Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

НЕРОЖДЕННЫЕ

Блаженны нерожденные,Во чреве не взращенныеДля смертного объятия.Блаженны без зачатияЖивущие в безбрежности,Без материнской нежности,Никем не возвещенные,Еще не сотворенные.Они живут неспешные,Безличные, безгрешные,Как облака полдневные,Как моря зыбь напевная,Как звездное убранствоВ безбрежности пространства.Блаженны нерожденные,Во чреве не взращенныеКосмические атомы,Что никогда проклятымиНе будут прометидами,Таящими сомненияОт первых дней творения.Будь это только лучикиОт Божьего сияния,Будь это только капелькиМорского бушевания!Всё лучше, что страданияНе ведало сознания,Всё лучше отцветанияС тоскою отрицания,Какою каждый стихИсполнен дней моих.

ОТОШЕДШИЕ

Блаженны отошедшие,Навек покой нашедшие:От смертного объятия,От творчества проклятияДавно освобожденные,В стихию возвращенные.Из них цветы душистыеИ мотыльки лучистые,И туи кисть смолистаяУходит в небо чистое,Из них угрюмо пинииЧернеют в неба линии.Их дух давно меж тучами,Над снеговыми кручами,Меж волн ритмично­сладостных,Бушующих и радостных,Иль в синих венах Божиих,На них во всем похожиих.Блаженны отошедшие,Покой навек нашедшиеВ движении, в сиянииИ в ничего незнании.Они как нерожденные,Они как звезды сонные,Как пыль небес орбитная.Для них открылось скрытоеВ юдольном прозябании,В мучительном страданииОт ветхих слов слагания!

РЕБЕНОК И ПОЭТ

Где­то слышно пианиноЗа аллеей тополей.Детская то сонатина,

Как расплывчатый елей,Заполняет воздух сонный.Листья падают с ветвей,

Как червонные короны.Изогнувшись на скамейке,Я гляжу, весь отрешенный,

На убогие семейки,Что на солнышке осеннемГреют с вожделеньем шейки,

На девчурку, что, к коленямПрислонясь старшой сестренки,Насыпает пыль со рвеньем

В ведрышко, со смехом звонким,А из ведрышка на ножки...Всё покрылось флером тонким.

Взрослые грозят с дорожки,Но она смеется звонко,И другие с нею крошки.

Я плету орнамент тонкий,Паутинные терцины,Улыбаясь за девчонкой,

Но в душе сверкают льдины:Не такое же ль занятьеБесполезное – лавины

Слов моих? Ведь есть проклятьеНа словах земного рода:Ложные они понятья,

Не дающие исхода!

НОКТЮРН

          Зажженная среди гостиной лампа.Под нею круглый прадедовский стол.По стенам книги. Старые эстампы.          Окно раскрыто. Спит давно шеол.Сверкают звезды, полночи лампады.Медведица воссела на престол.          Сентябрьская ночь полна услады.Вверху летучих слышен писк мышейИ в речке лягушиные рулады.          Мы у стола читаем повестейСредневековых пожелтевший томик,Написанных как будто для детей.          Ах, как уютен наш убогий домик!Улыбка не слетает с бледных уст,Как будто на эстраде дачный комик.          Вдруг в комнате раздался странный хрустОт налетевших будто насекомых,И мир ночной не так уж нем и пуст.          Собралось общество давно знакомых,Давно несуществующих теней,Стихиями на родину ведомых.          Я поднял руки, как в начале дней,Когда лежал в оплетенной кроваткеИ ждал объятья матери моей.          Но вдруг, как в школьной синенькой тетрадке,Как на наивных фресках у джоттистов,Увидел я миниатюрных, гадких,          Крылатых, перепончатых, нечистых,Ушастых, зверомордых бесенят.Как угорелые они неслышно          Кружились подле лампы, как отрядБесовский, конвоирующий души.Чего они от нас, живых, хотят?          – Чур! Не пищать в испуганные ушиИ не касаться крыльями волос!Мы не греховные и злые души,          Не упадем на адский мы откос,Не скатимся в котел смолы кипящей.Чур! С нами укротитель ваш, Христос! –          Ты бросилась в покой, вблизи лежащий,И полотенцем начала махатьНа хоровод, под потолком кружащий.          Я ж принялся по­детски хохотать:Так гармоничны были эти тени,Бесшумно так кружилась ночи рать...          И никакого не было сомненья,Что нам они не замышляют зла,Что только для моих стихотворений          Они влетели в окна без стекла,Что свет дороже им полночной тениИ рукопись моя среди стола.          Да, мышь летучая для сновидений –Такой же красочный аксессуар,Как томная луна и куст сирени.          Спасибо вам, сестрицы, хоть и старЯ вместе с вами уж кружиться в танце,Но дорог мне крылатый ваш кошмар,          Как дороги пурпурные паранцы,Парящие в страну моей мечты,Как яркие на солнце померанцы          И каменные Дории цветы.

АПОКАЛИПТИЧЕСКИЕ ВСАДНИКИ

          Сегодня утром открывая ставни,Я посмотрел тревожно на восток,Откуда враг явиться должен главный,          Антихрист сам или его ПророкС исподним воинством, готовым к брани.Но там зари алел лишь лепесток,          Да облаков дремали синих дланиСреди пинет далекой Валомброзы,Как спящие в прохладной чаще лани.          Не видно было никакой угрозы,Но сердце будто бы попало в клещи,И дикие в него впивались розы.          Предчувствия казались мне зловещи:Как в водолазном я дышал скафандре,Неумолимо, нежеланно­вещий,          Как младший брат трагической Кассандры.И золото роняли мне платаны,И пряно улыбались олеандры.          Но озарились горы­великаны,И брызнули лучи, как ореол:Промеж пинет попрятались туманы,          И обнажился весь земной шеол,Зашевелилось всё и зашумело, –И Ненависть воссела на престол.          И что­то страшное на нас летело,Как облако шуршащей саранчи,Как исполинского дракона тело.          Зловещие сверкали там мечиИ кованые серебром копыта,И черные клубились епанчи.          Но суть была еще вначале скрыта,И я считал обычной непогодойТо нашего чудовищного быта.          Но вдруг отзывчивою мне природойБыл выяснен иероглиф загадки:Из облака с зловещею свободой          Четыре тощие совсем лошадкиВ лазурь скакнули розового утра.Издалека, как в расписной тетрадке,          Они блестели в дымке перламутра,Потом всё ближе, явственней для глаза,Кружились по ветру седые кудри.          Я знаю их, я три уж видел разаНе на одних картинках их Гольбейна,Когда кровавая пришла зараза.          Я видел галопирующих с РейнаКоней из Откровений ИоаннаИ всадников его в степях идейных.          На этот раз, как орды Чингисхана,Они с востока мчались на закат,На берег Атлантического океана.          Вот, вот они! Передовой отряд,Четыре всадника, как на погоне,Глазами вещими без глаз глядят.          Символы адские на черных бронях...Один из них на седенькой кобыле,И лук и стрелы на его попоне.          Другой с мечом, на рыжей кляче в мыле,И в огненной сверкающей броне.А третий с мерою в беззубом рыле          На вороном измученном коне.Четвертый был с косою и клепсидрой,И бледный конь его хромал во сне.          На головах их были шлемы, митры,А на плечах плащи из гиацинта,Из пламени, из серы... На палитре          Словесной нет такого лабиринта,Чтоб всадников исподних описать...Спасенье на вершинах только Пинда.          И обнял я руками землю­матьИ стал молить ее, чтобы заранеСедьмую Ангел оборвал печать          И наступило вечное Молчанье!

НА ЭКРАНЕ