Возвращение Матарезе - Роберт Ладлэм

– Ну что ж, этого более чем достаточно. В таком случае, продолжим. Поскольку доверять бумаге ничего нельзя, насколько я понимаю, каждый из вас, возглавляющий свою группировку, предоставит мне устный отчет, я прав?

– Да, вы совершенно правы, – ответил третий участник совещания, сидевший за дальним концом стола. – Возможно, в чем-то мы будем повторять друг друга, поскольку речь будет идти об одном и том же…

– В таком случае, чтобы не тратить время напрасно, – вмешался последний из присутствующих, сидящий справа от Джулиана, – поскольку за голову каждого из нас назначена награда и никому не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем это необходимо, почему бы вначале не изложить все общие моменты, после чего каждый дополнит их своими конкретными подробностями?

– Замечательная мысль, – согласился сын Пастушонка – Однако прежде позвольте высказать вам вслух свое восхищение. Вы владеете моим языком гораздо лучше, чем большинство моих соотечественников.

– В вашем развитом, богатом обществе образованию уделяется на удивление мало внимания, – заметил «бедуин», сидящий за дальним углом стола. – Мы относимся к этому по-другому, совсем по-другому. Лично я, например, изучал международную юриспруденцию в Кембриджском университете – вместе с многими своими братьями в исламе.

– Ну а я врач, окончил медицинский факультет Чикагского университета, практику проходил в Стэнфорде – за те несколько лет, что я провел в Америке, вместе со мной обучались сотни других мусульман.

– Защитив докторскую диссертацию в Гейдельбергском университете, я в течение нескольких лет заведовал кафедрой средневековой истории в одном немецком университете, – тихо промолвил тот участник совещания, который постоянно проявлял нетерпение.

– Увы, мои достижения не столь впечатляющие, – сказал четвертый делегат, – однако они имеют непосредственное практическое применение. Я – инженер-электротехник, работал в фирме, которая выполняла заказы многих государственных и частных компаний. Молю бога, настанет тот день, когда я смогу вернуться на родину и отдать ей свои знания и опыт.

– Поразительно, – пробормотал Гуидероне, всматриваясь в черные глаза четырех арабов. – Вы являетесь элитой Ближнего Востока, однако вас именуют террористами.

– Мы предпочитаем выражение «борцы за свободу», гораздо более точное, – поправил его вождь. – Просто у группировки «Хагана» и банды Стерна[28] на Западе гораздо больше сочувствующих, чем у нас. Но мы продолжаем делать свое дело, ибо те, кто должен был бы быть нашими союзниками, постоянно заключают сделки с нашими общими врагами. Это отвратительно!

– После того как мы нанесем удар, эти двурушники еще хорошенько подумают, прежде чем вступать в подобные переговоры, – заметил нетерпеливый. – Однако вам не кажется, что пора уже перейти к делу?

– Замечательно, – согласился сын Пастушонка. – И поскольку вы так горите желанием начать, почему бы вам не доложить нам обо всем том, что является общим для всех вас?

– С удовольствием, сэр, – заговорил бывший профессор средневековой истории, – особенно если учесть, что вы – один из самых щедрых наших друзей… Наши отряды обучаются в двадцати четырех лагерях, разбросанных от Южного Йемена до долины Бекаа. Все лагеря расположены в пустыне или на побережье, защищенные от глаз неприятеля и соглядатаев. Кроме того, в Энтеббе[29] мы усвоили от евреев один урок: ключом к успеху является доскональная точность. Отчасти благодаря вашему финансированию, в пустынных песках и на воде были построены точные копии тех объектов, которые должны будут стать нашими целями. Наставниками у нас самые опытные военные, а также специалисты по диверсионно-разведывательной деятельности. Когда пробьет час, мы выступим разом и разожжем мировой пожар, который навсегда останется в памяти поколений.

– Судя по вашим глазам, вы уверены в своих силах, – медленно кивнул Гуидероне. – Ну а теперь давайте перейдем к подробностям. Предлагаю начать с вашего друга, сидящего напротив.

– С еще большим удовольствием, – ответил врач, обучавшийся в Чикаго, имеющий роскошное жилье и завидную практику в Калифорнии. – Целью моих отрядов являются Кувейт, Ирак и Иран. Свидетельством нашей универсальности является полное отсутствие каких-либо предрассудков. Десять тысяч нефтяных скважин взметнутся к небу огненными столбами, по сравнению с чем кувейтская катастрофа покажется маленьким костром, который развели дети.

