Кочевые повести - Илья Одегов

– А дети?

– Спят еще. Ты вчера к Имангалиевым сходил? Все в порядке? Интервью взял?

Игорь с тревогой поглядел на Еркебулана: неужели не знает?

– Не взял, – сказал наконец. – Зато послушал, как Махмудик на кобызе играет.

– Так ты сегодня опять к ним?

– Нет, знаешь… – Игорю пришла в голову мысль. – Ты говорил, что у вас в ауле мулла есть?

– Есть. Кудайберген. А тебе зачем?

– Можно с ним встречу устроить?

– Сходи в мечеть, поговори. Он обычно там. Я с тобой пойти не смогу, извини. Обещал Валере помочь скот отогнать. И мальчишек с собой возьму. Да ты не потеряешься, не переживай. У нас мечеть хоть и маленькая, но минарет все равно издалека видно. Пойдем, покажу. Да нет, сюда подойди, к окну. Вон, видишь?

Игорь увидел не сразу. А потом понял, куда надо глядеть. Между деревьев видна была узкая кирпичная башня, похожая на маяк.

– Увидел? Вот туда и иди. Дорога сама приведет.

Начался дождь – мелкий, противный. Застучал по стеклу.

– Ну что за погода! Осень ведь только началась! – покачал головой Еркебулан. – Зонтик я тебе дам, у нас есть запасной.

От дождя дорога раскисла, потекла ручьями. Игорь поначалу прыгал между луж, а потом устал, пошел напрямик, к тому же ноги все равно были уже мокрые. Коричневый маяк возникал то слева, то справа – дорога извивалась. Приходилось то обходить овраг, то блуждать между домами. Мимо промчалась стая собак – даже не посмотрели на Игоря, только забрызгали грязью да оставили в воздухе запах мокрой псины. Время от времени на Игоря накатывало вчерашнее, надувалось и лопалось что-то в груди, и тогда он останавливался, чтобы выдохнуть все это из себя. Но вот думать Игорь не мог. Не мог взять и разложить по полочкам все, что произошло, проанализировать, сделать выводы. Как будто опыт этот находился где-то за пределами досягаемости. Только три мысли вертелись в его голове. Первая: «Муллу зовут Кудайберген, нужно это не забыть». Вторая: «Почему Дина просит ее увести и куда?» Третья: «Отчего-то мне отсюда уезжать совсем не хочется».

А ведь и правда не хотелось. Вчера еще хотелось, а сегодня все прошло. Но и оставаться здесь вроде бы не очень хочется. А чего же тогда хочется? Игорь даже остановился, потому что вдруг понял: не хочется ничего. Все не имеет значения. Можно сейчас сесть, посидеть – вон там, на мокром пеньке. Можно и не идти в мечеть – никуда она не убежит, – а пойти совершенно в другую сторону. Ничего не изменится. А как можно хотеть того, что ничего не меняет? Какая тогда разница, чего хотеть? Вот именно, никакой. Ну-ка, а жить-то хочется? Игорь представил себе, что еще шаг, и он исчезнет, просто растворится в пространстве, и тут же понял, что даже это ничего не изменит. Все так же будут качать головами деревья. Все так же продолжит литься с неба вода. А может, он уже исчез? Вон ведь пробежали мимо собаки, даже не обернулись, даже не глянули на него.

Он посмотрел на свои руки, но увидел вместо них странные бледные пятиконечные звезды. Они шевелились, будто готовились убежать. Сухие, безглазые, безротые. Игорь попытался схватить одну из них, но она резво отпрыгнула в сторону, растопырив щупальца. С ближайшего дерева сорвался и закружился над ним ворон.

– Қар-р, – прохрипел ворон, и Игорь понял, что тот зовет снег. – Қар-р[28], қар-р! – И как ему это раньше не приходило в голову?

Дождь и правда стал холоднее.

Игорь остановился, поднял свои звезды и поднес их к лицу. По ладоням веером разбегались морщинки. Кожа была потрескавшейся, сухой, но под ней текли голубые извилистые реки. Между большим и указательным пальцами пульсировала жилка, и пальцы от этого непроизвольно дергались. Игорь долго смотрел на это движение, а потом положил ладони на глаза. Мир погрузился во тьму, но тьма была не абсолютной – ее заполняли белые извилистые змеи, плывущие в дрожащей черноте то в одну сторону, то в другую. Игорь вздохнул глубоко, словно пытаясь втянуть этих змей себе в легкие, и закашлялся.

Кудайберген. Имя бы не забыть.

