Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

ОБЛАЧНЫЕ ХРАМЫ

Как Колумбовы три каравеллы,Кучевые плывут облака.Будто странные в небе новеллыПишет мощная Божья рука.

С багряными они парусамиИ мальтийским лучистым крестом,Порожденные лишь небесамиВ устремлении к дали святом.

Кто командует алой армадой?Как зовется у них командор?Я и сам бы поднялся с усладойК ним на шканцы в небесный простор.

Но куда же вести мне армаду?Новый Свет ведь давно уж открыт.Поведу ее к русскому аду,Где так много разбитых корыт.

Кучевым облакам любы степи,Там они как пагоды стоят,Там из блещущих великолепийМощно с неба в концлагерь глядят.

Как в священном тогда Бенаресе,Видны тысячи в небе церквей,И в безбожниках самых и в бесеПробуждается вдруг соловей.

Если все вы разрушите храмы,Не разрушить вам туч куполов,Где под сводами вещие БрамыНам внушают молитвы без слов.

УТРЕННИЙ ПЕАН

Дымка утра. Солнце всталоМежду снежных минаретов.Ночь свернула покрывало...Это час больных поэтов.Поднимайтесь в подземельяхСо станков инквизиционных,Поднимайтесь в душных кельяхОт ночей своих бессонных.Ласточки из гнезд под крышейВысунули уж головки,Выползли из темной нишиЯщерицы уж плутовки.Прочь от повседневной явиВслед за ласточкой стрельчатой,Прямо в солнца веер павий,Прямо в Божии палаты!Важны только небылицы,Звуки, краски и слова.Крылья по ветру, как птицы,Мир – лишь синяя канва.Расшивай же шелком небо,Вензели в нем, как щуры,Распятого в небе Феба,Словно парс, боготвори!Время мигом канет в вечность,И пространство станет мифом,Звездная настанет млечность,Ты ж на ней иероглифом.

ПОХВАЛА ВЕТРУ

Люблю я ветра величавый голос,Когда он клонит отягченный колос,Когда колышет кружево акацийИ по небу одежды легких граций.Люблю я ветер в корабельных талях,Поющих в голубых небесных далях:Он освежает мне усталый мозг,Как свист секущих сладострастно розг.Нет ничего живительнее ветра,И влюблена скорбящая ДеметраВ его животворительную ласку,Как в Персефоны похищенной сказку:В ней ароматы апельсинных рощ,В ней сладкотерпких горных пастбищ мощь,В ней океана синее сиянье,В ней звезд мигающих очарованье,В ней часто терниев сухих венецИ всё венчающий святой конец.Ворвись в истлевшие уж парусаИ унеси их прямо в небеса,А кузов ветхий разнеси на щепыИ успокой в глубоком синем склепе.Я разорвал рубашку на груди,Ласкай, разатомь, погреби!

ХРИСТОС

С Христом мы очень давние друзья:Уж на заре туманной бытияСебя в постели вижу я пред Ним,Висящим на кресте, как серафим.Потом на школьной Он сидел скамье,Таким же мальчиком, склонясь ко мне,Нашептывая милые слова,Когда моя дичала голова.Как странник Он со мною шел босой,Когда я, полоумный и нагой,Бродил по всем святым местам земли,Когда вился, как червь, я по пыли.Из Рима Он со мною шел в Париж,Где шелестел поэзии камыш,Где я среди мятежников искалВ свободе непригодный идеал.Потом привел Он лучшую из женКо мне из рода своего на тронИ, навсегда оставив нас вдвоем,Сокрылся в неба синий звездоем.Года текли трагической чредой.И ныне я совсем уже седой,И лишь по зову в жизненный хаосКо мне еще спускается Христос.Зову ж Его в час тяжких катастрофИль при создании священных строф,Зову, когда мой спутник­серафимНаходит, что наш путь стал нестерпим.Я до Тебя ни разу не дорос,Товарищ юности моей, Христос!На перепутьи суетных дорогТы для меня теперь далекий Бог,Хоть распят рядом я с Твоим крестомИ, как разбойник добрый, синим ртомШепчу: О, Боже, Боже, вспомяни,Что многие со мной провел Ты дни!

