Камень (сборник) - Осип Мандельштам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
<1914>
«…На луне не растет…»
…На луне не растетНи одной былинки;На луне весь народДелает корзинки —Из соломы плететЛегкие корзинки.
На луне – полутьмаИ дома опрятней;На луне не дома —Просто голубятни;Голубые дома —Чудо-голубятни…
1914
<Ахматова>
Вполоборота, о, печаль,На равнодушных поглядела.Спадая с плеч, окаменелаЛожно-классическая шаль.
Зловещий голос – горький хмель —Души расковывает недра:Так – негодующая Федра —Стояла некогда Рашель.
1914
«О временах простых и грубых…»
О временах простых и грубыхКопыта конские твердят.И дворники в тяжелых шубахНа деревянных лавках спят.
На стук в железные воротаПривратник, царственно ленив,Встал, и звериная зевотаНапомнила твой образ, скиф! —
Когда с дряхлеющей любовью,Мешая в песнях Рим и снег,Овидий пел арбу воловьюВ походе варварских телег.
1914
«На площадь выбежав, свободен…»
На площадь выбежав, свободенСтал колоннады полукруг —И распластался храм Господень,Как легкий крестовик-паук.
А зодчий не был итальянец,Но русский в Риме: ну, так что ж?Ты каждый раз, как иностранец,Сквозь рощу портика идешь;
И храма маленькое телоОдушевленнее стократГиганта, что скалою целойК земле беспомощно прижат!
1914
«Есть иволги в лесах, и гласных долгота…»
Есть иволги в лесах, и гласных долготаВ тонических стихах единственная мера.Но только раз в году бывает разлитаВ природе длительность, как в метрике Гомера.
Как бы цезурою зияет этот день:Уже с утра покой и трудные длинноты;Волы на пастбище, и золотая леньИз тростника извлечь богатство целой ноты.
1914
«”Мороженно!” Солнце. Воздушный бисквит…»
«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.Прозрачный стакан с ледяною водою.И в мир шоколада с румяной зарею,В молочные Альпы, мечтанье летит.
Но ложечкой звякнув, умильно глядеть —И в тесной беседке средь пыльных акацийПринять благосклонно от булочных грацийВ затейливой чашечке хрупкую снедь…
Подруга шарманки, появится вдругБродячего ледника пестрая крышка —И с жадным вниманием смотрит мальчишкаВ чудесного холода полный сундук.
И боги не ведают – что он возьмет:Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,Сверкая на солнце, божественный лед.
1914
«Есть ценностей незыблемая скала…»
Есть ценностей незыблемая скалаНад скучными ошибками веков.Неправильно наложена опалаНа автора возвышенных стихов.
И вслед за тем, как жалкий СумароковПролепетал заученную роль,Как царский посох в скинии пророков,У нас цвела торжественная боль.
Что делать вам в театре полусловаИ полумаск, герои и цари?И для меня явленье Озерова —Последний луч трагической зари.
1914
«Природа – тот же Рим и отразилась в нем…»
Природа – тот же Рим и отразилась в нем.Мы видим образы его гражданской мощиВ прозрачном воздухе, как в цирке голубом,На форуме полей и в колоннаде рощи.
Природа – тот же Рим, и, кажется, опятьНам незачем богов напрасно беспокоить —Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!
1914
«Пусть имена цветущих городов…»
Пусть имена цветущих городовЛаскают слух значительностью бренной.Не город Рим живет среди веков,А место человека во вселенной.
Им овладеть пытаются цари,Священники оправдывают войны,И без него презрения достойны,Как жалкий сор, дома и алтари!
1914
«Я не слыхал рассказов Оссиана…»
Я не слыхал рассказов Оссиана,Не пробовал старинного вина;Зачем же мне мерещится поляна,Шотландии кровавая луна?
И перекличка ворона и арфыМне чудится в зловещей тишине;И ветром развеваемые шарфыДружинников мелькают при луне!
Я получил блаженное наследство —Чужих певцов блуждающие сны;Свое родство и скучное соседствоМы презирать заведомо вольны.
И не одно сокровище, быть может,Минуя внуков, к правнукам уйдет;И снова скальд чужую песню сложитИ как свою ее произнесет.
1914
Европа
Как средиземный краб или звезда морская,Был выброшен водой последний материк;К широкой Азии, к Америке при<ник>,Слабеет океан, Европу омывая.
