Чужая Истина. Книга первая - Джером Моррис

с максимально серьёзной миной. Раздумывая о том, что редкие осины и негустой подлесок позволят издалека заметить возможную опасность. Что же именно, в нынешнем плачевном состоянии, он станет делать даже заметив что-то — думать не хотелось. Пристроив ореховую палку на колени, он уселся между кочек, образующих очень удобную ложбинку на пологом склоне неглубоко оврага. Расположившись с комфортом, точно в широком мягком седле, Эйден осторожно ощупал перевязанное бедро. Вспоминая сумбурную, неожиданную стычку на Разбитом тракте близ Мирта.

Тогда он, в составе сильного отряда легкой пехоты, сопровождал колонну обозов с провиантом, идущую к позициям лайонелитов под Кумруном. Обычно снабженцев так не охраняли. Почти три сотни, три полные роты, сформировали из остатков потрепанных подразделений, обескровленных в боях за Колючие холмы. Это был один из отрядов, направленных в помощь рыцарям ордена святого Лайонела, туда же, куда шли обозы. То дерзкое, отчаянное нападение можно было считать неудачным для всех. Конники Нима налетели с двух сторон, устроив ловушку на неудобном, тесном участке дороги. И если бы по чистой случайности продовольственную колонну не сопровождали солдаты — подлая атака удалась бы как нельзя лучше. Но они сопровождали. Почти три сотни битых ветеранов, пусть кое-как экипированных и порядком измотанных, но всё же… После первых мгновений хаоса внезапного нападения пехотинцы опомнились, всадникам дали серьёзный отпор, оттеснили к глубокому оврагу, протянувшемуся чуть не на пол мили вдоль тракта. Лишив свободы манёвра, отрезав пути к отступлению, их стаскивали с лошадей, кололи, рубили, топтали… Загнанные в угол воины Хертсема дрались отчаянно и яростно, некоторым даже удалось пробиться к чистой дороге или сбежать в лес через овраг, бросив лошадей и товарищей. Но большинство, около сотни, остались лежать в глубоких колеях Разбитого тракта. Грязно-серые, потрепанные, измочаленные тела, наваленные кучами вдоль дороги. Эйден уже помогал собирать трупы, когда молчаливый десятник, явление столь же удивительное, сколь и редкое, легким подзатыльником загнал его на одну из телег, теперь приспособленную для раненых. Только тогда быстро слабеющий юноша обратил внимание на рассечённую ногу и ярко-алую кровь, пропитавшую штанину вместе с дырявым ботинком. Перед тем, как отключиться, он успел перевязать рану. Разумеется, это бы сделали и другие, но Эйден хорошо знал, что даже такое, на первый взгляд — нехитрое дело, по плечу далеко не каждому. И до перевалочного лагеря, где было решено оставить раненых, двое из его телеги доехали уже остыв.

Семью днями ранее.

Короткий визг распарываемой ткани вызвал в помутнённом сознании образ огромного, недовольного комара. Эйден чуть приоткрыл один глаз, надеясь, что гигантское насекомое не будет сильно ругаться.

— О… Очнулся? — угрюмый мужчина, с плохими зубами иблестящей красноватой лысиной на макушке, отложил в сторону нож, которым только что срезал повязку и распорол штанину. — Говорить можешь?

Эйден неуверенно помотал головой. Только начиная осознавать, что происходит вокруг и где он находится. В памяти проскакивали неясные, словно чёрно-белые, воспоминания о дороге. Трясущейся по ухабам телеге, стонах раненых и ругани офицеров.

— Нет? Ну, может оно и к лучшему, — безразлично пожал плечами угрюмый, принимая из чьих-то рук закопчённый котелок, над которым поднимался белёсый пар. — Но всё равно на, закуси.

Эйдену сунули в зубы солоноватый на вкус кожаный ремешок. Крепкие руки придержали за плечи, ногу обожгло будто огнём, в нос ударил кислый запах крепкого вина.

— Хм… Молодцом, крепче, чем кажешься, — прокомментировал реакцию юноши полевой хирург, близоруко щурясь, продевая нитку в изогнутую иглу. — Или может опять спать собрался? Нет? Эт хорошо. Не люблю зря стараться. А то ведь, как бывает — сшиваешь их по кусочкам, латаешь, а лентяй возьми и сдохни. Просто так, без причины, как только кончаешь. И ведь ладно бы сразу помер, так нет же. Всё норовят работу похерить.

Придя в себя достаточно, чтобы оценить эту самую работу — Эйден привстал на локтях и вежливым, но уверенным жестом отстранил краснощекого, накладывающего очередной шов. Тот вопросительно хмыкнул, с подозрением глядя на бледного юношу. Судя по взгляду — всерьёз сомневался в дееспособности раненого и подумывал, стоит ли того придержать или плюнуть и заняться другими.

— Спасибо, дальше я сам. Я умею, — слабым, чуть охрипшим голосом выдавил Эйден, кивнув при этом на левое предплечье. Рукав он оторвал еще когда перевязывал себе ногу и теперь кривой, раздвоенный шрам розоватой змейкой выделялся на тощей безволосой руке.

Угрюмый хирург вручил Эйдену иглу и нить, не переставая бурчать что-то неодобрительное, и продолжил заниматься другими. Работы было более чем достаточно, но юноша периодически ловил на себе его заинтересованный взгляд. Что было неудивительно, ведь самостоятельно зашивать собственные раны могли не многие, а уж отощавший большеглазый юнец и вовсе не походил на достаточно выносливого и сноровистого человека. Тем не менее, у Эйдена была одна особенность. Хотя, скорее даже две. Во-первых — он неплохо переносил боль. По крайней мере — лучше большинства, что не было его заслугой, просто врождённое качество, оказавшееся весьма полезным. Во-вторых — он искренне и твёрдо верил в справедливость одной общеизвестной формулы… Если хочешь, чтобы всё было сделано хорошо — сделай это сам.

Спустя несколько часов, Эйден сидел в палатке лысеющего хирурга, вытянув перевязанную ногу на его койку и пил его самогон. Угрюмый медик преобразился в радушного хозяина после того, как раненый юноша помог ампутировать бедолаге десятнику почерневшую кисть, раздробленную ударом копыта… Потом был ещё боец с болтом в боку. Здоровый мужик вырывался и плакал, как ребенок, когда ему прижигали рану. Его пришлось крепко держать. А вот лейтенант, с рассечённым позвоночником, молчал, когда хирург приподнимал и переворачивал его на койке. Эйден и тогда пригодился, здорово облегчив работу медика, ловко извлекая еле заметные лоскутки одежды из глубокого пореза на пояснице. Так что после непростого, во всех смыслах, дня, в тесной палатке сидели не просто отощавший, покалеченный юнец и хмурый ворчащий хирург, а Эйден и Лоран. Не друзья, но почти приятели.

— Как нога-то? Не ноет? Не пульсирует?

— Конечно, ноет, — чуть хмыкнув, кивнул Эйден, медленно водя рукой над масляным фонарем. — Но я ныть не буду, — добавил он легко улыбнувшись, чтобы не показаться грубым.

— Пытаешься острить — значит всё в порядке.

Лоран отставил маленький раскладной табурет и удобнее устроился на холщовых мешках. Судя по тому, как они промялись под весом мужчины — там были какие-то тряпки.

— Здорово помог сегодня, благодарствую. Поработали будь здоров, а ведь я надеялся малость передохнуть перед отправкой