Ход черных - Даниил Кучер

Дорога неслась под нами. Наша дорога… Ночь. Наша ночь… Ларьки закрыты. Работают только придорожные отели. Наши отели… Где с удовольствием нальют хоть пива, хоть водки. Хоть водителю, хоть менту, хоть четырнадцатилетней девочке. И улыбнутся. Остывшие за ненадобностью парилки саун, и не успевающие остыть простыни кроватей. Остывшие глаза отельных проституток, и у каждой не успевающая остыть печальная история. Сейчас эти рассказы приносят им не меньше, чем промежности. Мимо… Мимо… Мелькнула припаркованная бело-синяя «десятка»…

Гаишники… Это вообще наши любимые ребята. Если бы в Аду отмечали календарные праздники, то день ГИБДД приравнивался бы к земному Рождеству! Черти бы форму весь день носили, жезлы бы раздавали сахарные… Эх, надо подать идею, хе-хе… Кто же еще кроме них, родных, в таком масштабе будет столько душ за день проверять! И все же откупаются, или унижаются перед ними, хотя знают, все знают!.. Это же надо мужество проявить, чтобы правоту отстоять, время потратить, а возможно и день, а возможно и права… Если несправедливо. Побиться за правду. Она же на то и есть, чтоб за нее, родимую биться! А если виноват – ответь! Как нужно ответь! Отдай права! И потрудись их обратно получать! Зато потом будешь делать все как надо! Не-е-ет… Заплатим… Ведь что такое тысяча-другая рублей по сравнению с перспективами? А правда?.. Да нахер она нужна? Одни проблемы от нее. Все же так делают. Мама, конечно, что-то там говорила в детстве, и папа, кажется, тоже. Но это же в детстве. Это же не считается… А завтра и не вспомним. И послезавтра не вспомним. Хе-хе… А когда вспомним, то поздно будет! Это сейчас, на земле, связь между взяткой инспектору ГИБДД и взяткой в Департаменте строительства не видна. А потом, когда дом, который ты построил, в обход глупых норм, рухнет, погребая под собой десятки невинных жизней, когда их души станут перед тобой и зададут свой вопрос, связь окажется очевидней шампанского, которое ты сейчас дуешь. И все ты поймешь. Что один грех тянет десять. А один прощенный себе грех – тысячу! А самое главное – поймешь, что знал это ВСЕГДА. Знал, скотина! Но делал. А мы тебе только немножко помогли это понять. Немножко… В общем, хорошие ребята ГИБДДшники. У нас для них всегда уважение и почет. И снабжение, так сказать, на высоте – ни сера, ни смола не заканчивается… хе-хе… Хотя, смола, это конечно, баян…

Галогены вырывали из темноты до километра трассы. Нахрена нам Свет Божий? Мелкий дождь, нередкий в этих местах, при такой скорости непременно залил бы ветровое стекло напрочь, если бы оно не было нагрето до нескольких сотен Цельсиев. Капельки воды теряли свою неповторимость, не долетая нескольких сантиметров, и испарялись, окутывая фуру облаком пара. Правда, пар все равно никто бы не увидел – скорость сто тридцать, ночь… Мой попутчик молчал. Он стал выглядеть намного лучше – Флегетон исправно загладил вину. Исчезли ссадины, вернулся румянец. Вместо обгорелых лохмотьев – чистая, хорошо отглаженная малиновая рубашка, брюки, пиджак, все чин-чином. Хоть сейчас в ЗАГС… Джон смотрел в окно. Сложно понять человека, побывавшего в Преисподней и вернувшегося на землю. Человека вообще сложно понять. Когда-то давно, умный мужик Аристотель, на закате своего мудрого пути, сказал: «Остаток своей жизни я посвящу решению только одного вопроса. И если я найду ответ, больше ни кто и никогда не будет задаваться вопросами вообще, а философия найдет в нем свое завершение. Этот вопрос звучит так: почему человек, зная как поступать, чтобы достичь Блага, поступает иначе?». «Благо» – это ништяк по-древнегречески. Великий и единый такой ништяк – счастье – по-советски. Естественно, так и умер умный мужик, не узнав ответа. Не для того этот вопрос ставился, чтобы какой-то умник на него ответ нашел. Ишь, старый… Тут весь мир, можно сказать, на этом вопросе построен и запущен, а он… Один ответ, и чтоб на всех… Заморочка в том, чтоб каждый – сам ответ искал. Каждый – сам. Хорошо, что умер. А то не дай Бог, нашел бы – пришлось бы его, как этого Джона – досрочно… И тут бы ему уже никто…

С левой обочины кто-то отчаянно сигналил… Джон, словно очнувшись ото сна, осознал причину этого события и, предварительно набравшись смелости, высказал ее мне.

