Сиблинги - Лариса Андреевна Романовская

не знает, кто её включил: Юрка, близнецы, охранник Иван?

– Уважаемые покупатели! Просьба покинуть торговый центр! Внимание! Уважаемые…

– Вот и сходили за апельсинчиками! – говорит старушка в тренировочных штанах.

4

Ну, вот и началось то, что просчитывали в институте. Первый этап отработан, теперь можно по обстоятельствам. Ира не знает, что будет дальше. Совсем как люди вокруг. Будто Ира сейчас тоже просто человек. От этой мысли ей хорошо, от чужих криков всё-таки страшновато.

– Давай, давай, направо давай. Господи Иисусе!

– Вот и поели апельсинчиков.

На эскалаторе перед ней те две старушки. У одной – тяжёлая сумка на колёсиках. Большая, в такую могли бы забраться Гошка Некрасов или Людочка. Сумку не обогнуть, старушек не обойти. Да Ира и не собирается.

– Давайте я вам помогу?

У неё работа такая: в сложившихся обстоятельствах спасать людей. Любых людей, даже если они совсем не нравятся. Но старушки – милые. И они совсем не против, когда Ира хватает их сумку-тележку. Тяжеленную! Как будто там внутри реально сидит Некрасов.

– Уважаемые покупатели! Срочно покиньте торговый центр!

Это уже не громкоговоритель. Это охранник с мегафоном. Тот самый Иван, к которому обращалась уборщица.

Внизу у стеклянных дверей мощная толпа. Всем нужны свежий воздух, свобода и жизнь.

– Девочка, ты тут? Сумку держишь?

– Держу, держу!

– Вот спасибо. Тебя как зовут?

– Ирина.

– Держи, Ирочка, родная, держи…

Толпа напирает на стеклянные двери. Сашка и Серый недокрутили: вертушку всё-таки заклинило.

Звон стекла почти не слышен в шуме. Но кажется, что воздух вздрогнул. Боковая стеклянная дверь, раздвижная, заевшая на середине, лопается от удара. Кто-то маму потерял, кто-то матерится. Против толпы пробует пробиться пьяный мужчина, кричит монотонно:

– Митька! Мить! Митька!

Над толпой руки – как у утопающих. Но они не тонут. Снимают всё на телефон. А женский голос кричит, тоже в телефон, наверное:

– Вниз! Беги вниз! Всё бросай и беги!

Ире тоже хочется бежать. Но она может только медленно шагать. С рюкзаком за спиной и тележкой под мышкой. Задевая колёсами других людей. Чувствуя, как её тоже задевают, крутят, мнут и держат за рукав.

– Ира? Ты тут?

Старушка, хозяйка тележки, держит Иру за рукав. Она держится, и ей от этого не страшно. И Ире не страшно. Тоже не страшно.

Все до ужаса медленно движутся к выходу. Быстрее не получается: они напирают, на них напирают. Главное – не упасть! А толпа такая, что невозможно сунуть руку в карман, вынуть телефон… Иру просто сплющило, как шпроту в банке. Про еду сейчас даже тошно думать…

– Ирочка! Держись, не бойся! Ир, слышишь? – седая хозяйка сумки дёргает Иру за рукав.

– А вы не боитесь?

– Я войну пережила, чего мне теперь бояться… – говорит вдруг старушка.

Эта старушка пережила войну. И теперь она переживёт это, сегодняшнее… Может быть – и даже наверное – переживёт. Вдруг становится легче. За одну секунду. И время сразу пошло быстрей.

Кто-то заорал:

– А тут выход слева!

Почти сразу перестали давить с боков. Стало можно дышать. Иру всё ещё держали за рукав и за рюкзак. Только уже не так сильно. Раньше тянули, как утопающего тянут из воды. Сейчас просто ведут к выходу.

– Ир, задавили тебя? Тележку-то давай, – говорит старушка, пережившая войну.

И забирает тележку. А вторая старушка зачем-то хватает Иру за молнию на куртке, пробует расстегнуть. Оказывается, они на улицу вышли, под козырёк торгового центра.

