Горящая колесница - Миюки Миябэ

— Насколько мне известно, не было.

— Она немного странная была, — вмешалась Маки-тян. — Уж такая замкнутая — ни в какую не соглашалась если кто-то ей предлагал встретиться, даже если это были наши клиенты. Сколько бы ей ни говорили, что человек хороший, всего лишь немного угостит, что бар гарантирует её безопасность, — всё равно.

Бармен Кикути, который до сих пор ни слова не проронил, вдруг тихонько произнёс:

— Нехорошо, наверное, говорить то, чего толком не знаешь, но, по-моему, она угодила в переплёт из-за денег.

Хомма посерьёзнел и взглянул на бармена, но тот не отреагировал, поскольку разглядывал лежавшее на стойке фото.

— А почему вы так думаете?

Только теперь бармен повернулся к нему лицом:

— Это всего лишь моё ощущение.

— Но если нет никаких доказательств…

— Нет.

— Вы хотите сказать, что какой-то мужчина обманул её и забрал деньги, что-то вроде этого? — Маки-тян с крайне заинтригованным видом заглядывала Хомме в лицо.

— Нет, не то.

— Не то… — Разочарованная, она со своим печеньем пошла от стойки на место.

— Так, значит, Сэкинэ-сан была особа нелюдимая, — заключил Хомма, словно желая подвести итог.

— Верно. Она и в туристических поездках никогда с нами не была.

Перед тем как Хомма вышел из дома, ему позвонил Икари и сообщил, что водительские права у Сёко Сэкинэ были, а вот паспорт она не оформляла. Вспомнив об этом, Хомма задал следующий вопрос:

— Она и за границей не бывала?

«Мама» откликнулась сразу:

— Нет, никогда. Но это не потому, что она была нелюдимой. Она терпеть не могла самолётов, даже на внутренних рейсах никогда не летала.

— Вообще никогда?

— Именно что никогда! Вот, видите это дерево? Знаете что это такое? — «Мама» показала пальцем на фотографию на стене — снимок гигантского дерева. — Это дерево из города Лахайна, можно сказать, символ этого города. Он на острове Мауи, на Гавайях. На Мауи живёт моя младшая сестра, она замужем за американцем. Раз в год я её навещаю. Беру с собой девочек, и мы все вместе отправляемся. Только Сёко ни разу не ездила. Как её ни звали — напрасно. Всё потому, что она боится летать.

«Уж не потому ли у неё не было паспорта? Интересно, лже-Сёко об этом знала?»

Поскольку у настоящей Сёко паспорта не было, Сёко поддельная могла бы сколько угодно вместе с Курисакой ездить за границу. Может быть, она сознательно стремилась заполучить документы именно этой девушки?

Да-да, тут-то и коренился главный вопрос.

Прежде чем лже-Сёко присвоила личность настоящей Сёко, ей нужно было ознакомиться с биографией и прочими данными этой девушки. Не может быть, чтобы такая аккуратная особа не приняла во внимание наличие паспорта или водительского удостоверения. Она, конечно же, всё изучила, и, рассудив, что Сёко Сэкинэ ей подходит, в неё-то и превратилась.

Таким образом, выходит, что с Сёко Сэкинэ она была близка настолько, что ей удалось собрать всю информацию о ней.

Хомме пришло в голову, что это могла бы быть коллега Сёко по работе в баре «Голд» или фирме «Касаи». Но нет, ошибка, и вот почему. Конечно, подруги в баре или в фирме могли знать, есть ли у Сёко паспорт и права, и им легко было бы выяснить, по какому адресу зарегистрированы её родные, но в то же время они уж точно знали, что ей пришлось пройти через банкротство.

В баре «Голд» о банкротстве наверняка было известно. Из фирмы «Касаи» она ушла до того, как начать процедуру банкротства, об этом коллеги могли не знать, но они, конечно же, знали, что её осаждают кредиторы.

Если поставить себя на место женщины, которая охотится за чужими документами, чтобы превратиться в другого человека, естественно предположить, что она поинтересуется, не было ли у жертвы долгов. Потом будет выяснять, улажено ли это дело…

Интересно, как Сёко ответила на эти вопросы? Если бы она сказала про банкротство, та женщина знала бы…

А если Сёко наобум нагородила чего-нибудь, вроде: «одолжила денег у матери и вернула», «постоянный клиент из бара помог»…

И всё же неужели лже-Сёко не пыталась это выяснить? Здесь кроется серьёзная проблема. Предположим, она сумела присвоить чужое имя, но ведь при наличии долгов за ней бы охотились кредиторы! Выяснилось бы, что она не настоящая Сёко, и затея провалилась бы.

Если поглубже копнуть, совсем не сложно узнать про банкротство Сёко Сэкинэ. У самой Сёко можно было бы всё вытянуть, достаточно лишь умело задавать вопросы.

