Сыграй на цитре - Джоан Хэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Долгое время Росинка молчит.
Есть кое-что, что тебе нужно увидеть.
Следующее, что я ощущаю, это то, что я стою на парящем, покрытом мхом валуне. Цепочка из них, шатаясь, поднимается по затянутому облаками небу к верхним небесам.
Пойдем. Росинка перепрыгивает с валуна на валун. Наша цель там.
На вершине находится самый большой валун, основание красной лакированной пагоды, в которой парят стеллажи, сделанные из того же поросшего мхом камня. Росинка машет рукой, и полки переставляются сами собой. Одна проносится вперед, замирая прямо перед нами.
– Где мы находимся? – Я должна бы знать, но мои воспоминания все еще покрыты пылью.
В Хранилище Судеб. Росинка копается на призванной полке, перемешивая и сбивая манускрипты. Ее пчелы ловят их. Наконец-то она находит то, что ищет. Она протягивает мне свиток, не разворачивая.
Есть причина, по которой ты служила именно Жэнь, из всех главнокомандующих, думает Росинка, когда я разворачиваю его. И эта причина начертана прямо здесь.
Я читаю эти слова один, два, три раза, не веря своим глазам. Это не может быть правдой. Это…
Ты должна была жить и умереть как смертная, думает Росинка. Поэтому, как и у любого смертного, твоя судьба была начертана Писцами Безликой Матери. Тебе предназначалось служить самой слабой леди в царстве.
Ты никогда не контролировала ситуацию. Пчелы забирают манускрипт у меня из рук и возвращают его на полку. У тебя не было права голоса в отношении леди, которой ты служила. Это преданность, уже решенная за тебя. Часть твоего наказания.
Хранилище исчезает, и я снова оказываюсь в окружении глиняных черепков.
Поразмышляй об этом, Зефир. Росинка отворачивается от моей темницы и, как Надир, выходит из атриума, унося с собой своих пчел. Ты не выбирала Жэнь. У тебя вообще никогда не было выбора.
* * *
Проходит время. Ночь не наступает. Небо остается невыносимо розового оттенка, который приводит меня в исступление, пока я расхаживаю по своей темнице. С таким же успехом я могла бы стоять на месте.
Так я и делаю.
Я останавливаюсь как вкопанная, моя грудь тяжело вздымается.
Ты не выбирала Жэнь.
У тебя не было права голоса в отношении леди, которой ты служила.
Самая слабая леди в царстве.
Мои руки сжимаются в кулаки. Но я сама выбрала Жэнь. Я выбрала леди, которую поддерживал народ. Самая слабая? Только в глазах невежд, подобных Цикаде. Миазме. Все они чувствовали угрозу. Я доверяю своему здравомыслию.
Какая-то заранее начертанная судьба не смогла бы заточить меня.
И ничто не может. Я поворачиваюсь на пятках и обрушиваюсь на глиняные черепки с помощью ци. Я пробую снова и снова, прежде чем сделать то, что сделал бы любой человек: я хватаю осколки голыми руками. Глина нагревается. Зловоние паленой плоти хуже, чем сама боль. Но я держусь, пока трещины не начинают расширяться. Это работает. Это…
Трещины запечатываются.
Я отпускаю их, с трудом переводя дыхание. Кровавое месиво моих рук заживает у меня на глазах. Я вытираю слюну с подбородка и снова хватаюсь за глиняные черепки.
На этот раз я подавляю свое собственное исцеление. Ци, управляющая черепками, ослабевает. Кокон предназначен для того, чтобы удерживать меня, а не причинять мне вред, и, когда я покрываюсь волдырями и пузырями, кусочки глины двигаются и расходятся.
Я вырываюсь и бегу, мои руки только наполовину зажили, когда я поднимаюсь на террасы. Новая боль лишает меня дыхания. Но я свободна. Розовое небо над головой – это обитель богов.
Моя – внизу.
Пока я балансирую на узком каменном выступе – границе между мирами, – ко мне возвращаются слова Росинки.
Преданность, уже решенная за тебя.
К черту их. Если мне придется уйти от Жэнь, я сделаю это на своих собственных условиях.
Облака движутся, набегая на террасы, как волны на берег. Они смыкаются надо мной, когда я прыгаю.
* * *
Меня не должно быть здесь.
Это первая мысль, которая приходит в голову, когда я оказываюсь в комнате в имперском стиле. Красные лакированные стены давят на меня. Отблески свечей отражаются от бронзовых перегородок, урн и декоративного гонга, круглого и отполированного.
Я в нем не отражаюсь.
Как и призраки. Я способна видеть их сейчас, эти сверхъестественные вещи, в которые никогда не верила, никогда не могла видеть из-за моей запечатанной ци. Здесь они принимают форму слуг. Генералов. Чиновников. Они смотрят на меня из багровых теней, и я смотрю в ответ, задрав подбородок. Возможно, мы все сделаны из ци, но призраки – это нечто крайне неприятное. Чтобы рассеять их, жгут благовония. Они застревают в мире, который им больше не принадлежит.
Я бог, а не призрак. Мы не одно и то же.
Я отворачиваюсь от них, к комнате.
Над шахматной доской, лицом друг к другу, склонились два человека. Один из них – Миазма. Она сидит, подогнув колено под локоть, и потирает нижнюю губу кусочком черного камня.
– Ты нарочно поддался мне.
Другой – Ворон.
– Достойно похвалы, что ты заметила, – говорит он, и у меня покалывает шею в том месте, где Безликая Мать поцеловала ее.
В кои-то веки меня больше интересует лицо человека, чем его игра. Мои глаза прикованы к Ворону, затем скользят вниз по его переносице. Цвет его лица бледнее, чем я помню. Обвинила ли Миазма его в поражении империи в Битве у Отвесной Скалы? Или за то, что не смог предугадать мое предательство? Мой желудок сжимается, и звон заставляет меня подпрыгнуть.
Но это всего лишь Миазма, уронившая шахматную фигуру.
– Да? Почему это?
Черный камень отскакивает от земли и приземляется у края моей мантии.
– Потому что опасно думать, что ты выиграла, когда на самом деле проиграла, – говорит Ворон, когда я наклоняюсь, ведомая инстинктом. Мои пальцы сжимают камень. Он не сдвинется с места. Я могу ощутить его – твердый и гудящий от ци, – но я не могу воздействовать на неодушевленный предмет.
– Знаешь, что мне нравится больше? – Миазма наклоняется вперед. – Думать, что я выиграла, когда я на самом деле выиграла.
Ворон молча очищает доску,