Кочевые повести - Илья Одегов

стоял на участке, в дальнем конце. Спотыкаясь и покачиваясь, Игорь добрался до него, закрыл за собой дощатую дверь и привалился к стене. На гвоздь, торчащий из косяка, были стопкой наколоты обрывки газеты. В углу стоял похожий на лампу Аладдина кувшин. Игорь присел на корточки, заглянул в кувшин. Вода. Пахнет нормально. Он полил себе на руки, умылся, а потом снял штаны и немного посидел над дыркой в полу. Живот то схватывало, то отпускало, но ничего не выходило. Нужно было сконцентрироваться, собраться с силами, однако сил не хватало.

Вокруг Игоря сонно кружились мухи, он невольно следил за ними взглядом, и скоро ему стало казаться, будто бы он и сам двигается вместе с ними. Вверх-вниз, вверх-вниз, зигзагами, словно рисуя, словно пытаясь оставить в воздухе свои инициалы. И. Игорь. А может быть, М. Муха. Игорь. Муха. Игорь. И. М. ИМ. ИМИ. Такая свобода. Ух-х, вниз, аж сосет под ложечкой. Эх-х, вверх, до перегрузки. Глаза вдавливаются в орбиты. И снова вниз. Туда-сюда, вырисовывая кардиограммы, повторяя линии далеких, едва видных отсюда гор и с каждым разом взлетая все выше. Первый круг, второй, и дальше вверх, вверх, по спиралевидной траектории до самого потолка. И сесть. Перевести дух. Перевернуться брюшком кверху и вцепиться лапками в шершавые доски. А кто это приближается по дороге вниз головою? Кто это шатается там между грядок? Кто стучится в дверь? Боже, ну зачем так грохотать? Господи, голова моя, голова…

– Эй, Игорь, ты как там? Все в порядке? – Еркебулан постучал еще раз, настойчивее.

Игорь с трудом открыл глаза.

– Я… сейчас, – пробормотал он.

– Заснул там, что ли? Тебя уже потеряли.

– Все, выхожу, – Игорь кое-как встал и теперь пытался застегнуть штаны. Наконец это у него получилось, и он выбрался наружу, щурясь от вечернего красного солнца.

– Давай-давай, сейчас домой пойдем, – приговаривал Еркебулан, поддерживая Игоря, пока они шли к столу.

Многие уже разошлись. Женщины убирали со стола. Только Дулат все сидел на том же месте и крепко спал, запрокинув голову и время от времени оглушительно всхрапывая.

– Ал-ла! – воскликнула Роза, увидев Игоря. – Ох и напугали вы меня. Спохватились, а вас и нет. Туда-сюда. Алуа говорит – в туалет пошел и пропал. Думали, а вдруг провалился и утонул?

– Нет, – слабо улыбнулся Игорь. – Я ведь еще с вами поговорить хотел. И с Махмудиком. Для статьи. Вот и диктофон с собой взял.

– Конечно, конечно, – закивала Роза. – Мы уже с Ерке договорились. Завтра вечером у нас соберемся, посидим, поговорим обо всем. А сейчас вы лучше отдохните, выспитесь.

* * *

Днем улица была пуста, а вечером появились люди. Возле домов на корточках сидели молодые парни и девушки, лузгали семечки, с интересом глядели, как медленно, поддерживая друг друга, по дороге идут Игорь с Еркебуланом. Навстречу им женщины вели бурых и пятнистых коров. Коровы шли покорно, понурив головы, а женщины стегали их прутьями по костлявым ляжкам и что-то недовольно кричали. Одна за другой проехали мимо, поднимая удушливую пыль, две потрепанные иномарки, груженные металлоломом. Проскакал на низкорослой лошадке усатый мужчина, глянул на них свысока.

Наконец показался дом Еркебулана. Они зашли во двор и присели на скамейку под яблонькой.

– Перекурим и зайдем, – решил Еркебулан. – Сегодня торопиться уже некуда.

Игорь не курил. Он сидел рядом и смотрел, как на светлом еще небе зажигаются первые звезды.

– Ты думаешь, наверное, что у нас тут всегда пир горой, – сказал Еркебулан. – Да? Думаешь, что у нас тут еды невпроворот? Что мы барана каждый день режем?

Игорь понял, что на эти вопросы отвечать не нужно, и ждал следующих слов.

– Не-е-ет! – Еркебулан потряс сигаретой, будто указательным пальцем. – Нет. Просто ты – гость. И тебе на стол все самое лучшее подадут. Не потому, что ты журналист или еще что. Просто гость. Водка, лимонад, конфеты – это все не так-то просто здесь достать. Да и дорого. Знаешь, сколько раз в год у нас дети конфеты едят?

