Дорога к крылышкам. Как новый репатриант стал израильским лётчиком - Исаак Мостов

Ощущение было не из приятных… «Что произошло? Неужели отменили мой призыв в Школу морских офицеров? За что?» – в голову лезли разные мысли, ни одна из них не радостная…

Но раньше, чем я успел решить, что делать и кому что сказать, авторитетный человек обратился к нам, назвал наши имена и сказал, что нам предстоит вторично пройти кое-какие экзамены в военкомате и что нас просят пройти в определённый кабинет.

Мне выдали экзамен по знанию иврита – тот, который я провалил год назад… Тогда моего знания языка хватало для устного общения на базаре или в продовольственном магазине, ивритские тексты «без точек7» я читал с трудом… Теперь же я знал язык уже получше, хотя запас слов и скорость чтения, конечно же, оставляли желать лучшего… Поэтому я немного волновался, начиная этот повторный экзамен… Но два года на последней парте в гимназии и усилия, вложенные мэрией и нашими учителями в специальную программу для новых репатриантов, сделали своё, и мое настроение в конце экзамена было заметно лучше, чем в его начале…

Через полчаса после завершения тестов во дворик вышел офицер и назвал моё имя. Когда я подошёл, он, без всяких предисловий, сообщил мне, что я сдал свой экзамен и направляюсь вместе с другой группой призывников в Тель Ашомер. Там мне предстоит пройти процесс призыва и дополнительных проверок, на этот раз в Лётную школу ВВС.

Вот это да… Это было абсолютно неожиданно! Немного оправившись от шока новостей, я нагло спросил: «А что со Школой морских офицеров?» И офицер, видя, как шок от только что мне сказанного отражается на моём лице, ответил мне: «Не волнуйся, если не пройдёшь проверки на лётчика, успеешь на следующий отбор Школы морских офицеров» – и отправил к минибусу, который уже поджидал у ворот…

Шаг второй – Тель Ашомер

Час с небольшим, который наш микроавтобус ковылял на спусках по дороге из Иерусалима в Тель Ашомер, дал мне немного времени на размышления о новом положении, в которое я попал без всякой моральной подготовки…

Лётная школа ВВС… «Попасть в лётчики» было пределом мечтаний любого теплокровного и здорового израильтянина призывного возраста. ВВС пользовались особой славой, а лётный состав ВВС был элитой из элит… Некоторые из моих одноклассников получили повестки на проверки и отбор в Лётную школу, которые проводились в Тель Ашомере. Мало кто их проходил успешно, но те, кому это удалось, становились предметом уважения учителей, восхищения девушек и белой зависти товарищей. До этого момента попасть в Лётную школу было для меня утопией, недосягаемой мечтой, о которой я мечтал, будучи несмышлёным мальчишкой лет 10 тому назад… Я читал взахлёб все книжки о лётчиках и самолётах, строил модели из бумаги и дерева, представлял себе, как выглядит полёт из кабины пилота… Но в последние несколько лет до нашей эмиграции из Советского Союза и с тех пор, как мы обосновались как новые репатрианты в Израиле, я чётко знал, что этой мечте не сбыться, и всё время прятал её где-то там, в глубине души. Да и как это могло произойти сейчас, мне было абсолютно непонятно – я ведь ещё плохо читаю на иврите, многих слов не знаю, стараюсь писать как можно меньше (из-за боязни наделать смешных ошибок), не говоря уже о том, что я практически ничего не знаю об израильских ВВС и их Лётной школе…

Смешно, в Советском Союзе я не мог стать лётчиком потому, что был евреем с родственниками за границей, а в Израиле – потому что был новым репатриантом… Но вот что-то изменилось в этой формуле парадокса, и я еду на проверки и отбор в Лётную школу… Неужели передо мной открываются шансы на воплощение уже давно забытой детской мечты?

Я чувствовал себя, как путешественник на маленьком каяке без вёсел в середине бурного потока, который несёт меня по воле высших сил в неизведанное… Одно я понимал чётко: у меня сейчас два выбора – крепко-накрепко держаться за бортики каяка и дать потоку событий вести меня вперёд, к далёкому шансу воплотить мечту детства или, оставив лодку, прыгнуть в воду, которая непонятно как и куда меня вынесет, но уже без этой лодки…

И я принял для себя решение – остаться в лодке и сделать всё, чтобы преуспеть в новом направлении и «получить удовольствие». Ведь шансы на то, что я пройду проверки и отбор, невелики, даже очень, так что мне сейчас зря волноваться?..

