Соперница королевы - Элизабет Фримантл

не выходят на реку. Очень жаль, вид открывается чудесный. – Пенелопа нанесла удар и не может удержаться, чтобы не повернуть лезвие.

– Это я предложил, чтобы Лестер-хаус остался за графом. – Сесил отводит взгляд, не решаясь взглянуть на нее.

– Для человека, который занимается шпионажем, вы неважно лжете, – с улыбкой замечает она.

Сесил редко узнает о чем-либо последним. Возможно, Елизавета специально скрыла от него новость. Временами она использует такую тактику, чтобы приближенные знали свое место.

– Пожалуй, вам следует выбранить своих соглядатаев за нерасторопность. Разве вы не платите им за то, чтобы находиться в курсе событий?

Кончики ушей Сесила краснеют.

– Мне известно больше, чем вы думаете, миледи.

Пенелопа сжимает губы, скрывая язвительную усмешку. Он выбит из колеи, и ей это приятно. Ее радость лишь усиливается, когда королева упоминает о «возвращении блудного сына». Прекрасное выражение, лучше не придумаешь.

«Блудный сын», – повторяет кто-то сзади. Сесил оборачивается, мерит придворных уничтожающим взглядом. Эти слова передаются из уст в уста; наконец кто-то из зрителей встает, подбрасывает шляпу в воздух, выкрикивает: «Блудный сын!» – и толпа разражается неистовыми аплодисментами.

Сесил, словно краб, боком пробирается к выходу, что-то бормоча про неотложное дело, однако Елизавета окликает его:

– Куда ты крадешься? Не хочешь посмотреть, как Эссекс сломает несколько копий? Давай-ка сядь на место. – А потом добавляет, обращаясь к Пенелопе: – Разве твой брат не великолепен?

Сесил бредет обратно, плюхается на сиденье и угрюмо наблюдают, как Эссекс повергает на землю всех противников, беспечный и бесстрашный, словно считающий себя неуязвимым. Пенелопа испытывает облегчение, когда брат уходит с поля целым и невредимым. Последняя пара бойцов занимает свои места, и ее сердце замирает – вот он, на серебристом коне, в голубых с золотом доспехах.

– Сидни, – вполголоса произносит Пенелопа. Она будто переносится в прошлое: Сидни выходил на турнир в таких же цветах с девизом «SPERAVI», перечеркнутым, дабы обозначить утраченную надежду. Сплетники тогда судачили, о чем идет речь: об утраченном наследстве, желанном рыцарском титуле или недосягаемом расположении королевы. Лишь Пенелопа знала, что именно он имел в виду. На нее обрушивается гнетущая пустота.

– Только очередного подражания Сидни нам не хватало, – язвительно цедит Сесил.

Пенелопа возвращается к реальности. Соперники сделали приветственный круг и встали перед королевской трибуной. Лица того, кто вышел в цветах Сидни, не разобрать, зато ясно виден штандарт с девизом: DUM SPIRO, SPERO.

– Пока дышу, надеюсь, – невольно произносит Пенелопа.

– Если Блаунт рассчитывает на продвижение, ему следовало бы действовать тоньше, – говорит Сесил. – Подражать Сидни – что за банальность. Никогда не понимал, почему этим Сидни все так восхищаются. Хотя, разумеется, погибнуть на поле боя – подвиг, достойный рыцаря.

Пенелопа еле сдерживается, чтобы не отвесить Сесилу пощечину. Она делает несколько глубоких вдохов, сосредоточивается на поле, вслушивается в одобрительный гул толпы. При виде Блаунта до нее доходит – медленно, тягуче, как мед, льющийся в горло: Dum spiro, spero – для нее. Молодые люди много раз оказывали ей знаки внимания: таков ритуал. Но на сей раз дело в другом.

