Между двух огней - Ande

— Бонжур, мадам Клоди!

— Что вы хотели, мсье Колтцофф?

— Мадам Клоди! Наши отношения складываются неправильно!

— У нас нет отношений. Я предпочитаю более солидных мужчин!

— Мадам, я не смею мечтать о том, что вы подумали! Я всего лишь хочу сказать, что у нас больше общего, чем противоречий!

— Что у нас может быть общего?

— Как!? И вы, и я живем в лучшем в Париже доме! В лучшем в Париже районе! И мы оба любим продукцию пекаря Рене. Мадам Клоди! Позвольте в знак искреннего почтения вручить Вам этот багет примирения.

— Мсье Кольтцофф! Я уже сбегала к Рене, и мне не нужно тратиться на еще один багет!

— Вы не поняли, мадам. Это — подарок. И чтобы у вас не было сомнений в моей искренности, позвольте презентовать вам этот чудесный хамон.

Толстенькая брюнетка, с неистребимым гасконским акцентом… Она не смогла устоять.

— Мсье Айвен! — гляди ка ты, знает как меня зовут — Признаюсь, вы меня удивили. Вы не самый плохой жилец, мсье. А если бы перестали водить к себе женщин, то мне было бы даже нечего сказать.

— Увы, мадам. Мне не нравятся мужчины. Здесь я не смогу оправдать ваши ожидания.

— О-ля-ля! Кто бы мог подумать, что вы можете шутить! Вы вечно такой мрачный…

— Это национальная особенность, мадам. У нас, в России, все время идет снег, что задувает в лицо. Приходится хмуриться, чтоб защитить глаза…

— Почему-то мне кажется, что вы опять шутите. Но вы прощены, мсье.

Ну вот, все не сложно. А то Ваня мне тут создал напряженность по все фронтам. Эдак еще чуть чуть, и стекло в окно вставлю. Вечером я выступаю в «Тетушке Катрин». Эх, Ваня-Ваня. Втравил в фигню. С другой стороны — все лучше, чем на полях виноградники возделывать. Высплюсь и пойду.

Засыпая вспомнил, что Голос, что меня сюда затолкал, говорил, что в следующей жизни я буду котом. В следующем круге, так он сказал. А ниче так посмертие. Буду любимым котом у какой-нибудь блондинки. Она меня будет тискать, и прижимать к сиськам. Кормить от пуза, и отпускать гулять по крышам. И никакой кастрации!! Это будет правильная блондинка.

Глава 3

Беда пришла откуда не ждали. Хозяин кафе «Тетушка Катрин», пятидесятилетний мсье Роже, оказался педиком. И черт бы с ним, но он неровно дышал к русскому, что пел у него по вечерам романсы.

Обращаясь к воспоминаниям Ивана о выступлениях в кафе, я чувствовал какую-то неясную тревогу. И не мог понять что же его беспокоило. А теперь все стало ясно. Когда я с гитарой появился в кафе, мьсе Роже просиял, и огладил меня взглядом.

Слава богу, быть открытым геем сейчас в Париже не камильфо. И хозяин кафе ведет жизнь добропорядочного буржуа. Имеет жену и ребенка, живет в приличном районе. Я вспомнил, что по словам ресторанной обслуги, он иногда слетает с катушек, и мчится в турецкие бани на бульваре Осман, где ему за деньги предоставляют мужчину, и возможность побыть с ним наедине.

Так что Ивана он всего лишь иногда поглаживал по спине, и ласкал взглядом. А мне стала понятна причина неприлично большого гонорара.

— Айвен! Без усов ты такой милашка!

— Ах, мсье Роже, я уже в том возрасте, когда хочется выглядеть моложе.

— Называй меня Жан. Сколько можно повторять?

Сама работа несложная. В уголке кафе возвышение, на котором я сижу и пою русские романсы. «Уж давно отцвели…», «Отвори, потихоньку калитку…» и прочие «Сквозь чугунные перила ножку дивную продень…». Оказалось, что Иван знает этих романов множество. Про большинство из них я даже не слышал. Глотка луженая, публике нравится. Публика, пятьдесят на пятьдесят, состоит из туристов и местных художников. Туристы в основном американцы. Пару раз в неделю из Америки приходит пароход, который выгружает толпы праздного народу, ищущего парижских развлечений. Художники в основном русские.

Само кафе расположено на вершине Монмартрского холма. Слева от церкви Сакре-ке-Кер площадь Тарт. Кафе идут подряд. «Кадет де Гасконь», «Тетушка Катрин», «Прилавок», и так по кругу. На площади выставляются художники. Здесь же и рисуют. По вечерам художники идут в кафе отметить продажу своих нетленок, или неудачный день. В «Кадете» под гармошку поют французские песенки. А в «Тетушке» — русские романсы. Так что понятно, куда несут деньги художники. Я заканчиваю около двенадцати ночи. Пою часа два с перерывами. Я никогда не был фанатом романсов, поэтому даже поначалу не сообразил, чем из будущего можно порадовать публику…

В четверг, ближе к полуночи, в кафе появился человек, который меня сюда устроил.

В белой армии Иван служил по автомобильной части. После ускоренных курсов прапорщиков, бывший студент-электромеханик оказался в ЕИВ автомобильном полку, в армии Брусилова. Так дальше и служил при автомобилях. У Врангеля он уже дослужился до штабс-капитана, заместителя командира автомобильной роты.

В середине октября двадцатого года ему повезло. Он, возглавлял колонну из трех грузовиков, доставивших боеприпасы под Каховку. И уехал оттуда рано утром в день катастрофы. Недалеко от переправы их колонну тормознули казаки. И потребовали взять до лазарета раненого вахмистра. Фельдфебель Мещерин, с автомобильным гонором, начал посылать лампасников подальше. Но Ваня, вглядевшись в бледное лицо огромного бородача, пожалел страдальца, и приказал погрузить в машину. И, так вышло, что этого вахмистра они доставили аж в Севастополь. Где сдали в лазарет.

Когда в тридцать втором Иван приехал в Париж, некоторое время работал в сомнительном гараже в Клиши. Пока однажды, в кафе Де Ля Пост, огромный вышибала не сказал ему:

— Здравия желаю, господин штабс-капитан!

Иван честно ответил, что не припоминает.

— А я вас, вашбродь, на всю жизнь запомнил. И каждые выходные вам свечку в церкви ставлю, за здравие.

А потом он напомнил Ивану свою историю, которую Ваня за двенадцать лет напрочь забыл.

— Мою сотню красные в тот день всю порубали. Я один остался. Отлежался в лазарете, а тут — эвакуация. Если б вы тогда не приказали, так