Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

КЕНТАВР

Я, как кентавр, слился с окошком,Оно – мой белокрылый конь,Где я с пустым стою лукошком,Души просеявши огонь.

И я гляжу, как старый идол,В лазоревую бирюзу,И виды всякие я видел,И ос в мозгу и стрекозу.

Всё изжужжалось там навеки,Исфимиамилось, как дым,Все посливались в сердце реки, –Я снова синий серафим.

Порешено уж всё познанье,Нет ничего извне меня,Я – созерцанье без сознанья,Я – столб словесного огня.

БЕЗДУМИЕ

Не думай ни о чем, мой друг,Чтоб не воскрес в душе испуг.Вся жизнь – нелепый лабиринт,И нужен творческий абсинт,А не сомнительная нитьНам Ариадны, чтобы жить.Пусти меж камней корешкиИ верь в свои лишь лепестки.Качайся по ветру, молисьИ в бездну синюю свались,Когда засохнет стебелек,Как однодневный мотылек.Будь синим в синих волн игре,Будь как свеча на алтаре!

НЕВИННОСТЬ

Величайшие песни не спетыНи одним из поэтов земли,Те, что белым виссоном одеты,Как мечты голубой корабли.Величайшие песни у БогаСпят в лазурью покрытой груди:Потерялась давно к ним дорога,Вся поэзия еще впереди.Нам нужна б голубиная кротостьИ младенцев невинных зрачки,Нам нужны бы таинственный ЛотосИ газели смиренной прыжки.Мы ослепшие все в лабиринте,Близорукие в мраке кроты,Мы в лазурной читать СептагинтеРазучились давно уж мечты.

УСТАЛОСТЬ

Я спать хочу, но сном последним,Что ни на есть последним сном,По райским не снуя передним,Под Божьим не стоя окном.Я спать хочу без превращений,Без сказочных метаморфоз.Не нужно никаких прощений,Не нужно лилий мне и роз.Всё будет возрождаться сноваКосмогоническое зло,И из поблекнувшего словаЦветное в куполе стекло.Но мне не нужно воскресенья:Я слишком от всего прозрел,Меня не тешит уж творенье,Мой воск до капли догорел.

НА ВЕТРУ

Ветер воет, ветви гнутся,Словно колос под косой.Облака на юг несутся,Дождик падает косой.Я один лишь не несусяМысленно уж никуда,Крыльев я своих страшусяМногие уже года.Всюду то же небо, тучи,Та же радуга цветов,Меж колеблющихся сучьевМне театр везде готов.Я актеров сам в отрепьяНаряжаю, как царей,Древние везде черепья,Волны сказочных морей.Всюду так же ветер воет,Всюду те же облака,И трагедия, как в Трое,Век за веком, те ж века.Ветер мне тереблет гриву,Поседевшую давно,Я держу в руках оливу,И вокруг темным­темно.Гнутся за окном платаны,Приседают, как маркизы,Пляшут облака­гитаны,Я гляжу на них сквозь ризы.

СМЕРТЬ

Смерть – несомненное началоЕще сложнейшей жизни нашей.И не пугает змея жалоМеня, склоненного над чашей.Окончится неразберихаЛишь жизненная хоть на миг,Доскачет по полу шутиха,Исчезнет пирамида книг.А дух уйдет освобожденныйВ природы синее ничто,Уйдет в Хаос вокруг бездонный.И Случай будет с ним в лотоИграть, ища метаморфозы,Достойной для него теперь:То венчик ароматной розы,То в джунгле затаенный зверь,То облак с красными краями,То в шали жемчужной волна,То каменный в лесу Гаутами,То в преисподней Сатана.Не дай мне, Боже, только сноваВисеть на кедровом крестеДля созидания из словаВенца тернового мечте!

ИКОНА

Как за ризою чеканнойВизантийская икона,Маскою гляжу я странной,Терниев на мне корона.Я сухой и иератичный,Пара глаз, как уголь, черных,Ко всему я безразличный,Палачам идей покорный.Никаких уж мне историйПрошлого совсем не надо:Облачных фантасмагорийЛишь на дне кромешном адаНе могу забыть да неба.Остальное всё – задворки,Где голодные амебыИзвиваются у норки.Остальное – ужас явиНеудачного творенья:То не хвост заката павий,Не искусство сновидений.Я же – творческий художник,Почитатель чистой формы:Мне дороже подорожникИ армад небесных кормы.Я изменчивый, как тучи,Оборотень я былинный,Выросший на горной кручеЦветик голубой, вершинный.

МЕДУЗА

Мы происходим от медузы,Зыбящейся в зияньи волн,И это мне внушают Музы,Когда качают утлый челн.И я приемлю этих предковОхотнее, чем обезьян,Ловящих блох среди объедковИли ревущих меж лиан.Мне море всех лесов дороже,Всех человеческих трибу:Оно на божество похожеВ хрустально­голубом гробу.Его серебряные формы,Его подводные цветы,Как кораблей лилейных кормы,Рождают странные мечты.И нет обидного с медузойВести мне древнее родство,Она – сестра словесной Музы,Она – почти что ничего.А ничего – символ высокийБессмысленного бытия,И, как цветочек одинокий,Над бездною качаюсь я.

ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ

Когда уставшее от яви телоНе будет знать юдольного предела,Не будет моего больного я,Что растворится в центре бытия, –Я буду жить в полдневной синеве,В порхающем спирально мотыльке.Я буду в туче, тающей на солнце,И в жестком дроке, сыплющем червонцы,В монистах звезд на лоне ночи,В туманностей безбрежных средоточьи,И в паутине солнечных лучей,И в звезд мерцаньи, радостно ничей.Что было до меня, то будет вечно,И эта третья жизнь бесконечна.Всю жизнь, когда я праздно созерцал,Я эту вечность духа предвкушал.Вот и теперь слова текут оттуда,Из вечности лазоревого чуда,И вновь уходят чрез туман туда,Как яркая сквозь облака звезда.И всё мгновенное в основе вечно:Проходит только то, что человечно,И я кончаю свой тревожный век,Как будто я уже не человек.

НИЧЕЙ

Треугольник ока Божья.Из него снопы лучей.Смерть у моего изножья,Хоть давно уж я ничей.

Ни архангел павший Божий,Ни исподний гражданин,Сам лишь на себя похожий,И пигмей, и исполин.

Сферы в небе паутинойТонкой связаны лучей,Пахнет духом, пахнет тиной,Всё мерцает от свечей.

Для себя я в средоточьи,В треугольнике, как Бог,Хоть в душе темнее ночиИ не видно уж дорог.

Я качаюсь в паутине,Словно золотой паук,Но деталь я лишь в картине,А не созидатель мук.

ПОСТРИГ

Я слышу пенье, вижу свечи...Священный наступает миг.Печальный шепот. Чьи­то речи.Великий начался постриг.Но я ведь лишь смиренный инок,Проживший жизнь в монастыре.Меня, как полевых былинок,Не постригут, как при царе.Меня без всякого обрядаПотащат на автомобильДля пополненья мертвых рядаИ клубами поднимут пыль.

СТРАННИК И ДИТЯ