, и глаза его были закрыты. Август переместился к нему.

Он подумал, что на него всегда всем было плевать. И что безразличие — это намного лучше, чем когда тебя пытается убить твой сокамерник, как Шалари в прошлый раз.

Дышать было трудно, ну лучше умереть так, чем «сойти с дистанции», как Лион. Наверняка, в его честь скажут какой-нибудь глупый тост и забудут. Ему здесь никто не поможет, сокамерник спит, свесив голову на его плечо. Август задёргал плечом, чтобы сбросить его голову, а потом смирился, закрыл глаза и уснул быстрее, чем успел об этом подумать.

Вновь тишина завладела комнатой, и пространство схлопнулось до бетонной коробки.

Теперь, когда Август уснул, игра по-настоящему кончилась.

Слушая его дыхание, Габриэль смотрел, как вокруг светильника кружатся мошки.

Ему всегда хорошо удавалось притворяться спящим.

Глава 2. «Мягких топей, Змееокий маг!»

Колокольный звон разбудил учеников Башни. Проник в комнату — певучий, многоголосный, торжественно и дивно заполнил спальни и классы и, отзвучав, стал затихать, оставляя замирающее эхо. Габриэль приподнялся на локтях и увидел в окне башню со звонарем. Сонный, не-волшебник пытался сообразить, кто он и где он, а потом его ударили подушкой по голове. Тяжёлой, набитой комочками.

— Как спалось на кровати покойничка?

Бритый налысо парень выдохнул в лицо Габриэля облачко сигаретного дыма. На вид ему было то ли семнадцать, то ли сорок. Острый, горбоносый, нескладный. В глазах его плавал дым, а губы шелушились и были ярко-малиновыми, точно рана. Глядя на его лысину, Габриэль подумал, что может, парню надоели длинные волосы, и он сбрил их? А потом пригляделся и понял, что парень не бритый налысо, а лысый. Совсем. Без бровей и ресниц. Шалари, так его звали, смотрел на Габриэля и улыбался, и по лицу его как лучи разбегались стрелы мимических морщинок.

— Отвратительно, — ответил на его вопрос Габриэль

Ему вспомнилась бетонная коробка, чёрненький мальчик в кобровской форме. Вспомнилось, как он старался не заснуть, да и спать тогда не хотелось. Так, не засыпая (во всяком случае, Габриэль не помнил, что засыпал), он проснулся на новом месте. Оглядев его, Габриэль ужаснулся.

В комнате властвовал хаос — пёстрый, он захватил комнату как грибок или цветастая плесень. Он расползался по постельному белью грудами одежд и пустыми упаковками, лежал на полу матрасами и пустыми бутылками, кружевом апельсиновых кожурок и косточками черешни, присваивал хламом полки, обвивал их гирляндами, расползался по стенам приклеенными рисунками и пятнами цвета высохшего вина. Не комната, а настоящая свалка.

Пол застилали заваленные хламом простыни и матрасы, на потолке висели липкие ленты с дохлыми мухами — их можно было принять за украшения. Шкаф стоял нараспашку, переполненный тряпками и бутылками с подозрительным содержимым.

Только гобелен с изображением феникса, висящий над кроватью напротив — жёлто-рыжий, как солнечный поцелуй, перетягивал внимание на себя, отвлекая от беспорядка.

Пока Габриэль осматривался, Шалари курил ему в лицо и молчал. Между островов матрасов по полу медленно полз Чак.

— Кусается. Науськала его, да? — кивнув на змея, произнёс Шалари.

Габриэль спустил ноги на пол, и что-то острое воткнулось в пятку. Морщась, он закинул ногу на ногу и вытащил из пятки зубочистку.

— Нашлась пропажа, — Шалари схватил зубочистку и сунул её в рот. Вместе с налипшими волосами, пылью и липкой дрянью. Габриэль невольно скривился. Теперь, прежде чем спустить ноги, он потоптался на месте, и только когда убедился, что в ногу больше ничего не воткнётся, сел на краю кровати.

На прикроватной тумбочке Габриэля среди кучи хлама стоял портрет белокурого мальчика. Его глаза замазали чернилами — так делали на портретах покойников. Считалось, что через изображение глаз покойника его дух может проникнуть в мир.

В комнату зашёл ночной сокамерник Габриэля — встрёпанный воронёнок. Бледный, суставчатый, с чёрной шторкой чёлки на лице. Шалари свистнул ему так, что у Габриэля зазвенело в ушах, а мальчик вздрогнул, затем молча швырнул пачкой сухариков в Шалари и лёг на кровать, над которой висел огненный феникс. Завернулся в одеяло и замер.

— Тут у нас принцесса. Сэликен сказал, чтобы ты показал ей всё.

Август высунул из-под одеяла руку с неприличным жестом, Шалари скрипуче расхохотался и вышел.

Август лежал под одеялом и не шевелился.

Звон колокола снова наполнил комнату. Боковым зрением Габриэль заметил змеиный хвост в куче хлама, и это был не Чак — Чак шуршал пакетами возле кровати. Незнакомая пёстрая змейка проскользнула между двумя матрасами как пролив между материками, забралась на кровать Августа, залезла ему под одеяло, и через секунду Август завопил. Сел в постели, швырнул змею в матрасы, замахнулся на неё туфлей. Змея уползла под его кровать. Август со злостью посмотрел на Габриэля, встал и схватил его за локоть.

— Пойдём.

Потащил его, спотыкающегося и сонного, в коридор, открыл одну из нескончаемого ряда дверей.

— Туалеты и душевая, — он толкнул Габриэля в тёмную сырую комнатку, не выпуская его руки. Не дав осмотреться, тут же выдернул обратно.

Они быстро шли, Габриэль шлёпал босыми ногами по красному узорчатому ковру — кровавой реке вдоль рядов одинаковых дверей. Змеи сидели на факелах, с картин смотрели мрачные колдуны.

— Женский корпус. Балконы, курилка, кладовая, прачечная…

Нервный и дёрганный, он не давал осмотреться, сжимал Габриэлев локоть и быстро шёл, путаясь в полах платья. Лицо его скрывала чёрная шторка волос. Кобровцы, встречавшиеся на пути, останавливались и улыбались, словно невидимые руки духов растягивали их рты.

— Добро пожаловать, Манриоль! — они останавливались и не отводили глаз, пока Габриэль находился в поле их видимости. Они улыбались и глядели замораживающее. От их злобной энергии факела трещали сильнее. И платья их — словно издёвка. Болтались рукава, пояса талии были ниже или выше, чем нужно, подолы везлись по полу. На их шеях, руках и поясах пестрели амулеты, браслеты, кольца. Это был другой мир, и идя по кровавой реке коридора, Габриэль погружался в него, и кожу кололи иглы.

— Убери руки! — Габриэль вырвался резко и неожиданно, напугав своего провожатого.

Они остановились посреди коридора возле портрета короля и его змей. Змеи двигались и тянули из картины головы, а король держал их всех за хвосты и исподлобья смотрел на Габриэля.

— Я покажу тебе, где столовая.

— Мне нужен Сэликен. Ясно?

— А мне плевать. Я должен привести тебя в столовую.

Их короткая стычка тут же собрала вокруг себя любопытных и улыбающихся кобровцев в нелепых нарядах. И по сравнению с их нарядами, наряд Августа неожиданно показался Габриэлю хорошеньким. Несмотря на длинный подол, платье было Августу по размеру — рукава, воротник, талия… а на груди красовалась вышитая золотыми нитками кобра. Больше ни у кого из стоящих в коридоре не было вышитых кобр. Габриэль видел такую же кобру только на платье Безволосого.