Игорь не знал.

– Два, – сказал Еркебулан и для пущей ясности сделал рожки из пальцев. – Два. На Новый год и на день рождения. А еще – когда можно, как сегодня, со стола стащить парочку.

Он затянулся, вздохнул:

– Ничего ты не понимаешь.

Игорь не нашелся что сказать.

– Не место здесь детям, – подумав, продолжил Еркебулан. – И не в конфетах дело. Вот у меня двое. Таиру десять, Айдару шесть. Чему они тут в ауле научатся? У нас и сейчас школа – не школа. Три парты, один учитель. А что дальше? Этих не знаю, как растить, а тут и еще один. Әттеген-ай![22]

– Еще один? – медленно соображая, спросил Игорь.

– Да. Бану сегодня утром огорошила, – тихо, сквозь зубы сказал Еркебулан. – Еще один будет. Не знаю, Игорек, не знаю. И в город переезжать не хочу. Кому мы там нужны? Будут коситься. С аула, мол, понаехали. Опять жилье искать, работу. Здесь хоть дом есть. Да толку с дома! Машина у меня сломалась две недели назад. Есть у нас тут один парень, Берик, хорошо в машинах понимает. Посмотрел, говорит, детали нужны. Детали где? В городе. Вот уже две недели на автобусе в город езжу. Нет деталей, заказывать пришлось. Жду. Жду и молюсь, чтобы это время без машины протянуть. А как мне без машины? А вдруг, не дай Аллах, в больницу нужно? А мясо на базар как везти? Эх!

Еркебулан смял окурок и бросил в ведро. Запрокинул голову, выпрямился.

– Хорошо здесь, правда? – глянул на Игоря искоса. – Хорошо, воздух сладкий, птицы поют. Хочешь – в речке купайся, рыбу лови. Все свое. Только жизни для человека нет. Человеку ведь, чтоб что-то сделать, энергия нужна. Это Кудайберген, мулла наш, все время повторяет. А энергия только от веры может быть. Иначе откуда? Ну то есть не обязательно от веры в Аллаха, но хотя бы от веры в то, что труд не напрасен. Это вот как у Аскарика, у братишки моего, дом. Раз вы приятели, то ты, наверное, у него в гостях бывал, да?

– Да, конечно, – кивнул Игорь.

– Ну, значит, помнишь, что у него рядом с домом развязку построили? Пять лет строили и все никак не могли решить: сносить дом Аскарика или нет. Сколько раз мне Аскарик жаловался: стояки проржавели, нужно менять, крышу перекрыть пора, а по-хорошему и второй этаж построить, а то дети растут. Но ничего сделать не может. Какой смысл, если завтра все могут снести?

– Ну да, – сказал Игорь. – Я как-то дерево у себя в палисаднике посадил. Думал, что хорошее дело для всего двора сделал. А через год приехали городские службы, часть деревьев во дворе срубили, а мое дерево типа случайно трактором раздавили. Я с тех пор ничего не сажаю.

– Да и я о том же. Я не забухал, слава Аллаху, потому что в город надеюсь перебраться. Но если б не это – тоже, наверное, руки опустились бы. Я ж понимаю, что строить дом на тонущем острове смысла нет. Веры нет в смысл такого дела. Потому и энергии нет. А без энергии нет и жизни в человеке. Вот и умирает аул. Ладно, не бери в голову. Как-то жили ведь раньше. Пойдем-ка в дом.

Спал Игорь тревожно. Ночью еще вчера уютный дом вдруг стал чужим. Тусклый уличный свет проникал в комнату, по стенам метались серые тени качающихся ветвей деревьев. Из щели в полу вылез паук и подполз прямо к лицу Игоря. Он хлопнул по нему ладонью, но не попал. За окном вспыхнула молния, а через несколько секунд небо глухо взорвалось и обрушилось на окна дождем. То ли от страха, то ли от воды изо всех щелей вдруг полезли насекомые и стали забирались к Игорю под одеяло. Он перепугался, хотел вскочить, заорать, но обнаружил, что забыл, как шевелиться. Его тело выросло, потяжелело, прилипло к полу. Насекомые ползали вокруг, касались его своими усиками и крылышками. Игорь с ужасом ждал, что сейчас они поползут и по нему, но они медлили, как будто ждали сигнала, а его все не было. Рядом с ним села Дина, погладила его по голове. Глаза у нее