Минибус высадил нас у одного из длинных бараков в центре барачно-палаточного городка, коим был Тель Ашомер, – в прошлом военная база Британской империи в Палестине, а с первых дней Израиля центр призыва новобранцев ЦАХАЛа. Британский военный госпиталь, который был частью военной базы, превратился в гражданский госпиталь, который все звали тоже Тель Ашомер, а к базе прилегали ещё разные отделения медицинских подразделений ЦАХАЛа и Минздрава Израиля. Вид этого большого конгломерата старых бараков, малоэтажных зданий и складов был невесёлым, но в нём кипела жизнь, которая била ключом – по голове каждого зазевавшегося…

Командование над нами взял коренастый старшина – выходец из арабских стран, что явно прослушивалось в его акценте и нецензурном лексиконе. Под его зорким оком и едким языком мы – группа призывников, которые ещё должны были завершить отборочный процесс для определения подходящего для каждого из нас рода войск и назначения в будущую учебную часть, – прошли первый этап превращения мальчиков в солдаты. Для начала нас сфотографировали и взяли отпечатки пальцев, выдали каждому свой личный армейский номер, выбитый на алюминиевых жетонах, – один на шее и два для ботинок, а затем вещмешок (который назывался термином, пришедшим из британской армии, на основе которой когда-то строился ЦАХАЛ, – китбэг) и обмундирование: 2 пары штанов и рубашек зелёного цвета, ботинки, 2 пары серых шерстяных носков и нижнего белья, ремень, берет и мыльно-рыльный пластиковый набор (для тех, у кого нет такого дома). Стричь меня не надо было – на призывной пункт я явился уже с короткой причёской. Переодевшись, я взглянул в зеркало, которое так любезно стояло в раздевалке с девизом: «Солдат! Поправь выправку!» – и не узнал себя: на меня смотрел незнакомый мне парень в форме, похожий на зелёного птенца… И только широкая улыбка, от уха до уха, придавала этому натюрморту признаки жизни…

Следующим событием моей армейской жизни стал обед в солдатской столовой. Тель Ашомер был не просто армейской базой – это был перевалочный пункт, вокруг которого скопились тыловые службы. Текучка здесь была огромной: здесь ежедневно призывались, демобилизовывались, переопределялись тысячи солдат и офицеров ЦАХАЛа. И столовых здесь было несколько – для разного рода населения. Некоторые для своих – тех, кто проходил службу на самой военной базе, другие – для тех, кто только проходил через неё. И, конечно же, они делились на офицерские и солдатские… Продукты во всех столовых были одинаковы, и теоретически результат должен был быть одинаков или похож во всех столовых. Но в реальности качество и методы приготовления пищи и её подачи, не говоря уже о благоустроенности самих столовых, разнились существенно. Конечно же, для «своих» старались больше, чем для «проходящих». И недаром многие новобранцы предпочитали вместо похода в солдатскую столовую очередь в «Шекем8», отделения которого находились на территории базы, или в киосках и ларьках за её воротами. Так как лишних денег у меня не было, то выбор для меня был прост – армейская еда, солдатская столовая…

Может быть, потому, что я был уже основательно голоден, или потому, что я хорошенько помнил рассказы отца про его армейские будни, но я умял всё, что мне положили в тарелку, не обращая внимания на удивлённые взгляды моих товарищей за столом. Некоторые из них только поковырялись в своих тарелках, скорчив мину, как будто их лично обидели…

После обеда старшина собрал нашу разношерстную команду и объявил, что, так как мы все должны проходить те или иные проверки или экзамены до получения своих распределений для прохождения дальнейшей службы, то мы перешли в его распоряжение и всё свободное от проверок и экзаменов время будем проводить в работах по благоустройству базы Тель Ашомер. Нам выдали рабочую одежду – так называемую «форму Б», ведь при призыве нам выдали только «форму А» для «чистого использования», в которой, и по армейскому уставу только в ней, мы могли выходить за пределы базы и которую никто не хотел пачкать. «Форма Б» была действительна рабочей – на ней остались следы от её прежней жизни у других хозяев, но она была чистой, хотя и латаной. Также нам выделили палатку и одеяла. Здесь нам предстояло спать несколько дней или недель – в зависимости от проверок и экзаменов и успеха каждого в них.

Время подходило к 6 часам вечера, и жизнь в Тель Ашомере замирала на ночь – подавляющее большинство, если не весь постоянный контингент этой военной базы спал дома или у друзей и родственников в Тель-Авиве и его окрестностях. Ночью на территории базы оставались только дежурные или «перелётные» новобранцы, как мы, которых старшина не хотел выпускать, чтобы утром не заботиться об опозданиях из увольнительной своих случайных подчинённых. И так наше начальство – старшина-контрактник и его помощники (солдаты срочной службы, которым не нашлось более достойного места службы или достойной воинской профессии) – оставили нас в покое до утра, а сами разошлись по домам, после «тяжёлого» дня воинской службы.