Снегурочка для олигарха (СИ) - Бессмертная Майя

Хм, странно. Мне казалось, приёмные родители мальчика обеспечивали его полностью. Ну ладно, я мать, и я обязательно всё исправлю. Пусть только Марат останется со мной. И одежду новую купим, и ремонт в квартире сделаем.

— Ты забыл в кафе свой салатовый шарф, он у меня, не беспокойся.

Я достаю шерстяное изделие из сумочки и отдаю законному владельцу. Сын расплывается в счастливой улыбке:

— Спасибо, а то без него уж очень холодно.

Сердце защемило от этих слов. Господи, бедный мой ребёнок. Чтобы не разреветься (какая я сентиментальная), закусываю нижнюю губу. Боль отрезвляет меня.

— Проходи, осматривайся. Чувствуй себя как дома. Я простыла, кажется. Боюсь, как бы тебя не заразить.

— Не заразите, не волнуйтесь. Я закалённый.

Сын пожимает плечиками, и проходит в гостиную, где мелькает телевизор с выключенным звуком. Я иду за ним, и выжидательно стою в сторонке, оглядывая сына со спины. Боже, какой же он худенький!

— А почему ты закалённый? Спортом занимаешься?

Я пытаюсь поддержать разговор, цепляясь за последнюю фразу, сказанную мальчиком. Боже, как же тяжело. Нам придётся знакомиться и узнавать друг друга с нуля. И это будет очень непросто — ведь Марат мне не доверяет, и я это чувствую.

Сын пожимает худенькими плечами, и небрежно говорит:

— Каким спортом? Нет, из дома постоянно убегал, под мостом спал, на картонках, в подвалах — где придётся. Так что никакая зараза ко мне не пристаёт!

Он с такой небрежностью это сказал, что меня всю передёрнуло. Боже, как же натерпелся мой мальчик за эти годы! Конечно, хорошо, что в приёмной семье над ним не издевались, но иногда, равнодушие — самое ужасное.

У меня перехватывает дыхание, как будто горло кто-то сжал своей железной рукой. Боже, сколько же дров я наломала!

— Прости меня, прости!

Я бухаюсь на колени перед сыном, как подкошенная, и хватаю его за руку. Мальчик испуганно замолкает и смотрит на меня с какой-то грустью. Он меня никогда не простит и не примет!

Ну, почему, я послушалась бабушку?

— Вы одна живёте?

Марат обводит глазами мою гостиную. Киваю.

— А мой отец? Он где?

Я, конечно, должна была продумать ответ на этот вопрос, но я не ожидала, что мальчик вот так объявится, как снег на голову.

— Твой папа женат. Не на мне. У него другая семья.

— Понятно. Значит, я просто вам обоим был не нужен.

Марат слегка прищуривает свои серые глаза, и я сглатываю слюну. Как бы не разреветься? Дышать становится трудно — нос снова распухает из-за отёка слизистой.

Поднимаюсь с колен, и держу сына за прохладную ладонь. Боюсь, что он сейчас развернётся и уйдёт. И я потеряю его навсегда.

— Твой папа не знает, что ты вообще существуешь. Я ему не сказала, что беременна. Не надо на него думать плохо, он не в курсе.

Глаза мальчика расширяются, и в них загорается огонёк надежды. Кажется, я всё сделала правильно — не дала мальчишке разочароваться в отце. Пусть хоть один из нас будет для него безвинным. Значит, есть шанс, что и меня со временем он простит и примет.

— Как зовут моего отца?

— Павел. Ты очень на него похож.

— Скажите, его полное имя и фамилию. Я хочу его найти. Может быть, он будет рад, что у него есть сын. И тогда я буду с ним жить!

Я закусываю губу. Знакомить Марата с Пашкой не входило в мои планы. Тем более, таким образом.

Но, мальчик, похоже, твёрдо намерен найти своего кровного родственника. И, если я ему ничего не скажу, он просто уйдёт. Я ему абсолютно не нужна. А вот информация о том, что отец его не предавал и вообще не слышал о сыне ничего, порадовала Марата.

Ну, и что теперь делать?

Раздаётся звонок в дверь. Я выдыхаю — приехавший курьер ненадолго спасает меня от неудобного вопроса. Но, надежд, что сын откажется от поисков родного отца, практически нет.

— Пойдём чай пить с пиццей. И поговорим обо всём спокойно. Сегодня же Рождество. Я так мечтала быть с тобой рядом в эту ночь.