«Конечно, плохо, – ответил я. – Мощность моих фар чуть слабее корабельных прожекторов. Будь ты хоть Бэтмен – ослепит однозначно. Нет, ребята, я не буду включать ближний свет. Во-первых, у меня его нет. Во-вторых, мне можно. Мало того – мне нужно. В смысле положено. Работа у меня такая… Как у вышеупомянутых гаишников, только поответственней. Что? Причем тут гаишники? Это я не тебе рассказывал… Не бери в голову. Есть у меня индульгенция, подписанная Самим, испытывать души человеческие. В смысле, хрень им всякую чинить. Но там смысл есть, ты не думай…» На этом диалог и окончился. Неохота мне ему было все объяснять. Ему и жить-то оставалось около сорока минут.

Мы остановились у отеля «Старый Замок». Это весьма известное в определенных кругах место. Сюда приезжают отдохнуть телом и остатками души богатые дяди. Издалека, между прочим, приезжают. Оно того стоит. Приятный во всех отношения сервис. Спиртное, достаточно дорогое, чтобы его не в западло было пить серьезным людям. Ну, и конечно, женщины. Подбору данного контингента тут уделяется очень много внимания. Как-никак, ради того и приезжают. Тут и находится необходимый мне человек, ради которого, собственно, все и затевалось. Ей двадцать пять, зовут Регина (хоть это и не настоящее имя) и она не просто проститутка. Она значительно круче. Рядовые представительницы этой профессии получают деньги за то, что заботятся о телах клиентов. Она – работает над их душами. Она из тех акул, что способны за пять—десять минут свести серьезного семейного мужчину с ума и влюбить в себя так, что тот и семью бросит, и все фирмы продаст, и под ножки ей положит. Может, потратив немного сил и времени, вознести ни чем не выделяющегося парня на такие высоты, о которых он даже не мечтал. А может и наоборот. Или одно за другим сразу. Очень редкий экземпляр. Жемчужина коллекции. Ее работа составляет существенную часть дохода всего заведения, а это о чем-то да говорит. Это притом, что заведению она отдает только десять процентов от своего. Об этот айсберг разбивались такие корабли, по сравнению с которыми Титаник – прогулочная лодка в парке. Она не гипнотизер, не колдунья. Она просто знает один секрет. Это как взламывать дверь ключом. Совершенно неспортивно. Сафари. Охота на свирепых тигров, где у последних – ни одного шанса. Тигры ведь не умеют стрелять в ответ…

Перед тем как выйти из машины, я взглянул на часы – стрелки показывали девятнадцать часов пятнадцать минут. Достал из бардачка два пакета. Один вручил Джону, второй засунул себе в карман.

– Открой. Там кошелек с деньгами. Сколько? Не знаю. Много. Хватит. Теперь слушай меня очень внимательно: мы зайдем порознь. Ты – первый. Выбери столик, закажи вина, пожрать чего-нибудь, ну, понимаешь… В углу справа будет сидеть одинокая девушка. Красивая, и вообще. Ты должен помять му-му минут пять, а потом подсесть и заговорить с ней. Все. Просто поговори с ней. Потом – свободен.

Джон, проведя на земле уже минут двадцать, проявлял чудеса адаптации. Возможно, Флегетон так действует на сознание, когда пересекаешь его в обратном направлении – не понятно. Но похоже было на то, что Джонатан уже почти не помнил последних событий. Надо было торопиться. Еще немного, и он бы спросил меня кто я такой, чтобы ему приказывать. Да и минуты шли. Мои минуты… Должен уложиться.

– Просто поговорить?

– Да.

– Долго?

– Не важно. Минут пять, а там как пойдет. Все иди. Пора.

Глядя ему в спину, я набрал на мобильном отложенный вызов в 02 на восемь часов вечера, и надиктовал запись о том, что в кафе «Старый замок» неизвестный молодой человек покончил с собой, повесившись в туалете. Дав отбой, я еще раз сверился с часами. Все шло по плану. Пора было занимать место в переднем ряду…

ef5 Bf5

Я никогда не мог понять, что значит «доведение до самоубийства». Мальчик бросил девочку. Девочка наелась таблеток. Почему виновен мальчик? Почему не мама с папой, которые не научили ребенка любить? Почему не соседка Люся, не давшая вовремя (а ведь могла бы) правильный совет? И почему, наконец, не сама девочка? Потому, что труп не посадишь в тюрьму…

Они не посадят.

А я – очень даже. И даже с удовольствием. Временами, когда я позволяю своим мыслям проникнуть в угрожающую плоть скрежетания согласных букв, пропитаться запахами угля и табака и, как женские волосы, намотать на кулак нарастающее крещендо гимнов, я ощущаю пламенное желание работать. Служить Аду. Не за рубль, а за совесть. Непоколебимостью суждений разрушать замки из надежд и ожиданий. Неумолимыми вопросами загонять людей на исповедь к самим себе. Толкать! Напрямую толкать человека на ошибки, зная, что он их совершит! И смотреть. Пожирать глазами отчаяние. Становясь садистом, хоть на миг приобщиться к этой уникальной возможности – решаться на что-то, зная, что можешь ошибиться. Той, которой я лишен…