Шатаясь, он пошел дальше. Земля под его ногами хлюпала, чавкала, подрагивала. Минарет, выныривавший прежде по правую руку, исчез, спрятался за деревьями и покосившимися домами, но дорога была одна, сворачивать некуда.

«Так и хожу всю жизнь, – думал Игорь. – Лишь бы по дороге, по проторенной, исхоженной. Нет чтобы повернуть сразу. Вон слева поле. Справа забор сломанный. Иди в любую сторону. Так нет же. Жду перекрестков. А ведь, чтобы свернуть с дороги, перекрестки не нужны».

Загрохотал мотоцикл, догнал Игоря, приостановился.

– Подвезти?

Борода у мотоциклиста была, а усов не было.

– Я в мечеть иду, – сказал Игорь.

– Садись!

Игорь сел и вцепился в поручень.

– Держись за меня! – крикнул мотоциклист.

– Все в порядке! – ответил Игорь. – Поехали!

Мотоцикл подскочил, как норовистый конь, и расплескал по сторонам грязь.

Доехали они быстро. Мечеть оказалась маленьким домиком с белеными стенами и обычной двускатной крышей. Если бы не минарет, похожий сейчас на гипертрофированную кирпичную печную трубу, то Игорь никогда бы не отличил ее от других домов.

– Рахмет! – сказал Игорь мотоциклисту, слезая. – Удачи вам.

– Да куда ты торопишься, – улыбнулся бородач. – Здесь погоди, сейчас вместе зайдем.

Игорь никогда прежде не бывал в мечети. Да и в церковь заходил всего несколько раз. В церквях не нравился ему запах. Кисловатый душок набожных старух, смешанный с приторно-сладким ароматом то ли восковых свечей, то ли еще чего-то. Изнутри всплыло слово «мирт». Игорь не был уверен в том, что такое мирт, но решил, что ассоциация верная. А здесь, в мечети, все было очень простым: белые стены, серый ковролин, покрывавший пол по периметру, обычные квадратные окна… Удивляла разве что арабская вязь на потолочном ригеле. А может быть, и не вязь это была, а витиеватый восточный узор.

Вслед за Игорем в мечеть вошел и бородач.

– Ну, давай знакомиться, что ли? – сказал он, протягивая руку. – Я Кудайберген.

* * *

Солнце легко проникало в мечеть и делило зал на ровные секторы. Полоса света, полоса тени. Почему-то Игоря это успокаивало. Ему пришло в голову, что на чередовании вообще построена жизнь. Если и есть у нее, у жизни, какой-то смысл, то смысл этот в бесконечном количестве чередований. Не повторений, а именно чередований.

– Поверить не могу, – произнес Кудайберген задумчиво, а потом рассмеялся и с силой хлопнул себя по коленям, – неужели Дулат тебя за Махди принял?

– За кого? – переспросил Игорь.

– Махди. Не знаешь, что ли? – Кудайберген усмехнулся. – Мы с Дулатом частенько об этом говорим. К тому же в последнее время были знаки. Все лето дожди шли, посевы смыло. А в самый старый тополь – местную достопримечательность – во время грозы молнией ударило, сгорел полностью, ничего не осталось. В пророчестве похоже сказано: Махди появится в моей общине в то время, когда выпадет обильный дождь и когда на земле не останется более растений. Да, были знаки.

Кудайберген задумался на мгновение и внимательно посмотрел на Игоря.

– Вот только ты не подходишь, – кивнул он. – У тебя должны быть черные длинные волосы, брови, срастающиеся на переносице, и родинка на щеке. Так в хадисах говорится. И возраст – Махди признают только тогда, когда ему будет уже восемьдесят шесть лет. А еще известно, что отцом Махди будет человек по имени Абдуллах из рода Пророка, альхам дулилля иррабиля аль аминь. А ты – кто? Ты – Игорь, орыс. Да и не мусульманин ты. Верно? Православный?

– Да я ни то ни се, – промямлил Игорь, вдруг устыдившись.

– Ладно, это не важно. Все мы язычники. Народ молится, кому захочет. Вот, к примеру, у нас в соседнем поселке церковь. Сама маленькая, зато внутри все в иконах. Я своими глазами видел, мы дружим с Володей, отцом Владимиром, который там всем заведует. Икон сто, наверное. Святой такой-то, мученик такой-то, покровительница такая-то. И у каждой иконы – свечки. Горящие свечки. Значит, ходит народ. У этого денег попросит, у другого мужской силы, у третьего защиты от дьявола. И наши, в общем, такие же, мусульмане. Правда, икон в мечети нет. Зато могилы святых встречаются. Тут Укуш-ата лежит, здесь Ыргызбай, там Арыстанбаб.