Изрезаны ее живые берега,И полуостровов воздушны изваянья;Немного женственны заливов очертанья:Бискайи, Генуи ленивая дуга…
Завоевателей исконная земля,Европа в рубище Священного союза;Пята Испании, Италии медуза,И Польша нежная, где нету короля;
Европа цезарей! С тех пор как в БонапартаГусиное перо направил Меттерних, —Впервые за сто лет и на глазах моихМеняется твоя таинственная карта!
1914
Посох
Посох мой – моя свобода —Сердцевина бытия,Скоро ль истиной народаСтанет истина моя?
Я земле не поклонился,Прежде чем себя нашел;Посох взял, развеселилсяИ в далекий Рим пошел.
А снега на черных пашняхНе растают никогда,И печаль моих домашнихМне по-прежнему чужда.
Снег растает на утесах —Солнцем истины палим, —Прав народ, вручивший посохМне, увидевшему Рим!
1914
1914 («Собирались эллины войною…»)
Собирались эллины войноюНа прелестный остров Саламин, —Он, отторгнут вражеской рукою,Виден был из гавани Афин.
А теперь друзья-островитянеСнаряжают наши корабли —Не любили раньше англичанеЕвропейской сладостной земли.
О, Европа, новая Эллада,Охраняй акрополь и Пирей!Нам подарков с острова не надо —Целый лес незваных кораблей.
<1916>
Ода Бетховену
Бывает сердце так сурово,Что и любя его не тронь!И в темной комнате глухогоБетховена горит огонь.И я не мог твоей, мучитель,Чрезмерной радости понять.Уже бросает исполнительИспепеленную тетрадь…. . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . .Кто этот дивный пешеход?Он так стремительно ступаетС зеленой шляпою в руке,. . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . .С кем можно глубже и полнееВсю чашу нежности испить;Кто может, ярче пламенея,Усилье воли освятить;
Кто по-крестьянски, сын фламандца,Мир пригласил на ритурнельИ до тех пор не кончил танца,Пока не вышел буйный хмель?
О, Дионис, как муж, наивныйИ благодарный, как дитя!Ты перенес свой жребий дивныйТо негодуя, то шутя!С каким глухим негодованьемТы собирал с князей оброкИли с рассеянным вниманьемНа фортепьянный шел урок!
Тебе монашеские кельи —Всемирной радости приют, —Тебе в пророческом весельиОгнепоклонники поют;Огонь пылает в человеке,Его унять никто не мог.Тебя назвать не смели греки,Но чтили, неизвестный бог!
О, величавой жертвы пламя!Полнеба охватил костер —И царской скинии над намиРазодран шелковый шатер.И в промежутке воспаленном,Где мы не видим ничего,Ты указал в чертоге тронномНа белой славы торжество!
1914
«Уничтожает пламень…»
Уничтожает пламеньСухую жизнь мою,И ныне я не камень,А дерево пою.
Оно легко и грубо.Из одного кускаИ сердцевина дуба,И весла рыбака.
Вбивайте крепче сваи,Стучите, молотки,О деревянном рае,Где вещи так легки.
<1915>
«И поныне на Афоне…»
И поныне на АфонеДрево чудное растет,На крутом зеленом склонеИмя Божие поет.
В каждой радуются кельеИмябожцы-мужики:Слово – чистое веселье,Исцеленье от тоски!
Всенародно, громогласноЧернецы осуждены;Но от ереси прекраснойМы спасаться не должны.
Каждый раз, когда мы любим,Мы в нее впадаем вновь.Безымянную мы губимВместе с именем любовь.
<1915>
Аббат («О, спутник вечного романа…»)
О, спутник вечного романа,Аббат Флобера и Золя —От зноя рыжая сутанаИ шляпы круглые поля;Он всё еще проходит мимо,В тумане полдня, вдоль межи,Влача остаток власти РимаСреди колосьев спелой ржи.
Храня молчанье и приличье,Он должен с нами пить и естьИ прятать в светское обличьеСияющей тонзуры честь.Он Цицерона, на перине,Читает, отходя ко сну:Так птицы на своей латыниМолились Богу в старину.
Я поклонился, он ответилКивком учтивым головы,И, говоря со мной, заметил:«Католиком умрете вы!»Потом вздохнул: «Как нынче жарко!»И, разговором утомлен,Направился к каштанам парка,В тот замок, где обедал он.
<1915>
