Роксолана: Королева Востока - Осип Назарук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло еще несколько бессонных ночей, и весь двор узнал, что сам Капу-ага просил его принять двух выдающихся богословов.
Поздно вечером во дворец зашли Мухиддин-мудеррис и муфтий Пашазаде.
Никто не знал, что они говорили с султаном, и они сами никому это не открыли. Но утром следующего же дня они, к огорчению всего двора, пошли в покои белокожей невольницы по приказу султана.
Такого еще не было никогда. Два ученых правоверных мусульманина шли к невольнице в сераль султана, к тому же по его предписанию! Поэтому сам Кизляр-Ага лично подслушивал их беседу и после по большому секрету рассказывал об услышанном своим друзьям.
Что же он услышал и рассказал?
Он описывал все так:
– Ученые улемы вошли в покои белокожей невольницы и вместе сказали: «Да благословит Аллах твое имя, хатун! Десятый и величайший из султанов Османов, Сулейман – пусть веками живет его слава! – дарует тебе свободу и спрашивает, желаешь ли ты покинуть его дворец, столицу и государство, и когда, если желаешь?» Она долго молчала.
– Что же она ответила? – спросил в нетерпении Капуага.
– Не сказала ни слова.
– И улемы так и ушли?
– Нет, не ушли.
– А что сделали?
– Они слушали.
– Как она молчала?!
– Она ничего им не ответила на вопрос, но сказала так, что из этого становится ясно – у нас новая госпожа!
– Но что именно она ответила?
– Ответила: «Истинно, нет Бога кроме Аллаха и Магомет – пророк его!»
Слушая это, аги, визири и кадиаскеры богобоязненно обратились к Мекке и все как один повторили эти слова Корана.
Кизляр-ага продолжил:
– Я немного отворил завесу, чтобы видеть лицо нашей госпожи в миг, когда осенила ее милость Пророка и свет праведной веры. Она была бледна, словно первый снег, что падает на высокую вершину Чатырдага. Но никому об этом ни слова! Не скажете?
– Нет, не скажем! Рассказывай!
Старый кизляр-Ага, главный среди царедворцев, подробно изложил все, чему был свидетелем. Не мог он одного – передать душевное и умственное состояние Насти, ее мыслей, что бились как птицы в клетке, когда узнала она об обретении свободы!
В те минуты у нее в голове было две мысли, стоявшие перед ней как отец и мать. Первая словно говорила: «Смотри! Бог, милосердный и всепрощающий, внял твоим мольбам, высказанным той ночью перед продажей на Аврет-базаре. Помнишь, как ты тогда молилась? “Даруй мне, Боже, возвращение домой! Я пешком пойду, пусть ноги кровоточат, пойду как убогие ходят поклоняться святыням…” Помнишь, Настя? Великий Бог услышал твои молитвы. Теперь ты можешь не только идти, но даже ехать домой как знатная госпожа, ведь султан Османов, Сулейман Великий, наверняка не пожелает, чтобы его любовь, пусть она его и ранит, пешком возвращалась в свою страну…»
Другая же все твердила ей: «Настенька, Настенька! Дважды тебя продали чужаки, а теперь ты сама себя продашь?! Продашь свою веру и Спасителя твоего, погибшего за тебя на кресте?! Продашь его учение о кротости и смирении в этой юдоли скорби?! Продашь за земную любовь, за сокровища этого мира, за султанские диадемы, за власть на земле?.. Иди, дитя, иди – у тебя есть свободная воля… Когда-то ты увидишь, к чему придешь… без малого крестика и без веры в него…»
От этих мыслей бледнела несчастная чужестранка из далекой страны, что пришла по Черному шляху на землю Османов с верой в своего Бога… Ведь одно дело есть у человека на земле: жить верой в Бога.
Но Кизляр-Ага продолжал:
– Она прекрасна, а во взгляде читается большой ум. Оба улема не знали, что ответить. Мухиддин-мудеррис сказал первым: «Да благословит Аллах имя твое, хатун!». Муфтий Пашазаде повторил за ним… Улемы молчали, пока наша госпожа не предложила им любезно сесть.
Тогда старый Мухиддин ласково посмотрел на нее, как на собственную дочь и сказал, несмотря на свою мудрость, опрометчивые слова:
– Что же он там сказал? – спрашивали все.
– Он сказал:
– «Не жаль ли тебе, госпожа, оставаться на чужбине?
Не боишься ли ты чего-то?» – А она что?
– Она ответила важно, потихоньку повторяя слово Пророка.
– Что за слово?
– «…бойтесь Аллаха, которым вы друг друга упрашиваете, и родственных связей. Поистине Бог – над вами надсмотрщик! И давайте сиротам их имущество и не заменяйте дурным хорошего. Женитесь на тех, что приятны вам, женщинах – и двух, и трех, и четырех. А если боитесь, что не будете справедливы, то – на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы. Это – ближе, чтобы не уклониться [от справедливости]»
– Мудрый ответ! – сказал удивленно второй визирь, имевший очень злую вторую жену.
– И что на это ответили улемы?
– Сидели как остолбеневшие. Первым сказал Мухиддин Сирек.
– Что сказал Мухиддин Сирек?
– Сказал, что «Четвертая сура Корана оглашена в Медине».
– А ученый Пашазаде?
– Кемаль Пашазаде сказал то же самое: «Четвертая сура Корана оглашена в Медине…» А потом улемы снова умолкли. После говорил Кемаль Пашазаде.
– И что он сказал?
– Тоже обронил опрометчивое слово, несмотря на мудрость.
– Ну что же там так опрометчиво сказал мудрец Пашазаде?
– Муфтий Кемаль Пашазаде сказал так: «Да благословит Аллах имя твое, о хатун! Ничего и никогда не испугает тебя, ведь с тобой будет сердце величайшего из султанов!» – А что в этом опрометчивого?
– В то, что наша госпожа ответила: «Когда небо раскололось, и когда звезды осыпались, и когда моря перелились, и когда могилы перевернулись, узнала тогда душа, что она уготовала вперед [злого и доброго] и отложила, в тот день, когда душа ничего не сможет для [другой] души, и вся власть в тот день – Аллаху!» – А улемы что ответили?
– Опять будто остолбенели. И Мухиддин Сурек опять начал.
– Что же он сказал?
– Он очень удивился и сказал: «Восьмидесятая сура Корана оглашена в Мекке».
– Ну а ученый Пашазаде?
– Ученый Пашазаде снова повторял за ним: «Восьмидесятая сура Корана оглашена в Мекке». А наша госпожа возьми и добавь: «Во имя Аллаха милостивого и милосердного!». Потом ученые улемы долго молчали. Тогда уже наконец сказал и Кемаль Пашазаде.
– И что сказал Кемаль Пашазаде?
– Он сказал про эти слова: «О, великая хатун! Благословенно будь имя твое как благословится имя Хадиджи – жены Пророка! Ты знаешь, что женой тебя избрал величайший из османских правителей. Ты, верно, подчинишься обычаю жен его скрывать лицо перед чужими вуалью, о хатун!»
– И что же ответила на все это наша мудрая Хюррем хатун?
– Мудрая хатун Хюррем ответила: «О, мудрый муфтий Пашазаде! Встречал ли ты в Коране предписание женщинам скрывать лицо? Ведь я внимательно читала каждую строку священной книги Пророка и не встретила этого…» А муфтий Кемаль Пашазаде сказал: «Но видела ли ты тайные знаки в Коране, о хатун?» – А Хюррем хатун что?