– Мои отряды нацелены на основные нефтяные месторождения Саудовской Аравии от ад-Давадими и аш-Шадры до скважин к северу от Унаязы, – заговорил инженер-электротехник. – Затем удар будет нанесен по танкерам в Персидском и Оманском заливах, стоящих на внешних рейдах нефтеналивных причалов от аль-Хирана до Матры и далее до Маската…

– В том числе и по портам Объединенных Арабских Эмиратов?

– Разумеется, и по ним также; султаны пребывают в полном неведении.

– Ну а я прослежу за портами на восточном побережье, – добавил профессор средневековой истории из Германии, и поверх платка ярко сверкнули его глаза. – Начиная с Бендер-э-Дейлама и на юг до самого Бендер-э-Аббаса в Ормузском проливе. Вместе с поджогом нефтяных скважин будут уничтожены многие миллионы тонн нефти в портах.

– На себя я взял, – заговорил шейх бедуинов, сидящий напротив сына Пастушонка, единственного из присутствующих, чье лицо оставалось открытым, – все транспортные суда, которые разгружаются у берегов Израиля. Сотни кораблей у причалов Тюилькарма, Тель-Авива и Рафаи вместе со своим грузом – электроникой, станками, незаконно поставляемым оружием – будут взорваны и отправлены на дно. Богатенькие сионисты готовы нарушить любые соглашения, лишь бы набить свою мошну шекелями. Мы положим этому конец и с наслаждением полюбуемся на то, как все банки Иерусалима и Тель-Авива окажутся ввергнуты в хаос!

– Вы твердо в этом уверены? – спросил Гуидероне.

– Так же твердо, как то, что меня зовут аль-Хабор Хассин, что вам хорошо известно, и, следовательно, вам известно, что я являюсь Хранителем хассинитов, наследников древних ассасинов,[30] по названию которых в европейские языки пришло слово assasin – убийца. Ни в коем случае не надо недооценивать наше могущество, несущее смерть.

– Ваше выступление, хотя и несколько мелодраматичное, было весьма познавательным, – тихо произнес Джулиан, незаметно пряча руку под складками халата. – И вы, Хранитель секты ассасинов, уверены, что справитесь со своей исторической ролью?

– Естественно! Это станет моей победой над ненавистным Израилем!

– И осуществить это не сможет никто, кроме вас?

– Мои люди заняли свои места. В течение многих недель, даже месяцев ночная темень не опустится на землю. Пламя будет полыхать повсюду, от Персидского залива до Каира, освещая все вокруг полуденным солнцем. И так будет везде на всем Ближнем Востоке! Это станет нашей победой!

– Чьей победой, аль-Хабор Хассин? – тихо промолвил Гуидероне.

– Нашей. Победа будет принадлежать всем нам. Но в первую очередь она будет моей, это будет моя победа! Ибо я – вождь!

– Так я и думал, – заметил сын Пастушонка, поднимая над столом свой пистолет.

Два выстрела, негромких вследствие маленького калибра оружия, тем не менее оказались точными. Аль-Хабор Хассин, убитый мгновенно, рухнул на пол; из двух ран у него на лбу вытекли тонкие струйки крови. Остальные трое арабов, сидевшие за столом, отпрянули назад, напряженно всматриваясь в лицо Гуидероне.

– Он погубил бы нас всех, – сказал Джулиан, – ибо им двигали личные устремления. Никогда нельзя доверять вождю, который сам провозгласил себя, не дожидаясь, когда это сделают другие. Маниакальное самомнение Хассина рано или поздно привело бы к его разоблачению. Он был не в силах сдерживать себя.

– Как теперь поступить с его трупом? – спросил инженер-электротехник.

– Вывезите его в пустыню, и пусть там этот вопрос решает воронье.

– А что потом? – спросил врач из Калифорнии.

– Свяжитесь с ближайшим помощником Хассина и направьте его ко мне. Я к нему присмотрюсь и, если сочту его приемлемым, объясню ему, что аль-Хабор Хассин не выдержал напряжения и скончался от сердечного приступа. Не думаю, что с этим возникнут какие-либо трудности.

– Надеюсь, все остальное остается в силе, – заметил профессор средневековой истории из Германии.

– Абсолютно все без исключения, – подтвердил Гуидероне. – Аль-Хабор был прав. Целые районы Средиземноморья на протяжении многих недель не будут знать ночи из-за полыхающих повсюду пожаров. Это станет согласованным ужасом; все инструменты слаженного оркестра разом достигнут крещендо страха. То же самое произойдет и в Северном море: наши люди взорвут десятки шотландских, норвежских и датских нефтяных платформ. Когда пламя, наконец, утихнет, весь цивилизованный мир, каким мы его знаем, окажется повергнут в хаос. Настанет наш час взять его в свои руки… И наш подход будет рациональным, можно даже сказать, исцеляющим, ибо мы милосердны.