Сиблинги - Лариса Андреевна Романовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, что, Никифоров Евгений? Какие планы на светлое будущее?
У Палыча на столе лежала схема в рисунках. Человечки с квадратными туловищами, пунктирами – траектории выстрелов. Под каждым человечком подпись. Сразу видно, что схему делал Гошка. Отчёт по вылету? План спасения?
– А какие тут бывают планы? Буду всё время исправлять чужие ошибки? Но ведь невозможно всё исправить. Это как ложкой море вычерпать.
– А ты думаешь, мне так надо, чтобы вы всё вычерпали? Мне важно, чтобы вы менялись, пока мир меняете. Чтобы взрослели. Чтобы себя уважали, не боялись ничего. Вот в чём цель эксперимента, понимаешь?
Женька задумался, не слышал Пал Палыча. Тот говорил о новом, будто ушёл вперёд по тропинке. Женька вспомнил, как бежал вслед за Максом – на первом вылете, когда ЧП на пожаре предотвращали. Макс шёл вперёд, и надо было за ним бежать. В неудобных ботинках по чужой скользкой дороге.
– Пал Палыч, а почему Макс назад не возвращается?
– Не может. Заигрался, нарушил правила. Понимаешь, Максим и Долорес были первыми… ну, скажем так, подопытными. Когда мы с ними экспериментировали, то прямо на вылетах определяли рамки – что им можно делать, что нельзя. Поэтому видишь, что получилось: Долорес после неудачи выгорела, Максим, наоборот, почуял силу. Но он вообще адреналинщик. Сам по себе был, а мы ещё добавили, экспериментами. С вами уже не так, у вас границы допустимого очерчены. А с ними мы на ходу решали. Возможно ли зло во благо, например.
– Макс делал, и ему понравилось, да?
Палыч ответил не сразу и не очень понятно:
– Если грязь нанесена для маскировки, она всё равно остаётся грязью.
Женька задумался:
– А если добро притворяется злом, кем оно становится?
Палыч будто не услышал вопроса.
– С тобой вон тоже… эксперимент. Максим предложил, собственно. Спасти врага своего.
– А я его спас?
– Тебе надо было его задержать, чтоб он под электричку не полез. Предотвратить аварию. Ты это сделал.
– И что мне теперь?..
– Считай, что сдал экзамен. Вот приказ о зачислении. Решай.
На столе у Палыча лежали бумаги с кучей печатей. Приказ о зачислении Е. Никифорова в штат НИИ. Нужна была только Женькина подпись.
– А можно подумать?
– Ну, – Палыч глянул на схему с человечками. И вдруг пририсовал еще одного.
– А если я откажусь?
– Вернём тебя обратно.
– Куда?
– Туда, откуда взяли. Прямо на контрольную. Будешь жить с того же места, будто не было ничего.
Можно закрыть дверь в кабинет алгебры и забыть, что такое бывает. Никакой планетки. Ни Макса, ни Гошки, ни Витьки. Никого. И здешнего Женьки тоже не станет. Если его отправят обратно, Женька их забудет. Но там, в обратном времени, он забудет и важное – как сопротивляться. Останется Артемоней.
– А других вариантов нет?
– Ну… Вот Долорес не смогла больше работать, возвращаться тоже не хотела. Мы её тут оставили, на хозяйстве. Нет, тебя на хозяйство не возьмём. Максим тебя для чего тренировал?
– А может, Макс решил вернуться в свою жизнь?
– Исключено. Говорю же, для этого память сперва надо стереть. Очистить ментальный канал. И как бы Найдёнов смог попасть в нужную точку?
– А где же он?
– Тебе лучше знать, Никифоров Евгений. Ты с ним на вылете был.
– Он меня защищал! Он кричал: «Убью за брата!»
– Ну, вот видишь.
– Значит, вы не верите, что Макс сделал что-то плохое?
– А ты сам как думаешь?
