Сыграй на цитре - Джоан Хэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лотос падает.
Она ударяется о землю, и я обрушиваюсь вместе с ней, силы покидают мои ноги. Что-то сталкивается с моим черепом; кто-то наступает мне на позвоночник. Рукоятка древка врезается мне в щеку, и я захлебываюсь собственной кровью. Я сейчас умру. Прямо здесь, на этом перевале, прежде чем я увижу, как Жэнь войдет в столицу. У меня был шанс выжить и оставить свой след, шанс, который ухватила более юная и неряшливая я, войдя в ту таверну. И теперь я его упустила.
Ради чего? Я не чувствую половины своего лица, когда ползу к Лотос.
– Пав… лин. Какая… стратегия… на этот… раз…
– Нанеси Самому Себе Увечье, чтобы… Навредить… Врагу.
Лотос издает булькающий звук.
– Лотос… знает… эту… стратегию…
Надеюсь. Это одна из немногих стратегий, которая имеет такое же название, как и значение. Порань себя, заставь врага ослабить бдительность и атакуй, когда он меньше всего этого ожидает.
За исключением того, что у меня не осталось никаких возможностей атаковать. Если бы только я могла сделать больше, чем просто дотянуться до руки Лотос из последних сил. Мои дрожащие пальцы встречаются с ее неподвижными.
Стоит ли оно того? – кричит во мне стратег. – Держать ее за руку? Быть рядом с ней, пока она умирает?
Стоит ли это твоей жизни?
Нет. Не стоит. У меня были планы. Я предала Ворона ради них. Я отказалась от Ку. Я принимала трудные решения и жертвовала любовью людей.
Но Жэнь… она бы осталась с Лотос. Мои глаза слабо закрываются. Музыка цитры снова звучит в моей голове. Я слушаю ее и бой, который все еще бушует, пока мы лежим на земле, а тела с глухим стуком присоединяются к нам.
Рядом с моей головой хрустит ботинок.
Свист лука, свист освобождения. Моя спина полыхает. Все исчезает. Никаких ощущений. Только темнота, как внутри соломенной лачуги, плотно закрытой ставнями от полуденного солнца.
Потом кто-то открывает дверь. Внутрь проникает свет. Женщина лет двадцати с небольшим широкими шагами пересекает крошечное пространство. Два воина рядом с ней хмурятся, когда она опускается на колени и низко кланяется. Она касается головой коврика перед моими ногами, затем поднимается. У нее совершенно обыкновенные, но теплые глаза, как камни, впитывающие тот самый солнечный свет, которого я старалась избегать.
Меня зовут Синь Жэнь, – говорит она. – И я пришла молить вас о помощи.
Коврик под моими ногами влажный, когда я поднимаюсь. Снег тает, капает с крыши. Весна – мое любимое время года. Она олицетворяет новые начинания.
Это, к сожалению, конец.
* * *
На пороге смерти я должна кое в чем признаться.
Я сказала правду о том, почему я стала стратегом.
Но так уж случилось, что есть еще одна правда о девушке, которая снова потеряла себя после смерти своего четвертого и последнего наставника. Независимо от того, сколькими воинами она смогла бы командовать, метеориты все равно будут. Наводнения. Болезни. Смерть. Подавленная, девушка удалилась в долину под названием Тислгейт, рай для мудрецов-отшельников. Она закрыла дверь в мир.
Жэнь открыла ее.
Ей, и никому другому, нужно было, чтобы я служила стратегом.
В эти последние мгновения я нахожусь внутри этого воспоминания. С Жэнь. Это ее третий визит. Окруженная Лотос и Облако, она подходит к моей кровати, опускается на колени, кланяется. Она заставила меня дать себе второй шанс.
Прости, Жэнь, теперь шепчу я. Где-то вдалеке, мне кажется, я слышу цитру. Ты думала, что можешь подвести меня.
Но именно я подведу тебя.
Музыка замирает.
Куплет второй
На севере миазмы
отступили, побежденные, но живые, перевал
заманивал их в засаду перед прибытием.
На юге цикада
вышла из тени собственной сестры
и взяла курс на запад.
На западе леди
Выиграла битву, но лишилась своего стратега.
А высоко за облаками
погрузилась в небытие звезда.
13. То, что начертано
Когда я открываю глаза, все вокруг розовое. Высоко-высоко поют птицы. Рядышком кто-то перебирает струны цитры. Я поднимаюсь с похожей на облако кровати, занавешенной драпированным тюлем, и танец нот останавливается. Звук шагов, мягкий по камню. За тюлем появляется тень. Тонкая рука отодвигает его.
Мы смотрим друг на друга через открывшееся пространство, цитристка и я.
Ее волосы убраны назад, их удерживает в пучке живая змея. Еще одна свисает с ее рук, как декоративный пояс, в то время как кожа третьей обвивает ее грудь. Ниже обнаженного живота спадает длинная изумрудная юбка, не доходящая до босых ног.
Но мое внимание приковано к ее глазам.
Белки черные. Радужки красные. Они похожи на два солнца во время затмения, окруженные золотыми коронами.
Демон. Монстр.
– Зефир?
Монстр знает мое имя.
– Зефир, – снова шепчет женщина-змея, но уже без вопросительной интонации. – Росинка! Она вернулась! – Она садится на кровать, берет мое лицо в ладони.
Я отскакиваю назад.
– Я не умерла?
– Умерла? – хохочет женщина-змея. – Конечно нет, глупышка.
Не умерла…
Прежде чем я успеваю переварить это, на кровать забирается маленький ребенок, одетый только в пару желтых панталон и щеголяющий блестящей головой без единого волоска, если не считать слипшейся челки. Она заползает ко мне на колени, и я вздрагиваю, когда вокруг нее материализуется облако разноцветных пчел. Но пчелы становятся наименьшей из моих забот, когда она крепко обнимает меня за талию и утыкается носом в мой живот. Внезапно в моей голове раздается голос, звучащий совсем не как у ребенка, а как у голодного зверя.
Ммм. Немного худее, но все равно приятная и мягкая.
– Добро пожаловать домой, Зефир, – говорит женщина-змея.
Наконец-то, произносит ребенок-демон, не открывая рта.
Домой.
Всю свою жизнь я была домом для знаний, но ни одно место не было домом для меня. Ни сиротский приют, ни места обитания моих многочисленных наставников, ни моя хижина в Тислгейте. Может, я и не знаю, что такое дом, но я знаю, чем он точно не является.
И это не дом.
Я отпихиваю ребенка по имени Росинка и отталкиваюсь, вскакивая с кровати. На лице женщины-змеи отображается потрясение. Она замирает, я совершаю побег.
– Зефир!
Я выскакиваю из беседки, пересекаю белые террасы. Небо надо мной расцветает
