Горящая колесница - Миюки Миябэ

Северо-восточная ветка скоростной железной дороги сразу после Центрального токийского вокзала уходит под землю. Уже в Уэно поезд останавливается у подземной платформы. Видимо, радиосигнал стал слабым: молодой человек прищёлкнул языком и нажал на кнопку отключения.

«Мобильный телефон — это, должно быть, дорого. Наверное, такие вещи тоже в рассрочку покупают или в кредит…» — думал Хомма.

Он стал припоминать, какие покупки делал в кредит он сам. По большей части, кажется, это была мебель и бытовая техника. Но он всегда заключал договор о рассрочке платежа непосредственно с продавцом, а потом постепенно вносил деньги. Вроде бы так. «Вроде бы», потому что всё это лежало на плечах Тидзуко. Разумеется, она подбирала вещи по своему вкусу — решала, какого цвета будет мебель, какие электроприборы проще в эксплуатации, а с Хоммой советовалась только по поводу бюджета.

С мужчинами так обычно и поступают. Даже среди одиноких едва ли встретишь такого, кого волнует выбор мебели или цвет коврового покрытия. Как правило, убранство дома мужчину не интересует, разве что это превращается в хобби.

Правда, Хомма замечал, что тут многое зависит от возраста. Молодые, двадцатилетние, пожалуй, склонны придавать значение интерьеру, мебели и утвари в своей съёмной однокомнатной квартире. Так ему представлялось, а наверняка он не знал, поскольку в их Отделе расследований Главного полицейского управления сейчас не было ни одного молодого сотрудника, которого он мог бы запросто расспросить о таких вещах.

Судя по газетным рекламным вкладышам, а также по каталогам «почтовой торговли», да и по телевизионной рекламе универмага «Маруи», сейчас много красивой мебели и стильных вещей — посмотришь, и сразу хочется купить. Если для этого достаточно одной-единственной кредитной карточки — всего-то предъявить её в кассе магазина да расписаться, — естественно ожидать от обычного человека, что он потеряет голову, потянется к тому-сему, пятому-десятому.

Проблема в том, что некому этого человека остановить. Навязывать товар будут непременно: «Это так удобно, красиво, необходимо для вас, — пожалуйста, купите!» Но где вы видели такого продавца, который предостерёг бы покупателя: «Если взять в расчёт проценты за кредитование и то, что с каждым месяцем они будут накапливаться, вам лучше сегодня ограничиться чем-то одним…»? С точки зрения тех, кто продаёт, это было бы полным идиотизмом. Таков уж основополагающий принцип коммерции. Нельзя же себе в убыток заботиться о слабовольном и безответственном покупателе.

Поезд тронулся после того, как сделал короткую остановку в Уэно. Выскочив на поверхность, он мчался сквозь лес многоэтажных зданий. Начали объявлять, на каких станциях экспресс будет останавливаться, потом сообщили, в каком вагоне расположен буфет.

За окном проносился Токио.

В продолжение его мыслей Хомме вспомнился разговор, который ему довелось услышать несколько месяцев назад — вот уж только руками разведёшь…

В ресторанчике, куда обычно он ходил выпить с сослуживцами по отделу, подрабатывала официанткой одна девчонка, только что закончившая школу. Все её баловали, поскольку они были постоянные клиенты и в их компании подобрались одни «дяденьки» — у них у самих были дочки такого же возраста. Как-то эта девчонка с сияющими глазами заявила:

— Знаете, на Гиндзе и в Роппонги такие витрины!.. Продавцы продумывают весь наряд до мелочей — и ремень, и украшения подходящие подбирают. Вот бы разок прийти и показать пальцем: «Хочу это, всё-всё, сверху донизу!»

Хомма слушал и смеялся, а Икари, который тоже был там, ответил ей:

— Так делают только провинциалы. Ты же только разоблачишь себя, обнаружишь, что у тебя нет вкуса. А продавцы тебя всегда надуют.

Девчонка умолкла с таким видом, словно потеряла к собеседникам всякий интерес.

Конечно, Хомма отлично понял, что хотел сказать Икари, и знал, что он прав. Однако девчонка совсем по-детски надулась, и Хомме показалось, что за этим крылось какое-то злое раздражение. Чувствовал, что она так и хочет возразить: «Нет, это не так, ничего-то вы не понимаете!»

Что же это такое было? Хомма задумался.

Наверное, эта их девчонка из ресторана не побежит на Гиндзу осуществлять свою мечту, сжимая в руках кредитную карточку, потому что она способна трезво предвидеть, что может выйти из такой глупости.

