На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

стилиста даже потемнело в глазах от бешенства. Он сжал кулаки и посмотрел на двух администраторов. Света и Верунчик уставились на него, как кролики на удава.

— Кто записал этого…, — но голос предательски сел окончательно от клокочущей внутри злобы, — этого… ко мне?

Девицы посмотрели на него, потом друг на друга и, наконец, в гроссбух.

— Это не мой почерк, — в один голос проговорили они.

— Смотри, у тебя была Ольга Викторовна, финансовый директор «Петербургской Недвижимости», но она очень просила сообщить ей, будет ли у тебя свободное окно в другой день, пораньше. Я ее перенесла на прошедший четверг, а здесь образовалось окно…, — затараторила Верунчик.

— Какое к дьяволу окно? — зашипел Вадим, и ткнул пальцем в фамилию. — Я вас спрашиваю, кто мог записать ко мне это чмо?

— А когда он записан? В понедельник, меня по понедельникам не бывает, — тут же встряла Света. — У меня ребенка не с кем оставить в этот день. Так что не я.

Вадим вперил тяжелый взгляд в побледневшую глупую мордашку Верунчика.

— Я… я… не записывала его, — проговорила она. — Я же помню, что ты говорил, ни под каким именем его не записывать. Это не я, честное слово!

— А кто? — рявкнул Вадим. — Баба Луша из третьего дома? Или, может, Гульнара махала здесь своей шваброй и на звонки отвечала?

— Да, подожди, не ори! — одернула его Света. — Почерк не Веркин, сам посмотри.

У Верунчика в предвкушении слез уже и личико набок съехало, она часто-часто дышала, чтоб не разреветься.

— Ну-ка, давай оживляй свою память, где была? — приказала ей старшая подруга.

— Я… я… не помню… кажется, никуда не уходила, — промямлила та.

— Обедать тоже не ходила? Постилась, что ли?

Тут у почти ревущей девицы просветлело лицо.

— Точно! Я обедать ходила, а меня подменяла Нонна, — радостно оповестила она.

Света быстро пролистала гроссбух и стала водить пальцем по строкам, потом сверяться с интересующей их записью.

— Точно, Нонна. Сам посмотри, — проговорила она и повернула книгу, но Вадим даже не взглянул на нее. Стукнул обоими кулаками по стойке рецепшена, схватил гроссбух, развернулся и пошел в сторону кабинета начальницы.

Вадим пересек салон, не глядя по сторонам, и ввалился вне себя от злости в кабинет Нонны. Та подняла голову от бумаг.

— Стучать не учили? — бросила она ему и вновь уткнулась в документы.

Вадим же, сдерживая злобу, лишь сжимал и разжимал кулаки. Он швырнул книгу под нос шефине.

— Из ума выжил? По какому праву ты так… — закричала Нонна.

— А то ты забыла, по какому именно!? Напомнить? — перебил ее Вадим и ткнул пальцем в фамилию ненавистного клиента.  — Это ты его ко мне нарисовала?

Нонна глянула мельком на запись и посмотрела на мастера.

— И что? — спросила она, закрыв и отложив гроссбух на край стола. — Что из этого? Ты кем себя возомнил, что даже клиентов выбираешь? Этого буду стричь, а этого нет, так что ли?

На Вадима она не смотрела, а зря. Возможно, если бы увидела, как у того желваки двигались под кожей, а глаза горели ненавистью, то не стала бы всего говорить. Но женщина была занята исключительно своими делами и на ведущего стилиста не глядела. Вадим отвел глаза в сторону, едва справившись с желанием врезать один разок по надменной физиономии начальницы.

— Я… о многом прошу? — проговорил он, взвешивая каждое слово. Перед ним была ни какая-то девица, а Нонна. Та Нонна, с которой они вместе прошли и огонь, и воду, и даже медные трубы. Правда, до медных труб путь оказался далек и тернист. И Вадим, видимо, в отличие от шефини, очень хорошо помнил это. В принципе, он никогда на память не жаловался.

— А почему у меня к тебе должно быть какое-то особенное отношение? И так в салоне говорят, что ты спишь со мной, поэтому лучшие клиенты достаются только тебе, — проговорила Нонна, выйдя из-за стола.

— Вот значит как? Значит лучшие клиенты у меня по твоей милости, а не из-за моего мастерства?

— А в чем дело? Что ты поднял бурю в стакане воды? Иди и работай! — рявкнула та.

Вадим подошел к ней вплотную. Она смотрела на него снизу вверх, ей стало неуютно от этого взгляда, но отступать было некуда.

— Бурю в стакане воды? — повторил он, сузив глаза.

Тут дверь распахнулась, и на пороге показалась Верунчик с кофе в руках. Увидев начальницу и Вадима, стоящих почти в обнимку, она бросила извинения и выскочила за дверь. Нонна тут же оттолкнула от себя мужчину.

— Что это, по-твоему, публичный дом, что ли? — закричала она. — Ты обычный работник, работающий по договору! Если клиент хочет обслуживаться у тебя, то почему я должна…

— Вот именно, публичный дом! Как я раньше-то не догадался!? Хочешь, не хочешь обслуживать, как ты выразилась, клиента, а обязан! Да я путана, которая обязана обслуживать клиента, хочется ей того или нет!

— Я не это имела в виду…

— Может, мне тогда и спать с ним, коль он этого хочет? А проценты тебе платить, как сутенеру. Хотя подожди, ты ведь над всеми нами стоишь, значит, Мадам! Или Мамаша? Я не силен в иерархии проституток, но ты-то именно на это намекаешь! Ну, так как нам тебя величать?

— Романов!!! — взревела Нонна, побагровев от злости.

Вадим отступил от нее и оглядел презренным взглядом.

— А хорошо у тебя дело налажено, коль одеваешься в сплошь брендовые вещи. Где сию кофтенку прибарахлила? Не на Апрашке же? — хмыкнул он.

— Пошел вон!

— Да уйду я, уйду! Я ведь сам виноват в этом. Ты мне подсунула Амалию — я смолчал, а то, что она всегда недовольна результатом, хоть ты тресни, это фигня! Главное, она же платит! То что, Бесшумный стрижется только у меня, «но как же, Вадик, такой клиент!»

— Романов! А не много ли ты на себя берешь? — процедила она сквозь зубы. — Я же не держу тебя! Или думаешь, незаменимых у нас нет?

От глухого бешенства у Вадима потемнело в глазах. Он даже отступил еще на шаг назад, чтоб не сорваться.

— А и то верно! — проговорил он глухо. Подошел к столу начальницы и выдернул из-под бумаг папку, на корешке которой