Камень (сборник) - Осип Мандельштам

1913

«Здесь я стою – я не могу иначе…»

«Hier stehe Ich – Ich kann

niсht anders…»

«Здесь я стою – я не могу иначе…»Не просветлеет темная гора —И кряжистого Лютера незрячийВитает дух над куполом Петра.

<1915>

«…Дев полуночных отвага…»

…Дев полуночных отвагаИ безумных звезд разбег,Да привяжется бродяга,Вымогая на ночлег.

Кто, скажите, мне сознаньеВиноградом замутит,Если явь – Петра созданье,Медный всадник и гранит?

Слышу с крепости сигналы,Замечаю, как тепло.Выстрел пушечный в подвалы,Вероятно, донесло.

И гораздо глубже бредаВоспаленной головыЗвезды, трезвая беседа,Ветер западный с Невы…

1913

Бах

Здесь прихожане – дети праха —И доски вместо образов,Где мелом, Себастьяна Баха,Лишь цифры значатся псалмов.

Разноголосица какаяВ трактирах буйных и в церквах,А ты ликуешь, как Исайя,О, рассудительнейший Бах!

Высокий спорщик, неужели,Играя внукам свой хорал,Опору духа в самом делеТы в доказательстве искал?

Что звук? Шестнадцатые доли,Органа многосложный крик,Лишь воркотня твоя, не боле,О, несговорчивый старик!

И лютеранский проповедникНа черной кафедре своейС твоими, гневный собеседник,Мешает звук своих речей.

1913

«В спокойных пригородах снег…»

В спокойных пригородах снегСгребают дворники лопатами;Я с мужиками бородатымиИду, прохожий человек.

Мелькают женщины в платках,И тявкают дворняжки шалые,И самоваров розы алыеГорят в трактирах и домах.

1913

«Мы напряженного молчанья не выносим…»

Мы напряженного молчанья не выносим —Несовершенство душ обидно, наконец!И в замешательстве уж объявился чтец,И радостно его приветствовали: «Просим!»

Я так и знал, кто здесь присутствовал незримо:Кошмарный человек читает «Улялюм».Значенье – суета, и слово – только шум,Когда фонетика служанка серафима.

О доме Эшеров Эдгара пела арфа.Безумный воду пил, очнулся и умолк…Я был на улице. Свистел осенний шелк…

1913

Адмиралтейство

В столице северной томится пыльный тополь,Запутался в листве прозрачный циферблат,И в темной зелени фрегат или акропольСияет издали, воде и небу брат.

Ладья воздушная и мачта-недотрога,Служа линейкою преемникам Петра,Он учит: красота – не прихоть полубога,А хищный глазомер простого столяра.

Нам четырех стихий приязненно господство,Но создал пятую свободный человек.Не отрицает ли пространства превосходствоСей целомудренно построенный ковчег?

Сердито лепятся капризные медузы,Как плуги брошены, ржавеют якоря;И вот разорваны трех измерений узы,И открываются всемирные моря.

1913

«В таверне воровская шайка…»

В таверне воровская шайкаВсю ночь играла в домино.Пришла с яичницей хозяйка;Монахи выпили вино.

На башне спорили химеры:Которая из них урод?А утром проповедник серыйВ палатки призывал народ.

На рынке возятся собаки,Менялы щелкает замок.У вечности ворует всякий;А вечность – как морской песок:

Он осыпается с телеги —Не хватит на мешки рогож —И, недовольный, о ночлегеМонах рассказывает ложь!

1913

Кинематограф

Кинематограф. Три скамейки.Сентиментальная горячка.Аристократка и богачкаВ сетях соперницы-злодейки.

Не удержать любви полета:Она ни в чем не виновата!Самоотверженно, как брата,Любила лейтенанта флота.

А он скитается в пустыне —Седого графа сын побочный.Так начинается лубочныйРоман красавицы-графини.

И в исступленьи, как гитана,Она заламывает руки.Разлука; бешеные звукиЗатравленного фортепьяно.

В груди доверчивой и слабойЕще достаточно отвагиПохитить важные бумагиДля неприятельского штаба.

И по каштановой аллееЧудовищный мотор несется,Стрекочет лента, сердце бьетсяТревожнее и веселее…

В дорожном платье, с саквояжем,В автомобиле и в вагоне,Она боится лишь погони,Сухим измучена миражем.