И всё же…

На самом деле именно те, кто со стороны кажется «способными трезво предвидеть», влезают в неоплатные долги. Как говорил адвокат Мидзогути, это серьёзные, пунктуальные и несмелые люди.

Что же толкает их на это? Какие внутренние причины? Уж наверняка это не минутный порыв, и вряд ли это обычные житейские неурядицы: тошно оттого, что начальство ругает, тоскливо из-за ушедшей любви… Неужели от этого бежать за покупками! Ведь с этими проблемами человек всё-таки может совладать, это в его власти.

Нет, тут что-то другое. Обычными человеческими эмоциями этого не объяснишь.

Вот бежит поезд — в обычном размеренном ритме, вперёд и вперёд. Но существуют маленькие путевые стрелки, одна за другой они незаметно меняют направление движения поезда, увлекая его к крутому спуску, в конце которого ветхий мост над пропастью.

Может быть, и сам запутавшийся в долгах человек не понимает, что за стрелки ему попались и где именно…

«Я и сама не понимаю, как сумела наделать столько долгов, — говорила Сёко Сэкинэ адвокату Мидзогути. Так и говорила, что сама не понимает — отчего всё это с ней случилось? — Я просто хотела быть счастливой…»

Хомма думал о том, что эти слова принял за чистую монету даже человек, который искренне опечален ростом числа банкротств и тревожится оттого, что вокруг всё больше безнадёжных должников. Но как это можно — «не понимать»? Какая безответственность! Тех, кто и правда не без вины, кто обанкротился из-за привычки к мотовству, ставят на одну доску с Сёко Сэкинэ и ей подобными причём обе категории равно вызывают отрицательное отношение.

Опасаясь этого сложившегося в обществе мнения и зловещего ореола вокруг слова «банкротство» — точно позорное клеймо на человеке, — должники, которым требуется срочная помощь, бегут от своей семьи, работы, родины бормоча: «Я не понимаю, как это вышло…»

«Опасайтесь не увидеть за деревьями леса», — говорил адвокат.

Раздумывая обо всём этом, Хомма вспомнил разговор с администратором адвокатской конторы Мидзогути Саваки, когда она сообщила ему бывшие рабочие адреса Сёко Сэкинэ. Саваки сказала тогда, что уже десять лет сотрудничает с адвокатом Мидзогути, поэтому скандал, вспыхнувший в восьмидесятых годах вокруг ссудных касс, она помнила:

— В то время ещё не было закона о кредитных товариществах и долги заставляли возвращать силой. Может, и закон в конце концов приняли потому, что поднялся шум. А ведь нашему шефу, адвокату Мидзогути, тоже угрожали преступники из банды, которая выколачивала долги. В его тогдашнего партнёра даже стреляли из пистолета, в дверях собственного дома. Повезло, правда, — даже не ранили. Самих должников тоже постоянно запугивают, применяют самые грубые меры, но они молчат, чувствуя за собой вину из-за невозвращенных денег. Им остаётся только плакать и терпеть.

Окончательно измучившись, человек набирает номер сто десять, верно? Приходит полицейский, потерпевший излагает ему все обстоятельства, и тут полицейский неожиданно идёт на попятную. Ведь эти бандиты не дураки — улик не оставляют. На поверку дело предстаёт как неприятная, но законная процедура взыскания задолженности. И полицейский произносит свою коронную фразу…

— «Невмешательство в гражданские дела», точно? — опередил свою собеседницу Хомма.

Саваки рассмеялась:

— Да, именно так. Думаю, что от этого многие настрадались. У нас в конторе один даже плакал: «Уж убили бы поскорей, только тогда полиция начнёт расследование…»

И ведь речь идёт не только о фактах прямого физического насилия. Не счесть случаев, когда сборщики долгов грозят жертвам в случае неуплаты отправить в бордель жену или дочь.

— А полиция на это говорит: «Ведь пока что никого никуда не отправили». Бандиты грозятся на словах, и, если угрозы не записаны на магнитофон, ничего не доказать. Ну а тот, кому хоть раз так пригрозят, места себе не находит — так уж устроена человеческая психика. Он живёт, каждый день, помня о преисподней прямо у себя под ногами. Рано или поздно эта жизнь в постоянном страхе становится непереносимой, и однажды среди ночи человек пускается в бега.

Для того чтобы спокойно осесть на новом месте, отправить в школу детей, устроиться на работу, нужно перевести со старого места жительства посемейный реестр, зарегистрироваться по новому адресу. За этим кредиторы строго следят и сразу явятся к должнику. А иногда они, чтобы выяснить адрес, подкарауливают детей у ворот школы и потом идут потихоньку следом.