Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич

многословию обязано своим происхождением место списка С., заменяющее слова Ms. D.: «Qui conoistre la porra ne saura к quoi se porra atandre» и слова Ms. H.: «Qui le vaurra connoistre et saura к quoi che porra attendre».

Далее мы будем иметь случай указать в Ms. С. еще несколько позднейших вставок в текст де Борона.

Есть в этом манускрипте, по-видимому, и coкращения.

Переходя к Ms. D., заметим, что в нем усматривается не только сокращение первоначального текста, но в иных случаях и расширение его по сравнению с Ms. С.[250] То же можно заметить и о Ms. Н.

На основании изложенных фактов позволяем себе не согласиться с мнением Хучера, что прозаическая редакция поэмы де Борона может быть рассматриваема как принадлежащая автору ее и по мысли и по выражению, и решаемся сказать, что в данном вопросе нельзя относиться с доверием к древнейшим рукописям, – что подлинный текст произведения де Борона не уцелел вполне ни в одном из имеющихся списков его, что он потерпел немало изменений в каждом из манускриптов[251] и, если не найдутся более исправные рукописи, может быть приблизительно восстановлен только путем сравнительно-критического изучения всех дошедших до нас списков без устранения которого-нибудь из них, в том числе и рифмованного текста. Что касается классификации этих манускриптов, то и после труда Хучера она составляет вопрос открытый.

То или иное заключение о взаимном отношении дошедших до нас текстов произведения де Борона, по-видимому, не может оказывать значительного влияния на решение занимающего нас вопроса о происхождении и постепенном развитии сказания о Граале, потому что сказание де Борона, составляющее одно из главнейших звеньев в развитии легенды, является, в сущности, одним и тем же во всех списках[252]. Тем не менее в исследовании об источнике его, к выяснению которого мы обращаемся, невозможно обойти вопрос об отношении различных редакций поэмы де Борона, что сейчас будет видно.

В стихотворном тексте говорится от лица де Борона, что, когда последний писал свою поэму,

Unques retreite śstś n’avoit La grant estoire dou Graal, Par nul home qui fust mortal.

В прозаическом тексте читаем: «…et се ne puet nus hom faire ее il n’a véu et ol conter lou livre del Graal de ceste estoire. Et aг tens que messires Roberz de Borron lou restraist à mon seigneur Gautier, lou preu conte de Montbéliart, ele n’avoit onques estó escripte par nul home fors el grant livre».

Трубадуры на средневековой миниатюре

В обеих этих выдержках источник рассказа де Борона обозначен неопределенно; фабула о Граале представляется в них содержавшейся в «великой истории, книге» Грааля, вероятнее всего – той, на которую ссылается упомянутый уже нами пролог к роману о св. Граале и которая никогда не существовала[253]. Толк о ней явился у де Борона под влиянием этого пролога.

Хучер полагает, что в приведенных строках разумеется латинская книга, содержавшая будто бы легенду об Иосифе Аримафейском, но нет оснований для такого предположения. Де Борон не называет книгу Грааля латинской, хотя, как увидим, могло случиться, что он имел перед собою на латинском языке какую-нибудь из легенд, вошедших в его произведение.

Упоминание о переводе де Бороном с латинского встречается в романе о Граале Мапа, но оно едва ли вышло от самого романиста[254], а если бы даже принадлежало ему, то не может быть принято без критики и иметь безусловное значение по отношению к де Борону.

По мнению Хучера, Робер де Борон и Мап пользовались одной и той же латинской книгой Грааля; на тождественность источников их произведений указывает, по словам Хучера, несомненная родственная связь основ этих произведений[255].

Для понимания их родства и для правильного заключения о латинской книге, послужившей будто бы источником романа о Граале, необходимо не упускать из виду, что произведение де Борона дошло к нам в той форме, какую получило после просмотра его автором по выходе в свет романа Мапа, с которым, однако, де Борон не был обстоятельно знаком. Такой просмотр не может подлежать сомнению ввиду строк, говорящих о службе де Борона у Готье де Монбельяра как о минувшем факте. Без сомнения, произведение Готье де Борона подверглось при пересмотре изменению в некоторых пунктах, что допускает и П. Парис, и было сперва не таким.

Есть возможность восстановить до известной степени первоначальный объем и содержание поэмы де Борона. В стихотворном тексте и в двух списках прозаического положительно говорится, что Иосиф Аримафейский скончался в земле, в которой родился, в третьем списке прозаической редакции о месте кончины Иосифа говорится неопределенно (можно думать, впрочем, что и этот манускрипт имел в виду сказать то, что сообщают два упомянутые[256], и только в одном Ms. С. встречаем, что Иосиф «fina en la terre et on pals où il fu envoiez de par Jhesu Crist». Хучер замечает, что в этих словах не пояснено определенно о месте кончины Иосифа. Но, рассказавши о том, что Богатый рыбарь отправился в Британию, рукопись говорит об Иосифе «et einsinc remest Joseph…». Очевидно, что и по Ms. С. Иосиф не пошел в Британию[257]. Должно принять во внимание, что и у поэта XII столетия Кретьена де Труа, современника де Борона, сообщается об Иосифе:

Et, quant il furent départis, Il s’en dla en son païs.

Потом Кретьен заставил Иосифа отправиться в Британию. Бесспорно однако, что в конце XII столетия существовало сказание, по которому Иосиф умер в Иудее, а это может свидетельствовать в пользу чтения, предлагаемого в Mss. D. и H., которое должно предпочесть варианту Ms. С., могшему явиться вследствие прилаживания слов о месте кончины Иосифа к вставкам, о которых сейчас будет речь.