Жажда жить: девять жизней Петера Фройхена - Рейд Митенбюлер

Мельбурном, и Кристен решил, что настала пора возвращаться в Данию и перейти к более мирным занятиям. В детстве Фройхен часто ездил в Крагесков к двоюродному дедушке на лето, где с восторгом слушал байки Кристена и его работников – экстравагантных кочевников, которые пили виски прямо из бутылки и у которых в карманах редко водились деньги. Все они, без сомнения, были горазды преувеличить, приукрасить и присочинить, чтобы их истории получились цветистыми и захватывающими. Уверен, что Фройхен перенял у этих людей науку, как быть хорошим рассказчиком. В дальнейшем он сам научится первоклассно удерживать внимание слушателей, рассказывая истории в такой же разухабистой манере.

Узнав о намерении Петера присоединиться к Датской экспедиции, Фредерикке написала сыну, что он «поступает правильно» и что «неуёмная тяга к приключениям» у него в крови. И она, и отец Петера, видимо, догадались, что жизнь их сына наконец-то начинается по-настоящему, а всё прежнее было только предисловием к ней. Петер был счастлив, что родители поддерживают его. «Я был на седьмом небе от счастья и считал, что будущее моё обеспечено», – позже напишет он.

2. «Справлюсь!»

Попасть в Гренландию оказалось не так просто, как надеялся Фройхен: на экспедицию нужны были деньги, предстояла долгая бумажная волокита. Не помогали делу и слухи о непристойных отношениях Мюлиус-Эриксена с какой-то женщиной. Один из богачей, финансирующих экспедицию, прослышал об этом и явился к путешественнику в кабинет. «Мне сообщили, что прошлым летом вас видели купающимся на Скагенском пляже в обществе женщины, – заявил он. – Разумеется, я понимаю, что это только пустые слухи, но для порядка я должен просить вас: дайте слово, что это не так. Иначе я не смогу выписать вам чек».

Вместо того чтобы отрицать обвинения, Мюлиус-Эриксен признал, что всё так и было. В свою защиту он сказал, что и он, и женщина были облачены в купальные костюмы, закрывавшие их от локтей до колен.

Благочестивый инвестор, однако, отказался выписывать чек.

У инвестора, возможно, на то были и иные, политические причины. В газете Politiken Мюлиус-Эриксен нередко критиковал датское правительство, в частности администрирование Гренландии – датской колонии. Ещё с начала XVIII века Копенгаген старался изолировать огромный остров от внешнего мира. Датчане могли ездить в Гренландию – и многие ездили, но для этого требовалось получить разрешение от правительства. Это условие, впрочем, зачастую игнорировали китобои, рыбаки и охотники на тюленей. Иностранные суда неохотно пускали в гренландскую акваторию. Цель подобной изоляционистской политики была оградить коренное население Гренландии от коммерческой эксплуатации и позволить им постепенно адаптироваться к иностранной культуре. Однако Мюлиус-Эриксен считал, что политика Копенгагена недостаточно прозрачна и под её эгидой процветает коррупция. Отправившись в «Литературную экспедицию», он в том числе стремился обнародовать ущерб, который наносили Гренландии церковь и государство. Намерения у него были благие, но увы: таким образом Мюлиус-Эриксен распугал потенциальных инвесторов, в чьих интересах было сохранять добрые отношения с датской политической элитой.

К счастью, Мюлиус-Эриксен нашёл поддержку в лице Йенса Кристиана Кристенсена, главного министра Дании. Кристенсен был земляк исследователя: они оба родились в Рингкёбинге, маленьком городе на западном побережье Дании. Министр сумел утихомирить общественность, и Мюлиус-Эриксен наконец получил кое-какое финансирование. Исследователь был вправе собирать экспедицию согласно своим смелым идеалам: от него требовалось только соблюдать такт. Помимо научных и исследовательских целей экспедиции, Мюлиус-Эриксен задумал провести социальный эксперимент: предполагалось, что все участники будут жить вместе, делить трапезы и работать в равной мере. Подобный принцип равенства нравился Фройхену: он сам тяготел к эгалитарности и интересовался работой Датской социал-демократической партии. В юности Фройхен не вёл активной политической жизни, но вполне вероятно, что его взгляды начали формироваться уже тогда: ему были интересны разные методы, которыми можно организовывать общество.

Наконец финансирование было получено, и Мюлиус-Эриксен начал собирать небольшую передовую группу, которая отправилась бы в Гренландию закупить провиант и ездовых собак. Закончив с этим, группа должна была вернуться в Данию, где её дожидались бы остальные участники экспедиции. Мюлиус-Эриксен счёл, что вперёд стоит отправить и Фройхена. Он вызвал молодого человека к себе в кабинет и спросил его, справится ли он с работой кочегара: сможет ли забрасывать уголь в раскалённую топку. Это была жаркая, неблагодарная работа, и не каждый человек выдержал бы её, не надорвав спину. Но Фройхен, с его мускулистыми руками и широкими плечами, наверняка выдержит! «Я никогда не был в машинном отделении, а с огнём умел обращаться только на кухне, – написал об этом разговоре Фройхен. – Но был уверен, что справлюсь!»

Фройхен отправился в Гренландию на борту «Ханса Эгеде», корабля со следами бесчисленных плаваний по арктическим водам на обшивке. Назван корабль был именем датско-норвежского лютеранского миссионера – высокого, худого человека с острым суровым скандинавским лицом. Ханс Эгеде посетил Гренландию в XVIII веке, когда европейцы почти ничего не знали об огромном острове. Фройхен часто будет обращаться к биографии Эгеде, когда начнёт писать романы: факты и образы из жизни миссионера обогатят его собственных героев.

Отправляясь в Гренландию, Ханс Эгеде почти ничего не знал о ней, как и большинство тогдашних европейцев. Предполагали, что Гренландия находится на вершине мира, южная же оконечность её высится над Атлантическим океаном причудливым изгибом, как локон волос надо лбом. Те крохи информации, которые были доступны, накапливались постепенно. В IV веке греческий путешественник Пифей заплыл на север от Франции и рассказывал, что видел в тумане очертания берегов: предполагается, что он увидел фьорд Скорсби. После VI века, по-видимому, в Гренландии иногда устраивали логово ирландские пираты. Примерно в IX веке новые группы северных европейцев подались на запад. Они плыли на кноррах – кораблях викингов с изогнутым деревянным носом, квадратными парусами и длинными вёслами по бокам. Их приключения увековечены в сагах об Эрике Рыжем и его сыне Лейфе Счастливом: они оба отплыли из Исландии в Гренландию в X веке. История этого переселения широко известна: разнообразные группы древних скандинавов расселились по Гренландии и дали острову такое привлекательное название – Зелёная Земля, – чтобы за ними последовали и другие. Но название оказалось обманчиво, и к XIII веку многие поселения викингов обезлюдели. В этом состоит одна из самых больших археологических загадок: умерли ли гренландские викинги с голоду? Уплыли ли обратно в Европу? Влились ли в коренное население? А может быть, умерли от болезни или погибли в борьбе за территорию? Долго ходили слухи, что одна колония викингов всё-таки уцелела – забытая колония, где люди были довольны своей изоляцией и не желали контактов с внешним миром. Так или