Предать нельзя Любить (СИ) - Лина Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я ушла, потому что не оправдала ваших ожиданий.
Подумав, добавляю:
— Ничьих ожиданий не оправдала. И вам не помогла, и…
— Ну — ну, выше нос.
Еще около получаса провожу в больнице, а потом еду к Елене Степановне, которая по доброте душевной поселила меня в гостиной, на старом продавленном диване.
Может, и правда вернуться к себе?
Забрать Тасю и собак обратно. Начать жить дальше. Забыть обо всём?!
Не простит он. Чересчур принципиальный.
Никогда не поверит, что до конца я так и не смогла его предать. Да, хотела. Себя, конечно, предательницей считаю. Да и доказательства железобетонные — проклятая папка с копиями документов Шацкой.
Я долго злилась на эту пачку бумаг, словно она виновата. Но осознание пришло позже — правда все равно бы вылезла наружу. Рано или поздно Арсений бы все узнал. Хотя бы про моё липовое образование.
Но, как дура, еще на что — то рассчитываю…
Вместо того чтобы мыслить реально, я уже больше недели, как вернулась от Надежды Георгиевны, пытаюсь застать его на лестничной клетке.
Каждый вечер подолгу брожу с Кнопкой возле подъезда, но, как назло, встретить Долинского не получается.
О чем я мечтаю? Чем сейчас живу?
Одной лишь мыслью, что Арсу настолько же плохо без меня, как и мне без него. Надеюсь, он в первую очередь, позволит себе меня простить. Да хотя бы выслушать.
Пусть кричит, ругается, оскорбляет.
Что хочет делает! Я просто хочу, чтобы мой любимый человек дал нам еще один шанс. Шанс ни мне… Нам.
В маршрутке довольно холодно и пахнет перегаром. Недовольно скашиваюсь на сидящего рядом мужчину и зажимаю нос рукой. Кое — как высиживаю, чтобы не вылететь раньше своей остановки, а когда наконец — то добираюсь до неё, практически вприпрыжку бегу к Елене Степановне.
В осенней легкой одежде холодно и это еще один повод встретиться с Долинским, потому что мои вещи до сих пор у него.
Подлетая к подъезду, глазам своим не верю. Белый мерседес стоит на месте.
В полнейшей эйфории несусь на третий этаж и нетерпеливо жму на звонок замерзшей рукой. Кусаю губы и ладошками растираю щеки.
Дверь открывается, я наконец — то вижу его и неуклюже, виновато улыбаюсь. Арс почти не изменился. Чуть загорел, как будто только что прилетел из отпуска. На нем все та же футболка и домашние спортивные брюки.
Это так привычно и знакомо, что я даже немного не верю в своё счастье.
Арсений, кажется, как и я зависает, жадно осматривает мои убитые сапоги, худые коленки и распахнутое пальто, а потом… из-за его спины появляется девушка в домашнем платье, похожем на кимоно.
Перевожу ошеломленный взгляд с Арса на загорелое лицо блондинки. Пытаюсь набрать побольше воздуха в легкие, но не выходит. Ногти вминаются в ладони с такой силой, что становится смертельно больно.
Больно везде.
Клиническая смерть. Конец. Наверное, так это называется.
— А ты говорил, доставка приехала, — разочарованно тянет девушка, располагая ладонь на мужском плече.
Кажется, я никогда это не развижу!
Хрупкая, ухоженная рука на его плече… Прямо на шраме, скрытым под футболкой…
Прежде чем успеваю что-то сказать, Арсений отмирает, и его глаза превращаются в лёд. Холодные светло-синие льдинки, пронзающие моё истекающее кровью сердце.
— Квартирой ошиблись, — выговаривает он тихо и захлопывает дверь перед моим носом.
Глава 30. Арина
В полнейшем смятении спускаюсь на этаж ниже и открываю дверь, ведущую в квартиру Елены Степановны. Получается это не сразу, потому что ключ никак не попадает в замочную скважину.
Здесь достаточно уютно, хотя ремонт выглядит несвежим. Мебель тоже не новая, но в этих стенах меня до сегодняшнего дня останавливало две вещи. Во-первых, близость к Арсению, хоть какая-то надежда на воссоединение. А ещё то, что рядом со мной был понимающий, добрый человек.
Именно соседка Долинского придала мне веры в себя.
В квартире тихо, так как её хозяйка в это время всегда отправляется на ежедневную прогулку. После операции врач рекомендовал разрабатывать ногу.
С грохотом запираю дверь и швыряю сумку.
Пытаюсь снять сапоги, но не получается. Руки настолько дрожат, что даже собачку на замке уловить не могу. Опустившись на пуфик возле входа, закрываю лицо ладонями.
В глазах стоит эта блондинка.
Он.
Его взгляд.
Боже.
Я отказываюсь в это верить. Пока я мечтала о том, что Арс найдёт в себе силы простить меня, он… уехал отдыхать с новой девушкой.
У него отношения?! Вот так?
А как же я? Любовь, о которой он говорил?! Разве настоящие чувства так быстро проходят?
Всю неделю его не было.
Может мои мозги и не такие грандиозные, как у членов семьи Долинских, но два плюс два я складывать умею. Он с ней спит.
В дверь настойчиво стучат, и я подскакиваю, ожидая увидеть Елену Степановну.
Открыв замок, отхожу и шокировано вскрикиваю, когда оказываюсь в захвате сильных рук. В нос проникает аромат мужской туалетной воды. Арсений в том же пуховике, в котором отправился в ту ночь к отцу. Наверное, сказал своей девушке, что вышел по делам. Как-то оправдался перед ней. Да зачем я вообще об этом думаю?!
Он тоже предатель. Не меньше, чем я. Даже больше.
Потому что, когда я согласилась помочь дядя Вите, я Арсения ещё не знала. А он… говорил, что любит.
Долинский больно сдавливает локти и упирает моё тело в стену. Его глаза больше не холодные, в них агрессия, перемешанная с бешеным, опасным пламенем, которым он старается меня продавить.
— Не трогай меня, — кричу вырываясь. — Больше никогда меня не трогай.
— Не ори, — говорит он стальным голосом. — Зачем приходила?
— Отпусти меня, — пытаюсь его оттолкнуть.
Изучаю широкий подбородок и обветренные на солнце, бледные губы. Где-то под грудью умирают последние надежды.
Он больше не мой.
И никогда моим не будет.
В этот момент приходит четкое осознание, что картина, увиденная несколько минут назад, навсегда что-то во мне выключила. Погасло что-то светлое и… живое. Его прикосновения вдруг стали неприятными, отвратительными.
От них впервые в жизни хочется избавиться.
— Зачем приходила? — еще раз спрашивает, сверля меня злым взглядом.
Становится страшно. Он такой большой. Сильный. Волны лютой агрессии, исходящие от него, заставляют нервные окончания сжаться от ужаса.
— Я сказала, отпусти меня. Ты насильно меня удерживаешь, — произношу сдавленно.
Мои слова стопроцентно производят на него
