По праву крови - Кирилл Малышев

ритуалом. Так эти простые мужики, сыновья бедных крестьян, рыбаков и охотников, выражали уважение своему лидеру. Тому, кто не просто не посрамил их перед врагом, но и сражался с ними наравне, не ставя свою жизнь выше их.

Разбросанные по полю, уставшие, но окрылённые победой, ратники выкрикивали кто что.

Кто-то – «Разо-о-ом!», кто-то – «Княжич!», кто-то – «Сла-а-ава!» или «Владыка!». Но в этом неразборчивом, многоголосом гуле безошибочно угадывалось главное – безграничная преданность. Было ясно: даже сейчас, измученные битвой и израненные, люди без раздумий вновь ринулись бы в схватку, если бы этот молодой воин, гордо сидящий в седле, приказал им.

– Любит тебя дружина, княжич, – восхищённо произнёс Святослав, придерживая рукой поводья.

– Не любовь важна, а верность, – тихо ответил Олег. – Любовь без верности – лишь дым без огня, легкий и бесплотный. Запомни: человек, что посылает других на смерть, не может опираться на столь зыбкое чувство. Оно приходит и уходит, а верность – вот единственное, что остаётся когда начинает литься кровь.

Опустив взгляд, он пристально поглядел на внемлющего ему мальчика.

– Я верен им, они верны мне. Этого довольно.

Командующий слегка наклонил голову и, под нескончаемый гомон дружины, направил лошадь в сторону лагеря.

Глава 3. Неожиданная весть

– Княжич! Проснись, княжич!

Олег медленно, морщась, открыл глаза.

– Гонец приехал, из Радограда!

«Святослав», – он сразу узнал голос.

– Да подожди ты, слышу! – хрипло отозвался мужчина, не спеша подниматься.

Мальчишка тут же замолчал.

Со стоном командующий сел на топчане, потирая виски. Голова была тяжёлой. Накануне дружинники, привычные к походной жизни, быстро разбили лагерь, и он улёгся спать в специально возведённом для него шатре. Однако, завалившись на лежанку, вскоре он понял, что сон не идёт.

Поворочавшись почти до полуночи, княжич велел оруженосцу принести вина – надеялся, что оно поможет забыться. Услужливый рында вскоре добыл бутылку. Пьянящий напиток действительно погрузил мужчину в дремоту, вот только она не принесла отдыха. Напротив, после выпивки Олег чувствовал себя ещё хуже, чем сразу после битвы – разбитым и измождённым.

«Сколько раз зарекался пить перед сном», – с досадой подумал княжич, покачав тяжёлой головой.

В шатре было темно и холодно. Во рту – сушь и мерзкий привкус.

– Свет! – крикнув, приказал он.

Через мгновение полог приоткрылся, и внутрь матерчатого укрытия вошёл служка, закутанный в тёплый плащ, наброшенный поверх длинной рубахи. В руках он нёс глиняную чашу с горящей свечой. Пламя фитиля дрожало, наполняя помещение зыбкими, красноватыми всполохами.

– Оставь и убирайся, – ворчливо бросил Олег, не глядя на него.

Когда служка исчез, княжич медленно встал, поёжился от утренней прохлады и подошёл к влажно поблёскивающей деревянной посудине. Опустил ладони в прохладную воду, наполнявшую её и, зачерпнув, поднёс к губам. Несколько глотков приятно смягчили пересохшее горло.

Ещё немного. Ещё. Дышать стало легче, вязкая дремота отступила.

Олег склонился над посудиной и посмотрел в отражение на водной глади. Молодое, но уставшее даже после сна лицо. Светлая короткая борода, усы, подстриженные вровень с ней. Голубые глаза, слегка припухшие после пробуждения. Острый нос с характерной для рода Изяславовичей горбинкой. В левом ухе – серебряный одинец. Высокие скулы, а на правой – узкий шрам от топорика, полученный в таком же бою, как вчера. Если бы удар пришёлся чуть выше – он бы лишился глаза. Кажется, это было давно, но на самом деле минул всего год.

Глубокие тени дрожали на его лице, в неровном свете фитиля придавая чертам что-то потустороннее, колдовское. Сколько раз за последние месяцы княжич смотрел на своё отражение, склоняясь над умывальной чашей? Сколько раз просыпался в холодном, пустом походном шатре? Не сосчитать. Олег настолько привык к такой жизни, что иной раз казалось – так было всегда.

Но всё было не так.

Насколько мужчина помнил себя до похода – его лицо считалось красивым. Живя в радоградском детинце, он не раз замечал, как девицы, появлявшиеся при дворе, заливались румянцем и смущённо опускали глаза, едва завидев его.

Высокий, широкоплечий, светловолосый, да ещё и первенец государя – Олег слыл первым женихом не только в городе, но и во всём княжестве. Не отправил бы Юрий сына в поход против разбойничьих орд, грабивших северо-восточные области страны и подрывающих торговлю, – глядишь, уже женился бы. Тем более что девушка, достойная стать его супругой, уже нашлась.

Несмотря на минувшие годы, даже сейчас, спросонья, он мог отчётливо вспомнить каждую деталь её внешности. Стройная, высокая, русоволосая, улыбчивая – как и он сам в то время.

Олег встретил её в Великом Храме Радограда, и с того дня не мог выбросить из головы. Будто пожар разгорелся в его груди прямо посреди проповеди. Всю зику́рию княжич, прости Владыка, смотрел не на архиезиста Панкратия, а на неё, стараясь снова поймать взгляд красивых серо-голубых глаз. Но девушка больше не поворачивалась.

Олег усмехнулся, вспоминая тот день. Как же далеки были тогда его тревоги от теперешних забот!

Всю следующую неделю он мечтал увидеть её снова и, наконец, дождался короткой встречи, во время которой не смог произнести ни слова. Тогда же, смущённый сверх всякой меры, он спросил у старика Захара, княжеского тиуна, кто она и откуда. Оказалось, что девушку зовут Ирина, и она дочь радоградского боярина Остапа Туманского. Главы некогда влиятельного, но обедневшего рода. Но разве подобные мелочи могли иметь значение для наследника Речного престола!

Ей было восемнадцать. Пока не обручена, хотя охотники были. Следующий за тем месяц Олег старался появляться там, где могла быть она, и, каждый раз встречая её, ужасно смущался. Прошло немало времени, прежде чем он, робея, под хихиканье её подруг, решился подойти и представиться.

Красавица лишь улыбнулась и кротко опустила глаза. Конечно, она знала, кто он. Все в столице знали.

После этого они встречались ещё много раз. Переговаривались украдкой – в Великом храме, на Торговой площади посада. Всегда в окружении других людей. Всегда лишь пара коротких фраз: не более. Олег никогда не позволял себе лишнего.

Только однажды, узнав, что отец отправляет его на войну, княжич осмелился прикоснуться к Ирине. Взяв красавицу за руку, он отвёл её в сторону и, запинаясь, признался, что полюбил. Что хочет взять в жёны, как только вернётся. Мужчина пообещал поговорить с её отцом и надеялся, что тот не будет против. Главное, чтобы она дождалась.

Ирина заплакала и, глядя на него большими, похожими на драгоценные опалы глазами, поклялась хранить верность столько, сколько потребуется.

С тех пор княжич ни разу не видел девушку. В день,