Чужая Истина. Книга первая - Джером Моррис

едой было не так просто. Не получалось распознать ничего съедобного. Да и искать что-то, когда вымок насквозь, промерз и устал как собака… В общем, Эйден просто понуро брёл вперед, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть и расслабить больную ногу. Он кое-как собрал почти все нужные ингредиенты для приготовления того самого средства, что пил накануне, но без огня приготовить его не мог. А мир, казалось, состоял из воды и грязи. О костре нечего было и думать. Проведя бессонную, холодную ночь, скрючившись в позе зародыша и обхватив колени руками, он молча смотрел на бесстрастную тьму цвета остывающей золы. Широкие еловые лапы, хоть немного спасающие от дождя, скрывали от его взгляда большую часть клубящейся, пульсирующей бездны, густой от шорохов падающих капель. И не только.

Звенящий полумрак заполнил сознание, вытесняя планы, намерения, мысли. Усталость, переохлаждение и голод брали своё. Эйден инстинктивно боролся с беспамятством, упрямо продвигаясь к цели. Он падал, поднимался и шёл дальше, чтобы вскоре снова упасть. Уже привычные кошмары, сны или видения, дополнялись новыми зловещими образами. Красивые, опасные рога, будто вросшие в густые заросли корявых ветвей. Гордая оленья голова на мощной шее. Широкая белая грудь. И неровные культи в кровавой бахроме ошмётков, свисающие ниже. Гниль, голод и страх.

Очнувшись в холодной, но сухой каменной нише, Эйден не мог бы сказать — сколько прошло времени, где он сейчас находится и как сюда попал. Но был точно уверен, что ещё жив. Покойник не мог испытывать такой боли. Со сдавленным стоном разогнув окоченевшие ноги — он огляделся, протирая слезящиеся, будто забитые горячим песком глаза. Небольшая пещера из светло-серого известняка, как природная слуховая трубка, собирала и усиливала все звуки, раздающиеся снаружи. Ливень продолжался, зеленовато-коричневые пряди мха и гибких корней, прикрывающие узкий вход, напоминали мокрые волосы. Оставшиеся на иссушенном черепе. Эйден мотнул головой, пытаясь избавиться от мрачных ассоциаций. Опираясь рукой о гладкую, вероятно выточенную потоками воды стену, медленно встал. Ноющие колени подрагивали. Обнаружив здесь же, на каменистой земле, свой посох — улыбнулся, как старому знакомому. И тут же вспомнил про шлем, которого нигде не было видно. Глубоко вздохнув по поводу серьезной утраты — сильно закашлялся. Боль в груди и распухшем горле напомнили, что необходимо хотя бы попытаться развести огонь, согреться и высушить вещи. Обследовав продолговатую, узкую пещеру удалось собрать скромную кучку веток и разного полуистлевшего мусора, нанесённого ветром. Моток бересты, предусмотрительно взятый про запас и теперь разложенный в каменной нише, постепенно подсыхал.

Было довольно тепло. Красно-оранжевые лепестки пламени переплетались и вздрагивали, неспешно поглаживая друг друга. Плавные линии известняковых стен ловили теплые отсветы, возвращая назад хорошую долю принятого жара. Белёсый дымок, заметный лишь под сводчатым потолком, медленной струйкой вытекал наружу. Словом — было почти уютно. Но Эйден не мог этого оценить. Оставшись в штанах и рубахе, содрогаясь всем телом на жесткой подстилке из остальных вещей, он тяжело дышал и сильно потел. Огонь едва не опаливал его брови, но всё равно не мог согреть лихорадящего парня. Очнувшись от неспокойного, тяжёлого сна — он ощупью нашарил корягу побольше в сохнущей рядом куче и подложил в костёр. Снова соскальзывая в полу бредовое состояние, Эйден успел порадоваться, что не поленился заранее запастись дровами. Что решился снова выйти в ледяной дождь, несмотря на поднимающийся жар, лихорадку и ноющую рану.

— Твою мать, Эйден! Решайся! — в голосе Лорана раздражение плавно перерастало в злость. — Выброси всю эту чушь из головы. Ты слышал, о чем они говорят. Небесные рыщут совсем рядом. Небесные! Чёрт бы их побрал… — он торопливо закидывал какие-то вещи в объёмный мешок с лямками. Нетерпеливо оглянувшись на молодого товарища — раздосадовано цокнул языком. — Это не вшивая озлобленная голытьба Элрина. Они не только любят, но и умеют убивать.

— Знаю. Я был на Колючих холмах, — Эйден пребывал в полнейшей растерянности и, вероятно именно поэтому, выглядел уверенно суровым.

— А ты знаешь, как благородные господа поступают с ополченцами? — за ядовитой, кривой ухмылкой медика проглядывался намёк на личный опыт. — Мы просто вооружённая чернь. За самого захудалого дворянчика ещё можно хоть что-то получить, но не за нас. В плену простолюдин только жрёт. Так что? Знаешь, как поступают…

— Я знаю, как поступают с дезертирами лайонелиты.

— Сраная чушь! Если небесные рядом — нам не добраться до Кумруна. Отступим через леса Мидуэя, а там, кто знает, может и снова вольемся в войска. В глубине графства собирается новая сила.

— Глупо ломиться в чащу из-за распускаемых слухов. После этого вернуться сможешь только связанным на телеге, когда поймают твои же земляки. Я к Кумруну не рвусь, но если что — можно пережить и бой. Пару раз получалось. А вот с виселицей я не сталкивался. И не хочу.

Лоран бросил на него неуверенный, оценивающий взгляд. Осмотрел с ног до головы. Снова цокнул языком, щеря плохие зубы. Видно было, что он сомневается, гадает. Не имея ничего против младшего товарища, медик понимал, что только один из них сделает верный выбор, сильно повышая вероятность сохранить шкуру целой. Надеясь, что ошибся другой — он быстро вышел из палатки, грубо задев Эйдена плечом.

— Значит зря я тебя зашивал. Всё одно помрешь… — бросил Лоран, не оборачиваясь.

Сгущающиеся сумерки не могли скрыть торопливые фигуры, группами и по одному исчезающие в лесу. Плаксиво ворчал молодой лейтенант с рассеченной губой и свежей ссадиной на лице. Больше он не пытался никого остановить. И даже вроде бы сам собирал какой-то свёрток. Эйден занимался привычным делом — перевязывал, кормил и поил лежачих. Не потому, что хотел помочь, а просто чтобы занять руки и не думать. То и дело повторяя последние слова медика.

— Пшёл прочь, чёртов коновал, — глухо прошипел сухощавый капитан с перебитым позвоночником. Он не дал перевернуть себя, чтобы сменить повязку на гноящейся рубленой ране. Оттолкнув юношу сильной рукой — обжёг ледяным взглядом. — Я бы на твоём месте пачкал руки в крови, а не в чужом дерьме.

— Я сам себя зашивал! — выкрикнул Эйден невпопад, все ещё слыша слова Лорана.

Завалившись на кучу сырого тряпья в углу — он тихо заплакал. Чтобы вовремя струсить требовалась решимость, которой не было.

Плотный, отдающий холодной синевой туман, напоминал разбавленное водой молоко. Неподвижная бледная масса будто сгущала время, нарочито медленно расступаясь перед идущим, открывая очередной ствол, кочку или яму в самый последний момент. Несмотря