Сыграй на цитре - Джоан Хэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но затем Жэнь-не-Жэнь, наполовину превратившаяся в лужицу на земле, смотрит на меня тем, что осталось от ее лица. Ее рот открывается, и наружу вырывается мое имя, издавая мерзкий звук.
– Ци… линь. Помоги…
Я даже не ощущаю, что вообще сдвинулась с места, но, должно быть, сдвинулась, потому что что-то тянет меня назад.
Змея Надир шипит вокруг моей руки, останавливая мой рывок к моей леди, которая теперь совершенно неузнаваема и выглядит так же, как и любой человек, если его сварить.
Я – не они. Возможно, мы все состоим из ци, но все же существует огромная разница в чистоте нашей физической материи, энергии. Подобное взывает к подобному. Я – бог. Я отличаюсь от людей.
Я не должна заботиться о них.
Не навреди. Первое правило того, чтобы быть богом.
У него есть аналог.
Не делай добра, мыслю я, когда лужица на земле принимает форму кого-то другого. Я должна продемонстрировать Безликой Матери, что мне все равно. Я не буду вмешиваться. Хранилище Судеб уже начертало судьбу каждого смертного.
То, что начертано, нельзя изменить.
Новый человек встает и приближается, его черты трансформируются в знакомое лицо.
У меня перехватывает дыхание.
– Я знала, что ты не моя сестра, – говорит Ку. – Всегда знала. Моя сестра покинула меня в тот день. Я видела, как она уплывала. Ты – самозванка. Вот почему я ненавидела тебя.
– Прости меня. Прости. Прости. – Слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить.
– Я прощаю тебя. – Ку приближается ко мне. – Я скучаю по тебе. – Змея Надир отпускает меня. – Пожалуйста, вернись. Вернись, сестра.
Дрожа, я делаю вдох. Я тянусь к источнику ци, сокрытому глубоко внутри меня, который всегда там был, никогда не исчезал, и теперь… печать дает трещину. За лицом Ку я чувствую чье-то присутствие. Безликой Матери. Она наблюдает, ждет, что я сделаю с этой частичкой силы, которую она высвободила для меня.
Тогда покажи ей.
Покажи ей, что тебе все равно.
Я черпаю энергию. Я поворачиваю ладонь лицом к Ку.
Я превращаю ее в туман.
Секунду ничего не происходит. Затем сквозь меня проносится ветер. Я и есть ветер. Я – облака за пределами этой комнаты, трепыхание далеких крыльев, отзвуки цитры, на которой играют за тысячи миль отсюда. По мере того как власть над атмосферой проникает в мои кости, их голоса возвращаются.
И я могу слышать их все.
14. По разные стороны
Вернись, сестра.
Росинка лежит на животе, пропуская облака внизу сквозь пальцы, пока мы возвращаемся домой. Я молча сижу рядом с ней.
Та, чью смерть я видела, не была Жэнь. И уничтожила я совсем не Ку. Просто иллюзии, навеянные моими самыми глубокими страхами.
Что бы ты ни скрывала, она увидит. Что бы ты ни чувствовала, она использует это, чтобы испытать тебя.
Надир стоит на краю облака, устремив взгляд вперед. Она первая сходит, когда мы достигаем террас. Мы с Росинкой следуем за ней. Едва мы переступаем порог атриума, как Надир топает ногой. Грязь под ее ногами занимает все большее пространство, твердеет, покрывается трещинами. Фрагменты земли поднимаются и летят в мою сторону.
– Эмм… – Осколки обволакивают меня коконом, раскаляясь докрасна, когда я подхожу слишком близко. Я смотрю на Надир сквозь трещины. – Зачем все это?
– Ты можешь остаться здесь и поразмыслить о том, что ты сегодня наделала.
Эти слова открывают ларец воспоминаний – о том, как Надир поила меня тоником от похмелья, прикладывала прохладные полотенца к моему лбу, переодевала меня в чистую одежду. Она всегда вела себя скорее как мама, чем сестра. Но такую интонацию в ее голосе… – такое я наблюдаю впервые.
– Я прошла, чем бы ни оказалось это… испытание, – протестую я. – Я вернула свои силы. Я сделала, как ты просила.
– В самом деле? – Голос Надир срывается. – Я велела тебе вспомнить себя. Вместо этого ты вспомнила… тех смертных.
– То, что ты видела там, было… – Случайностью. Ошибкой. Я сглатываю, не в силах произнести ни слова. – Это больше не повторится.
– Обещай мне. – Надир протягивает руку, и в ее ладони появляется зеленая бутылка.
Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, что это такое.
Я отшатываюсь назад, как будто Эликсир Забвения может подействовать от одного лишь взгляда на него.
– Нет.
Бутылка испаряется. Надир закрывает свою ладонь.
– Ты не такая, какой была раньше.
– Я не хочу возвращаться к тому, что происходило раньше, – выпаливаю я, к ужасу Надир. Но это правда. Я вспоминаю все больше. Другие боги одержимы либо любовью, либо войной (небеса никогда не испытывали недостатка ни в том, ни в другом), либо они подобны Надир, посвятившей себя самосовершенствованию. А я? Под моей юношеской распущенностью скрывалась сокрушительная апатия, и я понимаю, что ничто из того, что делала, не имело значения в этом бесконечном существовании. – Раньше я вела себя ужасно.
– Но ты оставалась собой. Нашей сестрой. – Змея в руках Надир извивается. – Не их.
– Надир…
– Я никогда в тебе не испытывала разочарования, Зефир. Никогда. Я позволяла тебе делать все безрассудные вещи, которых желало твое сердце. Но я не могу потерять тебя снова. Пока ты отказываешься забыть человеческий мир, я тебя не отпущу.
Она уходит.
– Надир, подожди. – Я без раздумий протягиваю руку и шиплю, отдергивая обожженные кончики пальцев. – Надир!
Но она уходит. В атриуме не остается никого, кроме Росинки и меня.
– Я не понимаю, – произношу я, качая головой. – Надир… она любит людей.
Она не вмешивается в их жизнь. Как и никто из нас. Ты знаешь правила.
Знаю. Не навреди. Не делай добра. Но так было не всегда. Как человек, которого едва ли беспокоили смертные, я никогда не спрашивала, почему произошла смена парадигмы, почему древние боги могли вмешиваться и почему теперь это запрещено. Все это настолько необоснованно. Так несправедливо. Я рычу, и пчелы Росинки жужжат, словно утешая меня.
Она остынет и изменит свое мнение. Просто дай ей немного времени.
– Сколько?
Может быть, месяц. Может быть, год.
– Целый год? – Я не могу позволить себе провести в этой глиняной тюрьме так долго.
За год могут возвыситься и пасть целые династии.
Это ничто по сравнению с восемью. Если ты любишь нас, то сделай так, как просит Надир. Забудь о своей смертной жизни. Забудь о людях.
– Я не могу. Я нужна им.
Как и нам.
– Но я не нужна вам. Не совсем. – Не так, как нуждались во мне