СТАРЫЙ ДУБ

Ты видела ль столетний в поле дуб?Взгляни, сегодня он пойдет на сруб.Громадная дорийская колонна,Обхватов в пять, почти до небосклона.Вверху окаменевший страшный спрут,Где новые листочки не живут.Три ветви молнией обожжены,Изломаны другие и черны.Лишь кое­где из треснувшей корыВетушечки пробились для игрыС Бореем, воющим и день и ночь,Чтоб отыскать Деметры скорбной дочь.Здесь на классической стоит он почве,Средь киммерийской тьмы и вечной ночи.Он страшен, как тот мельничный гигант,На ком повис однажды Россинант,Когда задумал старый Дон­КихотСразиться с ним, чтобы спасти сирот.Он – мертвый величавый только пень,Хоть и ликует всюду июльский деньИ в белых пеплумах, как хоровод,Вокруг кружится облачный народ.Печально, друг! Но опусти глаза,В ресницах высохнет сейчас слеза.Под мертвым дубом тысячи дубковПробились из малейших корешков.Иные уж годились бы на посох,Другие прячутся еще в колосьях.Но несомненно целый будет лесНа месте том, где праотец исчез.Чем он мертвей, тем больше снизу жизни:Народ дубовый будет петь на тризне.Так, милая моя, чем ближе смерть,Чем я бессильнее клонюсь на жердь,Чем сердце больше покрывает плесень,Тем больше у меня крылатых песен.И ты бери вечерние огни,Когда­нибудь потухнут и они!

МЕРТВЫЙ ФОНТАН

Зыбитесь, ветки изумрудные,Клубитесь, тучи белогрудые,Бушуйте в гроте каменномИ отражайтесь в сердце пламенном!Открой, о Боже, ржавый кран,Чтоб снова засверкал фонтанВ лазури над овалом лип,Как радужный меж туч полип.Чтоб песни, как живой ручей,Текли от солнечных лучейЧрез драгоценный горний гравий,Свергаясь вниз, как веер павий,На смутный город мертвецов.Чтоб, как во времена отцов,Из них составили псалтырьИ в златоглавый монастырьСтекались страждущие сноваИскать божественного слова,Как в Лурде к гроту Бернардет.Чтоб чудотворным стал поэт,Как старый и слепой Гомер,Богов создатель и химер.

ВОРОБЕЙ НА ПОДОКОННИКЕ

Воробей, мой воробей,Гордый, как турецкий бей,Что слетел на подоконник,Словно мой ты стал сторонник?Что ты ерзаешь хвостом,Что пищишь раскрытым ртом?Седина ль моя смешит,Иль морщинок лабиринт?Иль терновый тот венец,Что ношу я под конец?Красного лишь нет плаща,Плеть одна кружит свища,Крест валяется в пыли,Утомились палачи.Но и ты, мой серый друг,В некий миг на травку вдругПод моим падешь крестомС жалко искривленным ртом.Лапки к небесам прострешь,Уползет из крыльев вошь,И появятся полкиМуравьев из­под доски,Чтобы трупик твой сожрать,Целая гурманов рать.Воробей или поэт,Жребия другого нет:Вечны только облакаДа грызущая тоска.

ИЗВИЛИНЫ

Серебристые извивыСонно плещущей реки.Вечно плачущие ивы,Камышовые полки.Облачные отраженьяВ маслянистых зеркалах,Глаз ершей недоуменье,Лягушата на листах.Есть в раю такие речки,Есть в аду они везде,Только там уж не овечкиОтражаются в воде,А изжаждавшийся грешникИль с трезубцем водяной,Истязатель и насмешник,Любящий исподний зной.У меня в мозгу речушкиПо извилинам текут,Оглашенные лягушкиДнем и ночью там орут.И мне дорого болотоЗатиненное в мозгу:Там цветет священный лотосНа заснувшем берегу.

СМЕРТЬ