Девушка жимолости - Эмили Карпентер

неузнаваемости. Ставни открыли, занавески отдернули, по дому гулял свежий воздух. Паутина была выметена, все поверхности отдраены и натерты, ковры вычищены, а темные деревянные полы сияли. Женщина с пышным каре на голове, стоявшая посреди фойе, протянула мне стопку ярких стикеров.

– Цены везде указаны, – пояснила она. – Они окончательные. Можно расплатиться наличными или чеком. Если какая-то вещь вам понравилась, пишете имя на бумажке и клеите на предмет.

– Понятно. Можно пройти в заднюю часть дома?

– Пожалуйста. Но лучшие вещи в гостиной.

Я вернулась в коридор и прошла на кухню, где оставила стикеры на пустой полке. Кухня не сильно изменилась, разве что тут прибрались, сняли линолеум и положили кафель. Ряды пузырьков из-под лекарств исчезли, как и буйно разросшиеся растения под окном, пахло хлоркой. Никаких следов Вэл. Как и Анджелы – охочей до таблеток медсестры. Я пошла в спальню, которая была в конце коридора.

Распятия исчезли, на стенах ничего не было, кроме свежей краски. Кровать застелили новеньким, без единой складки, цветастым покрывалом, на подушках красовались наволочки из того же комплекта. Я стояла в дверях, пытаясь осознать происходящее.

Вэл умерла. Моя двоюродная бабушка – единственная, не считая отца, родня мамы и бабушки. Почему я не расспросила ее как следует о Колли, когда мы были здесь? Хотелось наподдать себе за недальновидность. Если бы я надавила на нее посильнее, она бы рассказала. Особенно после того, как много лет подряд Уолтер и Элдер не давали ей говорить.

Конечно, право голоса здесь, сука, только у Элдера.

Я достала из сумки керамический крестик: ничего особенного, синяя глазурь и маленький голубь в центре, но я надеялась, ей он понравится. Пройдя в комнату, я положила его в ногах кровати.

– Я тебя знаю, – услышала я сзади. – Я повернулась и увидела немолодую женщину пятидесяти с небольшим лет, курчавые седые волосы были собраны в косичку. На ней было балахонистое джинсовое платье до пола и сережки с перьями до плеч. Кожа была грубой и вся исчерчена морщинами. – Ты Алтея, так ведь?

В мозгу мгновенно вспыхнули тысячи электрических импульсов – «SOS!», «Опасность!». Они приказывали любой ценой увернуться от этой женщины и бежать из дома. Но ноги отказывались сдвинуться с места.

Она подняла руки – типа «не стреляй»:

– Я не хотела тебя напугать, я и вправду рада, что ты пришла.

– Извините, я вас не узнаю, – наконец выговорила я.

– Я Терри Вутен, дочь Вэл и Уолтера. Твоя двоюродная тетка.

Я понимала, что должна в этой ситуации погладить ее по руке, обнять или что-то в этом роде, но мне не хотелось.

– Мои соболезнования по поводу мамы, – сказала я, скрестив руки на груди.

Я чувствовала, как мозг будто куда-то проваливается, а запас адреналина на глазах улетучивается.

– Она говорила, что ты приходила к ней, – сказала Терри, указывая на кровать. – Правда, она сказала, что это Трикс приходила повидаться, но я поняла, что это была ты. Она многое уже путала под конец. Мы с Трейси всегда хотели знать, что с тобой приключилось.

Она подошла ближе, увидела крест на кровати и провела по нему пальцем.

– Я хотела поговорить с ней еще раз. Я не знала…

– Да уж. Рак ее прямо сожрал. – Она резко улыбнулась, будто и не говорила только что этих кощунственных слов. – Знаешь, я очень рада, что мы увиделись. Странно, наверное, но это так. И странно, что мы никогда не встречались. Но в семьях иногда бывают такие нелепости. Наверняка твой отец не хотел, чтобы вы с братом сталкивались с сумасшедшей частью семейки, с родственниками по материнской линии.

Она рассмеялась, и меня пронизал ужас. Она вообще соображает, что говорит? Она когда-нибудь слышала о Трикс, Колли или Джин? Сложно понять. Я решила действовать осторожно, прощупать, что можно из нее вытянуть.

– Вы ведь знали мою мать, правильно? – спросила я как бы между прочим.

Она кивнула.

– Когда мы были маленькими, то всегда играли с Трейси и Трикс, после того как ее мама, тетя Колли, умерла.

Я не ожидала от этой незнакомой женщины в эко-наряде, что она упомянет мою маму с такой теплотой. В глазах у меня встали слезы, она посмотрела с состраданием, протянула руку:

– Прости, солнышко. Тебе тоже, наверное, нелегко.

Я мотнула головой:

– Просто столько вопросов.

– О чем, например? – Она улыбнулась.

– Например, о… – Я запнулась.

Она смотрела выжидательно.

– Я не знаю точно, что случилось с моей мамой, с Трикс. Мой отец всем говорил, что она умерла от аневризмы – в скорой по пути в больницу. В свидетельстве о смерти написано, что с ней случился судорожный припадок. В последний раз отец, правда, сказал, что это была передозировка. Так что никакой ясности, так как у него Альцгеймер.

– Я не знала, мне жаль.

Я кивнула:

– Когда мы разговаривали с вашей мамой, она упомянула, что Трикс поместили в лечебницу Причард, где она и скончалась со временем.

При слове «Причард» взгляд Терри затуманился.

– А, ясно. Ну, я не знаю об этом ничего.

– Правда? Ваша мама никогда не рассказывала об этом?

– Нет.

– Кроме этого, я узнала… Кто-то сказал мне, что Трикс стреляла в ваших родителей из ружья вашего отца. Может, ее отправили в Причард после этого?

– Если я что-то и слышала про ружье, – ответила она, – Но разве что вскользь. – Она тряхнула головой. – Знаешь, мой отец, Уолтер, был человек непростой. Так сказать, продукт своего воспитания. Знаю, что некоторые его проблемы – от того, что он в таком раннем возрасте остался без матери, без Джин. Сам он никогда об этом не рассказывал. Такие мужчины не склонны откровенничать. Но тяжелое детство на нем явно сказывалось. У меня все эти годы были подозрения…

– Какие?

– Что он был замешан в чем-то нехорошем.

– В каком смысле?

– Ну, во-первых, мы с сестрой пришли к выводу, что он… – она разгладила платье и как-то нервно дернулась, – что он был членом ку-клукс-клана.

Я сглотнула:

– Правда?

– Он ездил по городу с ночным полицейским патрулем в шестидесятых – тогда у них так было заведено. В самом начале тех событий, когда страсти накалялись, в каждой патрульной машине сидело по куклуксклановцу – чтобы держать руку на пульсе. Следить, что к чему, кто воду мутит, кто попал в переделку – за всем, в общем. – Резко прервавшись, она сжала губы и прикрыла их кончиками пальцев. Глаза ее расширились и увлажнились. В лице сквозил стыд.

– Ничего, Терри, – сказала я ласково. – Мы – одна семья, мне можно рассказывать.

Она посмотрела на опустевшую кровать.

– Он выходил из дома сразу после ужина, брал ружье с камина и исчезал на всю ночь.

– А он когда-нибудь… – Я вспомнила ту статью про Данте Вейда, пропавшего брата Линди Вейд. – Не был ли он замешан в каком-то конкретном деле?

Она вздрогнула:

– Не знаю. Я задавала себе этот вопрос сотни раз. Тогда об этом никто вслух не говорил – просто не говорили, и все. Но я точно знаю,