Ей вспоминается их неожиданный поцелуй. Это случилось два дня назад, в Лестер-хаусе, в узком коридоре, соединяющем старую часть дома с новой. Пенелопа привыкла видеть Блаунта рядом с Эссексом, он часто говорил ей учтивые комплименты, которые она приписывала скорее обычной вежливости, чем личному интересу. Трудно отрицать, в последнее время Блаунт стал все чаще занимать ее мысли, как любой привлекательный мужчина занимает мысли женщины. Однако после встречи в тесном коридоре воображаемое стало явью.

То, что произошло, не поддается объяснению. Внезапно Пенелопа обнаружила себя в объятиях Блаунта. Колючая щетина оцарапала ей щеки, его губы прижались к ее губам, ее язык оказался у него во рту, тело таяло от его прикосновений. В коридоре появился священник. Блаунт спрятался за шпалерой, а Пенелопа, еле подавляя нервный смех, сделала вид, будто потеряла сережку.

Когда они с Блаунтом наконец остались одни, то снова поцеловались, на сей раз медленно.

– Я пропал, – сказал он.

– Отчего же?

– От любви.

Пенелопа почувствовала, как к ней возвращается радость жизни. Так полузасохшее растение, получив порцию влаги, расправляет листья, выпускает побеги, упругие, зеленые, стремящиеся к солнцу.

Она вздыхает, берет себя в руки и говорит Сесилу:

– Блаунт? Я его не узнала. Интересно, на что он надеется? На титул или место в Государственном совете?

Сесил продолжает едко поносить красивых, но пустоголовых удальцов, рассчитывающих на милость королевы, однако Пенелопа не слушает. Внезапно она видит всю свою жизнь, ясно и четко, будто в луче яркого света. Время скручивается в кольцо. Блаунт несется на коне навстречу сопернику, и Пенелопе кажется, будто это Сидни. Нет сомнений: судьба дарит ей второй шанс обрести счастье.

Едва турнир заканчивается, Пенелопа отправляется на конюшню. Там ее брат, с ним Меррик и его люди. Все смеются, поднимают тосты, передавая кувшин по кругу.

– А, моя прекрасная сестрица! Что заставило тебя спуститься к нам из позолоченной башни? – Ликование Эссекса заразительно.

– Решила поздравить тебя с выступлением, Робин. Ты всех заворожил.

– Ее величество довольна?

Пенелопа вспоминает, как в детстве брат вечно искал одобрения окружающих.

– Несомненно. Она рада.

– Выпьете с нами, миледи? – Меррик протягивает ей кувшин. Большой и неуклюжий, он выглядит грубым, но когда улыбается, как сейчас, то совершенно преображается. Хорошо, что Эссекса окружают верные люди.

Все смотрят на Пенелопу, ожидая, что она откажется пить из глиняной посудины с мужичьем, однако она берет кувшин.

– За что пьем? Долой немилость!

– Долой немилость! – Мужчины подхватывают ее слова. Пенелопа делает глоток. Огненная жидкость обжигает горло. Она кашляет, смеется.

– Что это?

– Уверен, в покоях фрейлин тебе доводилось пробовать и не такое.

– Ты-то, конечно, знаешь, что происходит в покоях фрейлин. Ты ведь проводишь много времени в их обществе. – Ее замечание вызывает очередной взрыв смеха.

Мимо проезжает телега, груженная освежеванными тушами, завернутыми в окровавленную ткань, будто палач везет тела казненных.

– Это для пира, – поясняет Меррик. – Сегодня наедимся.

– Главное, не пейте много такой отравы, – Пенелопа указывает на кувшин. – Иначе уснете под столом и проснетесь с больной головой. А сейчас, джентльмены, вынуждена вас покинуть. – Она улыбается и поворачивается, чтобы уйти.

– Ты куда? Королевские покои в другой стороне, – говорит Эссекс.

– Надо забрать Сперо. Я оставила его у одного из конюхов. – К счастью, ложь не вызывает вопросов.

От выпитого у Пенелопы приятно кружится голова. Она заходит в конюшню рядом с фруктовым садом. Много лет назад она встретилась здесь с Сидни, в день, когда узнала о своей помолвке. Это тоже случилось после турнира. Как причудливо сплетаются