Пропавшие наши сердца - Селеста Инг

в теплый золотисто-оранжевый: пусть их жизнь будет такой же яркой. Они вставили новые окна, отшлифовали полы, развели огород: кабачки, помидоры, ярко-зеленый салат. За высоким забором, обрамлявшим их дворик размером с почтовую марку, легко было представить весь мир таким же. Ничего не стоило забыть, что в стране до сих пор бушует Кризис, а им деньги, удача и связи помогли оставить его за порогом, как оставляют за порогом метель, зайдя в дом, где тепло и сухо.

Для всех остальных конец Кризиса ознаменовали нечеткие кадры с камеры видеонаблюдения: зернистая серая фигура в капюшоне притаилась за углом столичного офисного здания. Все происходит молниеносно: из дверей появляется человек в черном костюме, человек в капюшоне вскидывает пистолет. Вспышка. Человек в костюме падает. И, перед тем как пропасть с экрана, человек в капюшоне смотрит в камеру, будто до той минуты ее не замечал, и лицо его, скрытое за темными очками, попадает в кадр.

Человек в костюме – объясняли в новостях, раз за разом повторяя ролик, – сенатор от штата Техас, один из ярых сторонников идеи «китайского Кризиса». Он горячо призывал к санкциям, объявлял китайскую промышленность скрытой угрозой, обличал «предателей» – этим и был знаменит. После покушения армия его сторонников стала расти: хоть лицо человека в капюшоне было размытым и опознать его не представлялось возможным, все-таки видно было, что он азиат, а учитывая обстоятельства, заключили эксперты, «вероятно, китаец». Посыпались звонки в полицию – доносы на соседей, на коллег, на официанта из ближайшего кафе. В соцсетях рядом со стоп-кадром из видео выкладывали фотографии – из интернет-архивов, с сайтов знакомств, из резюме и отпускных альбомов, их спешили разместить те, кто думал, что сам раскрыл дело. Всего у сыщиков-любителей под подозрение попали тридцать четыре разных человека от девятнадцати до пятидесяти шести лет, друг на друга совершенно не похожих, а поскольку виновного так и не нашли, на каждого азиата стали смотреть с опаской – вдруг он преступник или сочувствующий? Сенатор, лежа на больничной койке с перевязанным плечом, гнул свою линию: «Вот видите? Они на все способны, даже на хладнокровное убийство. И кто теперь следующий?» Ему вторили передовицы: «Не просто покушение на одного человека, сенатора, а открытое выступление против правительства, против основ нашей жизни».

Кое-кто становился на сторону нападавшего: «Вы на сенатора посмотрите, ненавистью так и пышет, насилию нет оправдания, но того человека отчасти можно понять». Китайские общины Америки сразу же открестились от неизвестного стрелка – назвали его террористом-одиночкой, маргиналом, отклонением от нормы. Нельзя судить обо всех нас по нему одному, заявляли они публично. Но поздно, подозрения разрастались, словно чернильные пятна на влажной ткани, просачивались наружу, пачкали всех. Отныне этой грязью станут объясняться косые взгляды на всякого, кто может сойти за китайца, отказы в обслуживании, оскорбления, плевки в лицо, а позже – пинки и бейсбольные биты.

Эти события ускорили принятие ПАКТа. Все устали от Кризиса, он тянулся без малого три года, за такое время кого угодно можно успеть запугать. Большинству людей ПАКТ казался разумной, даже необходимой мерой: патриотизм, всеобщая бдительность – отчего бы не поддержать? Маргарет смотрела на видео, как его подписывал президент, а вокруг его стола толпились законодатели. За правым президентским плечом хмуро кивал раненый сенатор с рукой на перевязи.

ПАКТ защитит нас от нависшей угрозы – от тех, кто подтачивает наше государство изнутри, говорил президент. А истинным американским патриотам, в том числе азиатского происхождения, закон этот ничем не грозит.

Помолчав, он поставил внизу страницы подпись с длинным росчерком. Защелкали вспышки. Он передал ручку раненому сенатору, и тот осторожно взял ее здоровой рукой.

ПАКТ: Поддержка Американской Культуры и Традиций. Торжественная клятва искоренить весь антиамериканский элемент, подрывающий государство. «Вложения в Америку»: проекты по выпуску флагов, значков и плакатов с призывами к бдительности; финансовая поддержка народных дружин – пусть подавляют уличные протесты, охраняют фирмы и магазины. Поддержка новых инициатив по наблюдению за Китаем – и новых групп по выявлению тех, чья преданность под вопросом. Награды гражданам за бдительность, за сведения о возможных зачинщиках беспорядков. И наконец, самое главное: профилактика распространения антиамериканских взглядов путем изъятия детей из антиамериканской среды. Определение «антиамериканской среды» постоянно расширялось: проявление симпатий к Китаю; недостаток антикитайских настроений; любые сомнения в чем-либо американском; любые связи с Китаем – даже в прошлых поколениях. Отрицание китайской угрозы; сомнения в справедливости применения ПАКТа и, наконец, в самом ПАКТе.

Сразу же после принятия ПАКТа жизнь стала налаживаться, сначала незаметно, как день ото дня меняется расположение звезд на небе. Вечерами на улицах стало спокойнее – два, три, десять вечеров подряд. Вновь появились рабочие места. Вернулись уличные шумы, будто город, пробуждаясь, откашливался после сна. Призывы покупать отечественные товары помогли оживить производство, и понемногу начали открываться магазины, полки вновь заполнились продуктами. Люди осторожно выбирались на свет, как из бомбоубежищ, – полуслепые, ослабевшие, растерянные. Робкие, сбитые с толку, ошеломленные. Но, главное, жаждущие действий.

ПАКТ, утверждали его сторонники, поможет укрепить и сплотить народ. Но умалчивали о том, что для единения необходим общий враг – нужно пугало, воплощение всех страхов.

Стали поступать сообщения: в Вашингтоне китайца ударили кулаком в лицо; в Сиэтле двух пожилых китаянок закидали мусором. В Окленде китаянку затащили в подворотню и попытались изнасиловать, а в это время на тротуаре плакал в коляске ее ребенок. Отец Маргарет был, как выяснилось, одной из первых жертв, но далеко не последней.

Вскоре стало ясно, что всякому, кто хоть отдаленно похож на китайца, грозит опасность. В Майами тайца пырнули ножом по дороге на работу; в Питсбурге подростка-филиппинца избили хоккейной клюшкой, когда он возвращался домой из бассейна; в Миннеаполисе вьетнамку толкнули на проезжую часть, и ее чуть не сбил автобус. Обидчиков редко ловили и еще реже карали: не было доказательств, что люди пострадали из-за того, что они китайцы – или схожи с китайцами. Средний американец, заключил один судья, не обязан различать лиц азиатского происхождения. Как будто речь о сортах яблок или о породах собак, как будто «лица азиатского происхождения» сами не средние американцы. Как будто неспособность различать оправдывает того, кто машет дубинкой.

К «лицам азиатского происхождения», напротив, внимательно присматривались. Пикет после гибели тайца в Майами разогнали за буйство. Митинг в защиту молодой матери из Окленда разогнать не удалось, в итоге арестовали двоих. У китайца, избитого в Вашингтоне, нашелся неоплаченный штраф за превышение скорости, и он получил месяц тюрьмы. Подросток-филиппинец защищался, у его обидчика обнаружилось сотрясение мозга, и филиппинца обвинили в нанесении тяжких телесных. Скоро, в ответ на все новые протесты, пикеты и