Какая горькая нелепость:Цель не оправдывает средства!Ему – отцовское наследство,А ей – пожизненная крепость!

1913

Теннис

Средь аляповатых дач,Где шатается шарманка,Сам собой летает мяч —Как волшебная приманка.

Кто, смиривший грубый пыл,Облеченный в снег альпийский,С резвой девушкой вступилВ поединок олимпийский?

Слишком дряхлы струны лир:Золотой ракеты струныУкрепил и бросил в мирАнгличанин вечно юный!

Он творит игры обряд,Так легко вооруженный,Как аттический солдат,В своего врага влюбленный!

Май. Грозовых туч клочки.Неживая зелень чахнет.Всё моторы и гудки —И сирень бензином пахнет.

Ключевую воду пьетИз ковша спортсмэн веселый;И опять война идет,И мелькает локоть голый!

1913

Американка

Американка в двадцать летДолжна добраться до Египта,Забыв «Титаника» совет,Что спит на дне, мрачнее крипта.

В Америке гудки поют,И красных небоскребов трубыХолодным тучам отдаютСвои прокопченные губы.

И в Лувре океана дочьСтоит, прекрасная, как тополь;Чтоб мрамор сахарный толочь,Влезает белкой на Акрополь.

Не понимая ничего,Читает «Фауста» в вагонеИ сожалеет, отчегоЛюдовик больше не на троне.

1913

Домби и сын

Когда, пронзительнее свиста,Я слышу английский язык —Я вижу Оливера ТвистаНад кипами конторских книг.

У Чарльза Диккенса спросите,Что было в Лондоне тогда:Контора Домби в старом СитиИ Темзы желтая вода.

Дожди и слезы. БелокурыйИ нежный мальчик Домби-сын;Веселых клерков каламбурыНе понимает он один.

В конторе сломанные стулья;На шиллинги и пенсы счет;Как пчелы, вылетев из улья,Роятся цифры круглый год.

А грязных адвокатов жалоРаботает в табачной мгле —И вот, как старая мочала,Банкрот болтается в петле.

На стороне врагов законы:Ему ничем нельзя помочь!И клетчатые панталоны,Рыдая, обнимает дочь…

1913

«Отравлен хлеб и воздух выпит…»

Отравлен хлеб и воздух выпит.Как трудно раны врачевать!Иосиф, проданный в Египет,Не мог сильнее тосковать!

Под звездным небом бедуины,Закрыв глаза и на коне,Слагают вольные былиныО смутно пережитом дне.

Немного нужно для наитий:Кто потерял в песке колчан;Кто выменял коня – событийРассеивается туман;

И, если подлинно поетсяИ полной грудью наконец,Всё исчезает – остаетсяПространство, звезды и певец!

1913

«Летают Валькирии, поют смычки…»

Летают Валькирии, поют смычки.Громоздкая опера к концу идет.С тяжелыми шубами гайдукиНа мраморных лестницах ждут господ.

Уж занавес наглухо упасть готов;Еще рукоплещет в райке глупец.Извозчики пляшут вокруг костров.Карету такого-то! Разъезд. Конец.

1913

1913 («Ни триумфа, ни войны!..»)

Ни триумфа, ни войны!О, железные, доколеБезопасный КапитолийМы хранить осуждены?

Или римские перуны —Гнев народа – обманув,Отдыхает острый клювТой ораторской трибуны;

Или возит кирпичиСолнца дряхлая повозка,И в руках у недоноскаРима ржавые ключи?

<1914>

«…На луне не растет…»

…На луне не растетНи одной былинки;На луне весь народДелает корзинки —Из соломы плететЛегкие корзинки.

На луне – полутьмаИ дома опрятней;На луне не дома —Просто голубятни;Голубые дома —Чудо-голубятни…

1914

<Ахматова>

Вполоборота, о, печаль,На равнодушных поглядела.Спадая с плеч, окаменелаЛожно-классическая шаль.

Зловещий голос – горький хмель —Души расковывает недра:Так – негодующая Федра —Стояла некогда Рашель.

1914

«О временах простых и грубых…»

О временах простых и грубыхКопыта конские твердят.И дворники в тяжелых шубахНа деревянных лавках спят.

На стук в железные воротаПривратник, царственно ленив,Встал, и звериная зевотаНапомнила твой образ, скиф! —

Когда с дряхлеющей любовью,Мешая в песнях Рим и снег,Овидий пел арбу воловьюВ походе варварских телег.

1914