Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

целом сокровищница природы чиста и безопасна. Для многих жителей Запада “натуральное” — синоним “хорошего”. Это распространенное заблуждение основано на привычке покупать продукты в супермаркете и жить в местности, подвергнутой ландшафтному дизайну. Растения в ходе эволюции приобрели способность вырабатывать яды, чтобы отпугивать животных, грибки и бактерии, которые стремятся их съесть. Список “натуральных” продуктов, нуждающихся в обработке для обезвреживания, тянется бесконечно. Когда-то и картофель был ядовит, и народы Анд ели глину, чтобы нейтрализовать яд. Даже бобовые могут быть токсичными без обработки. В Калифорнии многие охотники-собиратели питались желудями, которые, как и маниока, требуют трудоемкого многодневного промывания. Многие малые сообщества подобным же образом используют в пищу неприхотливые тропические растения саговники. Однако саговники содержат нейротоксин. Если их неправильно обрабатывать, они могут вызвать неврологические расстройства, паралич и смерть. Многочисленные сообщества, в том числе охотники-собиратели, разработали огромный арсенал приемов обезвреживания саговника[136]. Многие животные способны обезвреживать растения гораздо лучше нас. А люди лишились этих генетических адаптаций и теперь зависят от культурного ноу-хау — и не могут без него даже просто поесть.

Гадание и теория игр

Помните пример из главы 2, когда шимпанзе и люди играли в орлянку? Теория игр учит нас, что оптимальная рациональная стратегия предполагает рандомизацию — нужно выбирать “правое” (П) и “левое” (Л) с определенной фиксированной вероятностью. Например, оптимальная стратегия игрока может состоять в том, чтобы выбирать П в 80 % случаев. Люди проигрывают шимпанзе, потому что мы плохо понимаем, что такое “случайно”, и, вероятно, потому что мы склонны машинально подражать друг другу. Как я уже отмечал, множество исследований по психологии показывают, что люди (ну хорошо, по крайней мере образованные жители Запада) подвержены ошибке игрока: мы видим в мире закономерности, которых нет, и убеждены, что “должны выиграть”, если у нас была длинная череда проигрышей. На самом деле нам трудно признать, что та или иная последовательность выигрышей и проигрышей случайна: мы ищем и находим в случайной последовательности мнимую закономерность. Одна из известных версий этой ошибки — когнитивное искажение “удачная полоса”, особенно в баскетболе, когда болельщикам кажется, будто игрок вдруг стал играть лучше, чем следует из его средних показателей за долгое время (это иллюзия). Для нас это проблема, поскольку в реальной жизни оптимальные стратегии иногда требуют рандомизации. Мы просто плохо умеем отключать ментальные распознаватели закономерностей[137].

Во время охоты на карибу охотникам племени наскапи, живущего на полуострове Лабрадор в Канаде, нужно было решить, куда двигаться. Здравый смысл мог бы подтолкнуть их к тому, чтобы отправиться туда, где их раньше ждал успех или где их друзья и родные недавно видели карибу. Однако эта ситуация подобна орлянке из главы 2. Карибу — несовпадальщики, а охотники — совпадальщики. То есть охотники хотят совпасть с местонахождением карибу, а карибу хотят не совпасть с охотниками, чтобы их не застрелили и не съели. Если охотник склонен возвращаться на прежние места, где видел карибу (или другие видели), то карибу выиграет (получит больше шансов на выживание), если будет избегать этих мест, то есть мест, где раньше видел людей. Так что лучшая стратегия охоты требует рандомизации. Способна ли культурная эволюция возместить недостаток когнитивных способностей?

По традиции охотники наскапи решали, куда отправиться на охоту, при помощи гадания, и верили, что лопатка карибу укажет путь к успеху[138]. В начале ритуала лопатку нагревали на горячих угольях, чтобы на ней образовалась сеточка из трещин и подпалин. Этот узор затем читали как своего рода карту, сориентировав лопатку в пространстве заранее оговоренным образом. С точки зрения мест для охоты рисунок трещин был (вероятно) в достаточной мере случайным, поскольку результат зависел от бесчисленного множества особенностей костной ткани, огня, окружающей температуры и процесса нагревания. То есть эти ритуалы гадания обеспечивали охотников грубым генератором случайных показателей, который помогал избавиться от предвзятости при принятии решений. Студенты, игравшие в орлянку, могли бы воспользоваться инструментом рандомизации вроде гадания, хотя шимпанзе, похоже, прекрасно обходятся и без него[139].

Это вовсе не экзотическая практика, принятая лишь в одном сообществе: известны и другие практики гадания, подтверждающие мой тезис. В Индонезии племя канту, живущее на Калимантане, применяет гадание на птицах, чтобы выбрать место для своих земельных наделов. Антрополог Майкл Дав утверждает, что существует два фактора, способных заставить земледельцев выбрать себе слишком рискованные участки. Во-первых, экологические модели канту основаны на ошибке игрока и заставляют их думать, будто, если в том или ином месте произошло сильное наводнение, в ближайшем будущем наводнения в том же месте можно не бояться (что неправда)[140]. Во-вторых, как и при распределении инвестиций у студентов МБА из главы 4, канту обращают внимание на чужие успехи и подражают решениям преуспевающих хозяйств, то есть если кто-то из соседей в прошлом году получил с того или иного участка хороший урожай, на следующий год многие захотят взять участки по соседству.

Чтобы снизить риск подобных когнитивных искажений и предвзятых решений, канту опираются на систему гаданий на птицах, которая делает их выбор участков под огороды в достаточной мере случайным и тем самым помогает избежать катастрофических неурожаев. Результаты гадания зависят не только от того, чтобы увидеть птицу определенного вида в определенном месте, но и от того, как именно птица кричит (один тип крика считается благоприятным, другой — неблагоприятным)[141].

Закономерности гадания на птицах поддерживают гипотезу, что это культурная адаптация. Система, по всей видимости, эволюционировала и распространилась по региону начиная с XVII века, когда здесь стали выращивать рис. Это имеет смысл, поскольку рандомизированный выбор участка самым благоприятным образом влияет именно на рисоводство. Вероятно, с введением культивации риса некоторые земледельцы начали гадать по птицам, чтобы выбрать хороший надел. В среднем на протяжении жизни такие земледельцы получали более высокие урожаи, то есть добивались больших успехов, нежели земледельцы, поддававшиеся ошибке игрока или копировавшие поведение других. Так или иначе, за четыреста лет система гадания на птицах распространилась среди всех земледельческих популяций этой части Борнео. Однако, что показательно, она отсутствует или слабо развита среди местных групп охотников-собирателей и среди тех, кто занялся рисоводством лишь недавно, а также среди популяций Северного Борнео, где используется ирригация. Таким образом, гадание на птицах систематически распространялось в тех регионах, где оно наиболее адаптивно.

Вот что главное в этом примере: мало того что люди часто не понимают, что на самом деле дают их культурные практики, — иногда им даже важно не понимать, что они дают и как работают. Если бы