Часть четвёртая
1
Дверь открылась. Они смотрели из шкафа в чужой школьный класс. Разумеется, в пустой. На чистой доске были видны следы мокрой тряпки. Значит, уроки кончились буквально только что.
Ира вылезла первой, остановилась, начала разглядывать портреты учёных на стене. То ли физики, то ли математики, она никого не узнала.
Серый ткнул кулаком ей в спину – давай, мол, вперёд.
– Алло! – сказал сзади Юра. – Граждане пассажиры, не толпимся на входе, следуем в салон…
Ира прошла мимо парт с поднятыми стульями, встала у подоконника, принялась смотреть в окно. Их сегодня четверо. Нетипичный вылет. Особый случай.
Напротив школы стояла пятиэтажка, по ней размазался оранжевый закат.
На земле снег, на деревьях нет листьев. Наверное, это март. Или ноябрь. Но скорее март – небо ясное, мягкое. В ноябре небо всегда задубевшее от холода, жёсткое, как простыня, которая всю ночь провисела на балконе. На балконах пятиэтажки как раз такие простыни висели: белые, полосатые, цветастые. Домашние простыни.
Ира смотрела в окно, Сашка с Серым – на стенд, где висели задачки для олимпиадников. Юра взял с учительского стола какую-то книжку, раскрыл на середине и провалился в сюжет. В классе было уже сумрачно, Юра повернулся так, чтобы свет на текст падал, лицо и обложка были в тени. Невозможно прочесть название. Но это явно не учебник. Наверное, учительница книгу у кого-то на уроке отобрала.
Они вели себя так, будто это был их класс и сейчас перемена или скоро начнётся занятие кружка. Будто они просто дети, и им можно быть просто детьми. А ответственность за этот мир несите сами, дорогие взрослые. И свои косяки исправляйте тоже сами.
И тут кто-то в кабинет снаружи стукнулся, женский голос спросил устало:
– Ларисандревна, вы здесь?
Они замерли.
Ручка лязгнула, но не открылась. Всё как и предупреждали в институте: «Кабинет будет закрыт, ключа у вас нет, вы должны отпереть дверь изнутри…»
Сашка и Серый всегда таскали с собой инструменты. Сейчас у них был специальный набор, институтский, казённый. Пал Палыч распорядился, чтобы реквизиторы выдали. А кроме инструментов, сегодня им дали с собой ещё много чего другого. Вылет нестандартный. Обычно они работают в одиночку или попарно. А тут – вчетвером. Особый случай.
Они такого, как сегодня, никогда не делали.
Всё-таки семьдесят шесть человек – это очень большая ответственность.
– Ларисандревна! – последний раз крикнули за дверью. Потом женщина ушла, тяжело стуча каблуками.
Они не шевелились. Ира всё ещё смотрела в окно, Юра в книгу, близнецы в олимпиадные задачки. Через три минуты, как полагалось по инструкции, Юра сказал:
– Ну… давайте?
Сашка и Серый переглянулись. Серый полез за отвёрткой. Для них поковыряться в замке – лишняя тренировка для сегодняшнего дела, для цели вылета. Вообще для Сашки с Серым любая механическая работа в удовольствие. Она им думать помогает.
Близнецы – замкнутая система. Между собой они за день говорят от силы пять слов, с другими могут вообще сутками не разговаривать. За пределами их вселенной почти никого толком нет. Но их это совсем не беспокоит. Их главный страх – друг друга потерять, как было у них в реальной жизни, во взрослой.
Через пару часов Сашка и Серый должны вскрыть другой замок, чтобы спасти людей от смерти. Много людей. Близнецы отвечают за механизм, Юра с Ирой за эвакуацию.
На Ире, впрочем, ещё одна задача. Когда их группу к вылету готовили, ей так и сказали: «Ира, никто, кроме тебя, с этим не справится». Для исполнения конкретно этой задачи