Мальчик пожимает плечами, и спокойно отправляется за мной на кухню. Усевшись друг напротив друга, я раскрываю коробку с ароматной пиццей, и наливаю сыну чай в большую кружку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Надо сказать, что усталость бетонной стеной навалилась на меня, и я понимаю, что простуда снова даёт о себе знать — глаза просто слипаются, а в голове начинает шуметь.

— Марат, я очень перед тобой виновата, я знаю. И я не буду тебе говорить, что так сложились обстоятельства — у меня нет оправдания. И ты вправе так ко мне относиться сейчас. Но поверь, я очень хочу всё исправить.

Мальчик с жаром накидывается на нехитрое угощение, и я ощущаю острый укол совести — какая же я мать? Кормлю сына лепёшкой неизвестного происхождения.

Не так должна была состояться наша встреча, совсем не так. Марат должен был войти в квартиру, где его всегда ждут — наряженную к празднику, с кучей вкусностей на столе, и с многочисленными подарками под ёлкой. Но, у меня нет ничего из этого — даже ёлки. Я не наряжаю её уже три года — с тех пор, как умерла бабушка тридцатого декабря.

Но, ничего не поделаешь, наверное, я на самом деле, никудышная мать. Как сказала приснившаяся мне Алевтина Петровна — кукушка….

Но я всё исправлю!

Сын молча ест, ничего мне не говорит на мою пламенную речь. Решив взять быка за рога, я начинаю изливать мальчику душу.

— Я искала тебя восемь лет! Я горячо молилась, чтобы однажды обрести тебя, обнять, объяснить тебе всё! Я знаю, что мне нет прощения, но, если ты захочешь, я тебе всё расскажу.

— Мне не интересно.

Понуро киваю. Ну да, мой сын — как недоверчивый волчонок. И он даже не хочет ничего знать! Как же мне с ним подружиться?

По телу начинают бегать мурашки, а нос снова закладывает. Да, похоже, действие волшебного порошка заканчивается.

— Так что? Вы мне скажете, где мой отец?

Марат с вызовом смотрит на меня, упрямо вздёрнув подбородок, совсем как папа. Левая бровь слегка подрагивает — значит, сын очень нервничает сейчас.

— Я не знаю. Он уехал из Столицы.

Не знаю, почему я придумала это, но язык уже сболтнул — дальше отступать некуда. Что ж, придётся держаться этой версии событий.

Мальчик опускает глаза в стол и принимается крутить пальцем по ободку чашки. При виде этого жеста, у меня темнеет в глазах — точь-в-точь так же делала моя покойная бабушка, когда о чём-то задумывалась. Неужели, передаются по наследству не только черты лица, характера, но и жесты?

— Где ты это всё время жил? У Саши Боголюбова?

— Да, у него мама очень хорошая, добрая. Она даже думала, чтобы меня усыновить.

От этих слов у меня внутри всё похолодело. Ну, уж нет! Я никому не отдам своего сына!

— Но ей не разрешат — Сашкин папа умер в том году, а одиноким не разрешают усыновлять ребёнка.

Хм. А я-то ведь тоже одинока. Или, если Марат — мой сын, на меня это правило не распространяется? Нужно будет обязательно поговорить об этом с Илларионовым по его возвращению.

— Оставайся у меня. Это и твой дом тоже.

Эту фразу я произношу с дрожью в голосе. Чёрт побери, как я боюсь услышать ответ мальчика! А что, если он сейчас откажется? Отвергнет меня? Скажет что-то грубое и обидное?

Да я и сама понимаю, что заслужила к себе такое отношение…

— Хорошо. Спасибо.

Сердце отчаянно забилось, и я не поверила своим ушам — это правда, или мне показалось из-за болезни?

— Во сколько ты ложишься спать? Я хочу всё-всё о тебе узнать.

Мальчик пожимает плечами:

— Часов в одиннадцать. Да мне всё равно, я люблю рано вставать.

Улыбаюсь. Отлично, вроде, разговор вошёл в нужное русло.

— А что ты любишь кушать? Ты мне скажи, я завтра приготовлю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы же болеете.

Морщусь, и хватаю сына за прохладную ладонь:

— Ради Бога, не называй меня на «вы». Я твоя мама. Если не можешь сказать мне мама, говори Настя. Только на «ты», пожалуйста.

— Замётано.

Выдыхаю. Опять этот молодёжный сленг. Ну, ладно. Потом поднатаскаю сына по русскому языку и литературе. Главное сейчас — без нравоучений, подружиться с Маратом.