Тут тоже толпа. Но не такая плотная. У многих звенят мобильники, сбоку полиция приехала, на карусели музыка орёт, до сих пор. Весёленькая, будто в ядовитый розовый цветочек…

Иру тошнит. Не сильно, не до рвоты. Ей просто надо отойти в сторону. От старушек, вообще от людей…

Ира держится за карусельную ограду, дышит медленно, будто воздух по глоточкам пьёт, и вдруг вспоминает, как они тогда вылетали на «экскурсию», на чужой Хэллоуин. Их Веник Банный водил. Они бегали в темноте по чужим улицам и пугали прохожих, а им за это давали конфеты. Там тоже была толпа и играла музыка. Но было весело. Страх – как карнавальный костюм. Не как сегодня.

Сейчас они встретятся у карусели. И потом – домой, на планетку.

Но хочется ещё побродить по городу. Посмотреть, как люди живут… Ходить по улицам и думать: «Люди, привет! Мы вас спасли. Вы об этом не знаете, но мы вас спасли. Живите вот… Можно не благодарить».

– Да за подкладку он завалился! Ищи!

– А может, девочка стащила… В сумку-то как вцепилась, а?

– Запросто могла! Конечно! А ты с ней: «Ирочка, Ирочка». В толпе всегда обчистить могут…

Старушечьи голоса совсем рядом, по ту сторону стеклянного павильончика, в котором паркуют магазинные тележки. Можно сделать круг, обойти тележки и посмотреть на них… Им в глаза.

Зато больше не тошнит. Польза от злости.

Ира идёт в другую сторону. Держится за телефон. Пальцы скользят по гладкому экрану. Их учили быстро набирать тексты, принимать звонки, нажимать на кнопки. Но когда телефон начинает дрожать в ладони, Ире очень хочется его отбросить, а самой отпрыгнуть.

– Кто там?

– М-мы у к-карусели!

– Уже бегу.

Сейчас откроется любая дверь, и они попадут домой. Можно будет сходить в душ, переодеться в нормальное, Людочке куклу подарить. Или полетать, в темноте, с фонариками… Может, даже смотаться на берег, звёзды посмотреть. У моря всегда хорошо, даже когда тебе плохо.

– Ира! Мы тут! Посмотри налево!

Юра, Сашка и Серый стоят у карусели. Она не вертится, и музыку на ней наконец отключили.

– Ну что, норм?

– Запасный вообще не понадобился, все вниз ломанулись.

– Так дыма ж не было.

– А кто сигнализацию врубил, ты, что ли?

– Мы дверь винтили.

– Я м-ментам п-позвонил, с-сказал, что б-бомба.

– Так они сейчас бомбу ищут? Я коробку в туалете оставила.

– Это вы одновременно, что ли? – спрашивает Юра.

Ира глядит на Серого. Потом на Сашку. Считается, что у реальных сиблингов мозги в одну сторону всегда крутятся… «Бр-братья» смотрят друг на друга, будто один другому мысленно какую-то шутку рассказал, и смеются. Они все смеются. Потому что вокруг – суета, ругань, полиция приехала и всё оцеплено. Но все живы и целы, семьдесят шесть человек. И старушки со своим кошельком… ну их. Ира смотрит на львов, лебедей, микки-маусов.

– Жалко, что она не работает. Я бы покаталась.

– Я бы тоже, – говорит Юра.

– Может, заведём?

Близнецы переглядываются.

…Карусель кружится, музыка играет.

5

Юра злился на Серёгу. На Иру тоже, но в меньшей степени. У Ирки роль сегодня такая, главная… Если бы проводка загорелась не в женском туалете, а в мужском, Ирку бы вообще не взяли. Но были обстоятельства, которые надо менять. Поэтому как в анекдоте: «Мне Ира нужна как женщина. Мой мячик в женский туалет закатился…»

В общем, Ира сделала, что ей велели, даже меньше, потому что ни дыма, ни огня не было.

А Серый, заика-мученик, отличился. Сообразил, что на ложный вызов всё равно приедут. На матчасти запомнил, что в таких ситуациях «заминированные» места эвакуируют… Сделал красиво, без суеты и паники.

Ну, и по итогам: Ира –