Флэпперы. Роковые женщины ревущих 1920-х - Джудит Макрелл

надолго не задерживался в репертуаре. Армия обожательниц росла, и к 1922 году, когда Таллула сыграла в дерзкой комедии Мартина Брауна «Возмутители покоя», их было уже много и все они являлись ее фанатичными поклонницами. В «Возмутителях покоя» Таллула играла Руфус Рэнд, рисковую светскую девушку, которая носила револьвер, заткнув его за подвязку. И хотя Алан Дэйл из газеты «Нью-Йорк Американ» расхваливал ее игру, назвав эту роль лучшей за всю ее карьеру, а Таллулу – «очаровательной… с прекрасной дикцией и великолепным комедийным чутьем», он добавлял, что девочки с галерки чуть не испортили спектакль криками и аплодисментами, за которыми не было слышно реплик.

Дэйл писал, что Таллула столкнулась с ситуацией, когда ее нужно было «спасать от ее же собственных друзей». Но Таллула не хотела, чтобы ее спасали. Новые поклонницы были в основном ее ровесницами; она стала приглашать их за кулисы в гримерку, расспрашивать о жизни и интрижках. Ее трогала их преданность и маленькие подарки, которые они приносили, – букетики цветов, шоколадные конфеты. Одна молодая женщина была настолько бедна, что не могла позволить себе хорошее зимнее пальто, и Таллула отдала ей свое.

В компании этих девушек Таллула ненадолго могла сбросить маску. Она становилась «кем-то» в Нью-Йорке, у нее появилось множество знакомых и поклонников, но почти не было близких друзей, а родные, на чью любовь и поддержку она привыкла рассчитывать, не могли жить вечно. В марте 1920 года от тяжелого гриппа умер ее любимый дедушка, и Таллула горько переживала утрату. Дед больше всех в нее верил и понимал, какая она на самом деле. Год спустя умерла Луиза; эта потеря опечалила Таллулу меньше, но сильно повлияла на ее бабушку; здоровье последней ухудшилось, и в мае 1922 года она тоже умерла.

Оставался Уилл, и хотя в последнее время он стал более сознательным отцом, регулярно писал и иногда навещал ее в Нью-Йорке, Таллула чувствовала, что его интересовал прежде всего ее профессиональный успех, и постепенно от него отдалилась. В июне 1920 года она прислала ему укоризненное письмо: «Ты знаешь, что я хочу тебе помогать, насколько хватит моих сил, но мне не нравится, что ты мне не доверяешь и относишься ко мне как к посторонней».

Самым близким человеком из родственников для Таллулы теперь стала ее сестра Евгения. В 1921 году та переехала в Нью-Йорк со своим мужем Мортоном Хойтом. Евгении, которая всегда была «правильной» старшей сестрой, видимо, эта роль опостылела, и она решила все изменить. Мортон был бездельником и пьяницей, пятном на репутации своего покойного отца, генерального солиситора США. Он был братом поэтессы Элинор Уайли, но сам не имел ни капли литературного таланта. В 1920 году они с Евгенией сбежали и тайно поженились; Бэнкхеды добились аннуляции брака, но при первом же удобном случае парочка снова расписалась; затем молодожены переехали в Нью-Йорк и сняли квартиру на Манхэттене на улице Сентрал-Парк-Саут.

Их брак с самого начала не задался. Безнравственность Мортона передалась Евгении, и та пустилась во все тяжкие. Оба супруга одно время крутили роман с Зельдой Сейр, подругой Таллулы из Монтгомери, которая тогда уже была замужем за писателем Скоттом Фицджеральдом. Таллула с упоением слушала рассказы сестры о ее любовных похождениях, но та едва ли могла служить надежным примером или советником и заменить трезвомыслящих бабушку и деда. Она не предостерегла Таллулу, когда та впервые влюбилась всерьез и выбрала для этого весьма опасного и порочного мужчину.

Летом 1921 года Таллула сняла квартиру со своей новой подругой Бет Мартин. Среди многочисленных нью-йоркских знакомых Бет был кружок утонченных британских интеллектуалов; однажды она спонтанно пригласила их на вечеринку к себе домой. Один из гостей, Нейпир Джордж Генри Элингтон, пришел в пижаме, накинув сверху пальто и спрятав в кармане бутылку контрабандного джина.

На Таллулу, естественно, произвело впечатление то, что Нэпс был настоящим аристократом, третьим бароном Элингтоном. Его семье принадлежали обширные семейные угодья в Англии. Он казался куда более утонченным, чем большинство ее знакомых американцев: отрывистый британский акцент, высокий рост и тонкое телосложение, флегматичный юмор. Его внешность не вполне соответствовала стандартам красоты, чахотка оставила на нем отпечаток – бледность и темные круги под глазами, – но в нем чувствовалось некое внутреннее противоречие, что придавало ему гипнотическое обаяние.

Несмотря на кажущуюся утонченность и интеллект, Нэпс мог быть грубым, как простолюдин, а его полные чувственные губы свидетельствовали о неуемном сексуальном аппетите. Он любил и мужчин, и женщин, и за недолгое пребывание в Нью-Йорке, куда приехал якобы изучать американскую банковскую систему, приобрел скандальную репутацию. То он явился в оперу с двумя пьяными солдатами, то совратил лакея в доме Корнелиуса Вандербильта, где остановился. В первую встречу Таллула противилась его попыткам соблазнения, но через некоторое время не только поддалась, а даже убедила себя, что беспечно брошенное как-то раз обещание жениться сулит им светлое совместное будущее.

Той осенью она много работала и играла главную роль в пьесе «Каждый день», которую Рэйчел Крозерс написала специально для нее. Но все свободное время она проводила с новым любовником. Они обошли все модные места в Нью-Йорке: танцевали в кафе Райзенвебера и ходили на бранчи в отель «Бревурт» в начале Пятой авеню. Что до постельных дел, благодаря Нэпсу Таллула продвинулась в своем сексуальном воспитании, но кое-что в его поведении ее тревожило. Позже она грубовато хвасталась, что у него «все на месте», но он бывал жестоким. В отличие от ласковой Евы, Нэпс любил агрессивный секс; ему нравилось как самому проявлять жестокость, так и подвергаться грубому обращению.

Смесь жестокости и непредсказуемой нежности и предупредительности совершенно сбивали Таллулу с толку. С Нэпсом она постоянно ступала по тонкому льду и никогда не могла быть уверена, какую его ипостась увидит сегодня или завтра. Казалось, он знал все ее слабости и мог весь вечер отпускать ядовитые уколы в ее адрес, а потом становился галантным кавалером, приносил подарки и вел ее танцевать. Часто она вовсе не могла сказать, когда снова его увидит, так как он имел обыкновение исчезать на несколько дней без объяснений.

Такая схема отношений была хорошо знакома ей с детства: она жаждала внимания отца, но его никогда не было рядом. Она заставляла себя смеяться над непредсказуемостью Нэпса, загружала себя работой и училась жить одним днем. А потом он вдруг объявил, что намерен вернуться в Англию и не сказал ни слова о том, где и когда они снова встретятся. К такому Таллула оказалась не готова.

Внезапно из жизни исчезло все веселье.