Предать нельзя Любить (СИ) - Лина Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молчит и сопит.
— До восьми лет ограничения свободы, между прочим, — замечаю, поясницей опираясь на перила и складывая руки на груди.
Мы стоим буквально в метре друг от друга.
— Ради такого мудака, как ты, не жалко и отсидеть, — проговаривает еле дыша и медленно прикрывает глаза.
— Так может, мне стоило прогуляться с твоей папкой в полицию?!
— Может, и стоило, — безразлично пожимает плечами.
Длинные ресницы подрагивают, а кожа на щеках усеивается багровыми пятнами.
— Ты дура? Скажи мне?
— А как же? — приоткрывает глаза через силу. — Конечно, дура. С тобой же как-то спуталась.
— О чём это ты?
— Я пойду, — сипит устало. — Вышла тебе сказать, что не надо мне угрожать. Делай, что хочешь и перестань ходить за мной.
Умная зараза.
Поняла ведь, что в караоке к ней припёрся.
Ари с натугой, как скользкая жвачка, отклеивается от поверхности стены и шаркающей походкой направляется к двери. Но возле неё неожиданно останавливается.
Расцениваю эту заминку по-своему и одной рукой успеваю подхватить обмякшее тело.
Пздц.
Второй рукой вдавливаю в себя покрепче.
— Всё ждал, когда ты упадёшь к моим ногам, — произношу на ухо.
— Заткнись, — шепчет сбивчиво. — Умоляю, заткнись и отпусти уже меня.
— Ты чего такая горячая? А?
— В ванной перележала.
— Ага, — выпускаю воздух из лёгких, замечая, как тонкая шея мгновенно покрывается мурашками. — Опять врёшь.
— Отпус… — пытается что-то шепнуть, но закашливается.
И это лютый пздц. Я в ахере.
Она бухает, как старый, прокуренный туберкулёзник.
Понимаю, что сам себе даю отсрочку. Хрень полная, но не могу же оставить Малыша со старухой вдвоём. А если случится чего?
Одной рукой подхватываю в районе низа живота и поднимаюсь по лестнице.
— Отпусти, — хрипит она и снова закашливается. Болтает ногами, раскидывая тапки. — Немедленно.
— Вылечу и отпущу, — киваю, вынимая ключи из кармана.
— Я… я не пойду туда, — ладонями упирается в мою руку и пытается выкарабкаться, но у неё и здоровой-то против меня было мало шансов.
Заношу в квартиру и скидываю обувь.
Её паника становится ещё ощутимее. Моя — тоже.
— Нет, — сипит, когда захожу в спальню. — Я не буду здесь лежать. Не буду, — верещит, дохая. — После… неё… не буду.
— Эй, угомонись, — стряхиваю со злости на кровать. — Она здесь не спала.
Мы с ней спали в гостевой, договариваю про себя, расстёгивая пуговицы на пальто.
Выходя из комнаты, оборачиваюсь и окидываю взглядом Ари, поджимающую ноги к животу. Она загораживает глаза ладонью и продолжает сыпать ругательствами. Смотрится безумно хрупкой и одинокой.
Мы с ней спали в гостевой.
Сердце в груди разрывается и кубарем несётся в преисподнюю. В самое пекло.
Блядь. Что я натворил?
Глава 33. Арсений
Стараясь не думать… Да-да, вообще, не думать… переодеваюсь в спортивные брюки с футболкой.
Следом мою руки в ванной комнате и на автомате двигаюсь на кухню. В моём доме есть лекарства, которые купила… Арина.
Переехав ко мне, она оборудовала целую аптечку на все случаи жизни. Даже не обратил внимания что там, а сейчас перебираю аккуратно подписанные ровным почерком ячейки и зажмуривая глаза от отчаяния, закрываю пластмассовую коробку.
Не думать.
Лечить.
Забираю со стола жаропонижающее, противовирусное и таблетку от аллергии. Закидываюсь последней на всякий случай. Наливаю из чайника тёплую воду для Малыша и иду в спальню, откуда доносятся громкие покашливания и чертыханья.
