Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

зацепились за чудом уцелевший файл: «Проект по усовершенствованию человеческого сознания».

«Какого здесь было? — подумал он. — Похоже, что кто-то устроил пожар… а вот и инструмент».

Восьмой поднял с пола горелку, и его взгляд схватился за шприц-пистолет с пустой колбой, что валялся в самом углу комнаты.

«Занятно», — промелькнуло в его уме.

После он шустро пролистал найденную папку. Там были лишь статистические данные и несколько заметок на полях.

«Фаза три провалена. Переходим к фазе четыре. Надеюсь, последней».

— Гильмеш в своём репертуаре. Он всегда был одержим способностью человека к познанию.

Детектив забрал в собой папку и пошёл дальше. У раскрытой железной двери он пересекся с Тринадцатым.

— Скажи, Восьмой, у Гильмеша были проблемы с ногами?

— Нет, насколько знаю. А что?

— Тогда эта штуковина слегка не вписывается в интерьер, — он показал экзо скелет. — Да и размерчик явно не на него.

Они вошли в комнату перед ними. Всё… абсолютно всё в ней было залито кровью. От пола, столов до непрозрачного стекла перед ними. Мебель верх дном, оборудование разрушено под чистую, а записи разорваны.

— Это и есть тот самый стим-тек? — спросил Тринадцатый, посмотрев на массивный компьютер.

— Не он. И это странно. Все свои исследования Гильмеш проводил, используя стим-тек. Но его тут нет.

Восьмой всё больше погружался в недоумение. Он снял шляпу, и волосы цвета снега упали на лоб. Оставшееся от тел Николая и Гамлета забрали криминалисты, составив подробный отчёт. Их убили с особой жестокостью, голыми руками, а конечности порезали медицинской пилой. Какую-то из частей спустили в унитаз, какую-то затолкали в морозильник. По всей лаборатории криминалисты обнаружили отпечатки пальцев, но они не были зафиксированы в общей базе данных.

— Убийство абсолютно нелогичное, — произнёс Тринадцатый. — Полностью тело не спрятали, значит, целью было надругаться над ним. Но с такой жестокостью… не знал бы людей… подумал бы, что такое сотворил настоящий монстр.

— Пусть это сделал псих, однако он был достаточно в сознании, чтобы скрыть все свои следы, ведущие к личности.

— Все ли? — с интригой выдал Тринадцатый, держа в руках маленькую белую нить.

Его ловкий взгляд нашёл её в комнате за стеклом. Это было помещение, куда не попадал свет и звук. А его стены были покрыты мягким материалом, словно в психлечебнице.

***

Восьмой вернулся в реальность, благодаря тряске Тринадцатого.

— Ну ты чего?! За весь наш отчёт не сказал ни слова.

Только что они отчитались о ходе расследования перед управляющим бюро и получили новые материалы по делу.

— Я размышлял, — лаконично ответил он. — Что-нибудь полезное есть?

— Ещё как, — с ухмылкой сказал Тринадцатый. — Та ниточка. Это дорогой шёлк, из которого шьется одежда для аристократов. И как показала опись. У Гильмеша одежды из такого материала не было.

— Это значит, — в трепете высказался Восьмой. — На месте убийства был кто-то из аристократов. Дело приняло совершенно иной оборот.

Он заулыбался, почуяв по-настоящему увлекательную загадку.

V

Наше время.

Сегодня рассвет в Артеи наступил рано. Палящее солнце проникло в одну из комнат обширного особняка. Его лучи медленно поползли по подоконнику, спустились на пол и вскарабкались на стол с кучей документов, наконец дотянувшись до глаз Григория. Тот пережил бессонную ночь, заснул прямо на столе часом ранее. Открыв веки, свет ещё сильнее заколол его.

— Вот день X и настал, — произнёс он, убрав пряди с лица. — День, когда я войду в высшую палату.

К молодому Кол Галланду трезвость ума пришла быстро, сразу после контрастного душа. Пар от него осел на зеркало, Григорий протёр его и с довольным видом посмотрел на себя. Бездонные темно-синие глаза сверкали уверенностью, в них чувствовалась сила, неосязаемая мощь, способная открыть любую дверь. Его лицо было чистым, гладко выбритым, оно также сияло. Вот отражение коснулось торса. В меру мускулистого, привлекательного, но для Гриши оно было отвратным воспоминанием. Несколько шрамов расползлись по прессу и груди. Он потрогал их и ухмыльнулся, цыкнув. Вскоре аристократ спрятался от них: надел парадный белый костюм с золотыми вышивками. Он также уложил волосы воском и закрыл их цилиндром. Уже потом Гриша обратился к Натали, чтобы та убрала мешки под глазами легким макияжем. Сестра с радостью согласилась.

На такое важное событие приехали даже Константин с Марией. Они учились в культурной столице — Фетре. После напряженного и молчаливого завтрака вся семья Кол Галландов расположилась в Атмосе и направлялась к зданию совета.

Костя сидел напротив Гриши. Вид его был неприятен глазу. Он располнел ещё сильнее чем в детстве, его круглое лицо покрылось прыщами, а коричневый фрак скрывал синяки, полученный во время обучения. Не все студенты оценили его «хобби». Сам Коста думал, что это происки непрошенного родственника. Он с завистью и даже ненавистью смотрел на сводного брата, пожирая его маленькими глазами. Мария выглядела намного лучше, она была красива, пусть и далеко не так, как сестра или мать. Она перекрасила волосы в черный и нанесла яркий макияж, за что её ругала Ракшаса.

— Мария! Ты выглядишь, как дешёвая уличная девка. Ох, какой позор явиться с такой дочерью. Скажи же, дорогой? — обратилась к Симону.

— Не имеет значения, как эти двое выглядят. Триумф сегодня ждёт лишь одного.

Его янтарные глаза переместились на гордого Гришу.

— Могла бы быть похожей на свою сестра, — продолжила шарманку она.

Натали лишь усмехнулась. Марию ещё в детстве достали нравоучения и то, что её вечно сравнивают с идеальной сестрой.

«Нат то, Нат это, — думала она. — Принцесса нашлась мне. Я ничем не хуже этой стервы».

Натали Кол Галланд, и правда, была успешным первенцем. С ранних лет легко усваивала науки, танцы и игру на музыкальных инструментах — всё то, чем должна владеть истинная аристократка. И вот годом ранее, когда ей исполнилось 21, она вступила в совет. Однако за это время не предоставила Фарлю особого сопротивления. Она была хитра и коварна, но не так умна и расчетлива, как он. И Симон это понимал, он осознал это ещё тогда, когда Фарль только вступил на политическую арену.

— Волнуешься, сын? — поинтересовался Кол Галланд, протягивая стакан виски.

— Лишь легкая дрожь в теле, — ответил Гриша, жестом отказавшись от предложения.

— Это нормально. Я тоже в своё время чувствовал подобное, — подбодрил он.

Последовав примеру сына, Симон убрал алкоголь.

— Вы и Розалия в одно время стали членами совета, так ведь?

— Да. Но нам было тогда по двадцать, а не восемнадцать. На тот момент, мы считались самыми молодыми кандидатами. Эх, молодость.

— Вы говорите прям, как старик, только сигары и бороды не хватает, —