Но тогда присвоившая чужое имя лже-Сёко не попала бы впросак, ей не пришлось бы бежать сломя голову. Она бы ни за что не поддалась на уговоры Курисаки и не стала делать себе кредитную карточку.

Итак, она была настолько близко, что завладела персональными данными Сёко Сэкинэ, но и настолько далеко, что не узнала о её банкротстве.

Возможно ли это для подруги?

Хомма ещё раз протянул «маме» фотографию поддельной Сёко:

— Вам не знакома эта женщина? Не обязательно она была приятельницей Сёко. Может быть, она просто заходила в бар посидеть или даже какое-то время работала здесь?

«Мама» уверенно покачала головой:

— Уж я бы это лицо запомнила.

Бармен Кикути сказал то же самое.

— А нет ли у вас фотографии Сёко Сэкинэ?

«Мама» пожала своим белым плечиком:

— Не было повода фотографироваться…

— Ну, тогда взгляните на это. — Хомма достал поляроидное фото «шоколадного» дома. — Вы не знаете, что это за дом? Или, может быть, форменная одежда этих девушек вам что-нибудь напоминает?

И опять, как уже было не раз, он услышал отрицательный ответ. Вернулась Маки-тян, которая провожала своего госта, она тоже, посмотрев на фото, сказала:

— Нет, не знаю.

— В странном месте построен этот дом… — Хомма заговорил, рассчитывая в основном на бармена, которому по роду работы чего только не приходилось слышать и видеть. — Рядом бейсбольное поле. Видите — вот прожектора. Только вот повёрнуты они почему-то не на поле, а в противоположную сторону. Вы про такое бейсбольное поле не слыхали?

«Мама» и Маки-тян отнеслись к этому вопросу так, словно Хомма просто устроил викторину, а на самом-то деле знает ответ. Однако бармен воспринял это всерьёз и на некоторое время задумался.

— Неужели такое возможно? — наконец ответил он вопросом на вопрос.

— То-то и оно, что такого не должно быть, это меня и мучит.

Похоже, что этот путь расследования оказался тупиковым.

— Когда Сёко Сэкинэ здесь работала, у неё умерла мать, так ведь? Как вам показалось, её это сильно потрясло?

Вот на этот вопрос реакция была самая острая. У «мамы» сделалось такое лицо, будто она получила тычок в спину.

— Ужасная история! Кажется, её мать была пьяной и упала с лестницы.

— А что за лестница? Я ведь подробностей не знаю…

— Не то в каком-то храме, не то в парке…

— Я совсем не помню, — равнодушно сказала Маки-тян и удалилась хлопотать — убирать стаканы, вытирать стол.

— Ой! — Она вдруг обернулась, её густо обведённые тушью глаза были широко распахнуты. — А ведь Сёко тогда говорила про какую-то девушку! Помните, мама?

«Мама», похоже, не помнила. Не помнил и бармен.

— Что за девушка? — спросил Хомма.

Маки-тян приблизилась к нему и взяла под локоть — ноготки у неё были острые.

— Сёко-тян рассказывала, что, когда её мать упала с лестницы, первой обнаружила это какая-то молодая женщина, она и вызвала «скорую помощь». Про неё Сёко говорила, что вроде бы очень хорошая женщина, очень ей помогла.

— А имя этой женщины?

Маки-тян кокетливо склонила головку:

— Имени не знаю. Ох, может быть, Сёко и говорила мне, только я забыла…

Итак, похоже, что следующая карта, которая ему выпала, предвещала поездку в город Уцуномия.

14

На скоростном поезде «Синкансэн» по северо-восточной ветке от Токио до Уцуномии можно добраться всего за час. Чтобы от дома Хоммы в Канамати доехать на городской электричке до станции «Синдзюку», что на кольцевой линии Яманотэ, требуется столько же времени, особенно когда замешкаешься при пересадке. Так что до Уцуномии теперь очень удобное сообщение. Неудивительно, что всё больше служащих ездят в Токио на работу на скоростном поезде.

Только-только перевалило за полдень. Хомма отыскал свободное местечко в вагоне для некурящих и уселся, пристроив в ногах сумку, — в этот момент он почувствовал, что поезд тронулся. Отправился точно по расписанию!

Бросилось в глаза, что в вагоне много мужчин того же возраста, что и Хомма, все они были в костюмах. Наверное, торговые агенты, едут по делам. Глядя на это, сразу понимаешь, что днём скоростной поезд «Синкансэн» служит кровеносной артерией для Токио — сердца японского торгового бизнеса.

Наискосок от Хоммы, на месте у прохода, сидел молодой человек с прижатым к уху мобильным телефоном, поглощённый беседой. Судя по тому, как нарочито громко он разговаривал и каким пренебрежительным тоном давал указания, можно было догадаться, что человек он не простой, имеет подчинённых. Почему-то люди, пользующиеся мобильной связью в общественных местах, всегда громко кричат — глуповато это выглядит.