— Выпей, — говорю приближаясь.
Она кивает. Но в глазах непримиримость. Просто-напросто сил нет спорить.
Арина приподнимается и хватает пилюли у меня из рук. Филигранно, точно так, чтобы не касаться моей кожи.
— Ты, кажется, фанат носков? — спрашиваю строго, глядя на маленькие ухоженные пальчики на ногах.
Молчит.
— На меня аж три пары напялила, а сама почему босая?
— Издеваешься? — шипит, заваливаясь на подушку и прикрывая тяжёлые веки. — Откуда у меня «аж три пары»? Ты мои вещи выкинул. Надеюсь, хотя бы рядом с помойкой поставил, чтобы те, кто нуждаются, забрали?
— Шутишь? — спрашиваю ошарашенно. — Я тебе денег оставил. Там на маленькую носочную фабрику в Китае хватило бы.
— Я их приюту отдала, — выговаривает с вызовом. — Мне от тебя ничего не надо.
Горько усмехаюсь. Гордячка.
— Хотела вернуть, — продолжает она. — А потом передумала. Перетопчется, Долинский.
— Блядь, — мрачнею. — Ты половину зимы ходила в пиджаке, сумасшедшая?
Обнимаю ладонью тонкую щиколотку и разминаю ледяную узкую ступню. Фут-фетишизм никогда не был так близко.
— Это пальто, вообще-то, — огрызается, со злостью выдёргивая ногу. Хочет что-то сказать, но хрипит.
Тяжело вздыхаю и качаю головой, мрачно изучая худую фигуру на кровати.
— Принесу тебе свои носки, а с утра вызову врача.
— Мне не нужен врач. Я просто хочу, чтобы ты наконец-то отстал. Что тебе надо? Зачем всё это?
Не обращаю внимания на разворачивающуюся истерику, иду в гардеробную, где со злостью ударяю по шкафу.
Возвращаюсь в спальню уже с носками.
— Я сама, — подскакивает Арина стремительно.
— Окей, — говорю, поднимая руки. — Только не нервничай.
Долго наблюдаю, как она справляется, а потом всхлипывая устраивается на покрывале.
— Чем тебе ещё помочь?!
— Всё что мог, ты уже сделал. Спасибо, — ядовито произносит.
По фигу. Хуже не будет.
— Полежу немного с тобой, — говорю, укладываясь рядом.
Её тело, словно волной, смывает на другую половину кровати.
— Только не трогай меня, — шепчет устало.
— Не буду, обещал ведь.
Малыш снова подтягивает коленки к животу, а ладошки по-детски складывает под голову. Её веки прикрыты, но по тому, как Арина трясется, понимаю, что она на грани.
Мать твою.
И я тоже.
В конце концов, это она пришла ко мне, чтобы подвести под монастырь и шпионить в пользу Луневича?
Сделала копии Янкиных документов.
Обманывала.
Встречалась со своим Артёмом параллельно.
Это всё она.
Тогда почему мне так паршиво?!
— Я тебя ненавижу, — шепчет Малыш безысходно, в полубреду. — Если бы ты знал насколько. Я тебя не предавала. Собиралась… Когда Виктор Сергеевич попросил меня помочь, мне сразу это не пон… равилось.
Арина закашливается.
Комната наполняется сдавленными хрипами и вздохами, а я борюсь с желанием погладить хрупкое плечо, чтобы успокоить, но полагаю, что это только обозлит её и она перестанет говорить.
— Возможно, ты не знаешь, — продолжает она стихнув. — Дядя Витя забрал меня из детского дома, когда мне было двенадцать. Дал образование, всё самое лучшее, подарил квартиру. Поддерживал и направлял. Я просто не могла ему отказать, понимаешь?
Распахивает осоловелые глаза и смотрит на меня в упор.
— Пытаюсь, — киваю.
— Я тогда тебя не знала. Вообще, не отнеслась серьёзно к такой… странной просьбе. Потом только всё осознала, но было уже поздно.
— Откуда Луневич был
